– Он не желает с вами разговаривать. – Маркус, – снова попытала удачи Франсин. – Он вообще не хочет это обсуждать. Но надо принять какие-то меры! – Марго на секунду умолкла. – Ладно, говорю как есть: мой муж любит переодеваться. Для него это… ну, такая эротическая игра. Франсин вновь посмотрела на Маркуса. Тот молчал. Чтобы сдержать улыбку, она незаметно закусила изнутри щеки. – Что ж… Маркус, мне бы очень хотелось узнать ваше мнение по этому вопросу. – Он говорит, ему нравятся ощущения. Теснота костюмов. Резина – как вторая кожа. – Резина? – Ну латекс. Да. Он надевает облегающие костюмы и изображает домашнего питомца. – Так… понятно. – Франсин немного поерзала на стуле. – Маркус любит притворяться собачкой. – Не только собачкой. Иногда еще кошкой. Или, например, хомяком – это полный бред, потому что хомяки живут в клетке и бегают в колесе, а Маркус… Маркус – уважаемый судебный адвокат и владелец юридической фирмы. – Марго нырнула в свою сумочку и достала оттуда черную маску с длинными ушами. – Надевай, – приказала она мужу. – Это совсем не обязательно, – сказала Франсин. – Что вы, ему так нравится! Он с удовольствием все продемонстрирует. Надевай, Маркус. Не успела Франсин вмешаться, как Маркус живо схватил маску и натянул ее на лицо. – Видите? Нет, вы видите, с чем я вынуждена мириться?! Франсин кивнула. Она начинала понимать, что к чему. В основном ее клиенты из респектабельных пригородов делились на две категории: те, кому действительно была необходима ее помощь, и нервические натуры, которых настораживали любые перемены в своем настроении. Последние полагали, что даже небольшое уныние – признак депрессии, а легкие приступы паники – не иначе как первые звоночки генерализованного тревожного расстройства. Вашингтоны, рассудила Франсин, наверняка относятся ко второй категории. Они просто хотят услышать слова поддержки и ободрения, убедиться, что с ними все нормально. В последнее время Франсин только и делала, что поддерживала и ободряла. Ей это порядком надоело. Хотелось вложить во что-то всю душу. Она трудилась не покладая рук, днями напролет, стараясь производить хорошее впечатление на новых клиентов – и ради чего? Ради пустых бесед о безобидных заскоках? Жизнь, с ее повседневными битвами, и без того тяжела. Взять хоть Мэгги. Бедняжка без конца закатывает истерики из-за школьного спектакля на День благодарения. Она хотела сыграть индейца – да, в 2000 году сей политически некорректный термин по-прежнему был в ходу в начальной школе «Кэптейн», – а получила роль Рога Изобилия. Итан тем временем взял привычку запираться в своей комнате. Он полностью отошел от дел семьи и променял родных на компьютер (осмотрительно купленный, к слову, лишь после того, как все убедились, что проблема 2000 года – надуманная). Деньги на компьютер он заработал сам, каждое лето трудясь в Еврейском культурном центре в Крев-Кёре, и теперь успешно отражает наскоки матери веским аргументом: «Это мои деньги. Что хочу, то и покупаю». В довершение всего на прошлой неделе руководство университета отказалось даже рассматривать кандидатуру Артура на заключение бессрочного контракта. Вот уже четыре года он числился приглашенным профессором на инженерном факультете, хотя гостем давно себя не чувствовал. Артур преподавал больше дисциплин, чем все его коллеги, состоял в бесчисленных комитетах, а главное – неосмотрительно взял ипотечный кредит на дом. Однако на днях декан факультета Сахил Гупта сообщил ему, что не может ничего поделать, «пока бюджет не устаканится». Артур теперь топает по дому, матерится себе под нос и время от времени твердит, как мантру: «Бюджеты сами собой не устаканиваются!» Маркус, не снимая маски, спросил: – Чем это пахнет? – Не уходи от темы! – рявкнула Марго. – Погоди… – Маркус потянул воздух через носовое отверстие маски. – Что-то горит. – Доктор Альтер, он просто хочет увильнуть от разговора. Да ведь? Франсин принюхалась: – Я тоже чувствую запах гари. Воздух в кабинете начал сереть. – Так. Быстро выходим. Франсин и Вашингтоны вышли в коридор, где уже собрались Артур, Итан и Мэгги. Вскоре они все стояли полукругом на улице, а небо над ними стремительно багровело. Где-то за пределами Шуто-Плейс протяжно завыли сирены. – Это кто? – спросила Мэгги, показывая на Маркуса. Марго свирепо сощурилась: – А ну сними маску! Пугаешь ребенка! – Я его не боюсь, – возразила Мэгги. Рев сирен становился громче. Артур заметался по тротуару. – Что вы натворили? – спросил он всех сразу. – Ничего! Я ничего не делал! – выпалил Итан. – Я разучивала слова, – ответила Мэгги. – Какие слова? Ты же Рог Изобилия! – воскликнул Артур. Вокруг замелькали огни. К ним подъехала пожарная машина. – Рога Изобилия не разговаривают, – пробормотал Артур себе под нос и заспешил к пожарным. – А я разговариваю! – крикнула Мэгги ему вслед. – Мне дали слова! – Он знает, милая, – проворковала Франсин, – знает. Из соседнего дома в стиле крафтсман осторожно вышла Линн Жермейн. – Все хорошо? – услужливо спросила она с крыльца. – Что-то горит? – Все нормально, – отмахнулась Франсин. Щеки ее становились краснее с каждой минутой. Как это неловко и стыдно – выставлять напоказ свою жизнь, торчать тут у всех на виду… Марго отправила Маркуса заводить машину. Тот вздохнул и поплелся прочь. Она долго и пристально смотрела ему вслед, затем перевела взгляд на Артура, потом – на Франсин. – А вы? – спросила она, кивая на пожарную машину. – Вы давно женаты? Ответить Франсин не успела: Артур вернулся к ней, а трое пожарных отправились штурмовать дом. Еще двое развернули шланг и понесли его к пожарному гидранту у дома Жермейнов. Сердце у Франсин сжалось, когда они стали загонять Линн домой. – Что вы натворили? – опять спросил Артур. Он погрыз ногти, посмотрел на пожарную машину, на дом… – Пойду туда. – Не мешай людям работать, – сказала Франсин. – Они же не знают, где там что. Не знают, какие ценные вещи надо спасать. – Да не будут они спасать твои вещи! Люди пожар тушить приехали. – Ой, смотрите! – воскликнула Марго. – Из окна валит дым! Артур рванул к дому. Франсин успела схватить его за воротник рубашки – крепко, решительно, чтобы наверняка. «Такая уж моя доля», – подумала она. Ей было очень стыдно делать это при Марго, стыдно держать мужа, не давая ему броситься на верную смерть, когда прямо у них на глазах горела синим пламенем вся их жизнь, и думать при этом: «Ну что бы он без меня делал?» Часть I 1 – На сей раз ты идешь с нами. Мэгги знала Эмму с тех пор, как они обе носили брекеты, но та неуклюжая девчонка, что играла на саксофоне в школьном джаз-банде с энтузиазмом, оправдывающим нелепость инструмента (да и джаза в целом), теперь училась на втором курсе юридического. В гостиной у Эммы толпились однокурсники – одни с кем-то обнимались, другие просто стояли, уверенно подбоченясь. На мини-кухне прозрачные водочные бутылки с матовыми надписями делили столешницу с пластиковыми канистрами «Просто апельсинового». Мэгги могла поклясться, что знает гремевшую из колонок песню, но сосредоточиться и вспомнить имя исполнителя мешали оглушительные уведомления о сообщениях (к стереосистеме был подключен чей-то мобильник). – Вечно ты приходишь к самому началу, – продолжала Эмма. – А потом испаряешься – типа никто не заметил! – Неправда! – возмутилась Мэгги. – Что ж, тогда тем более – сегодня ты идешь с нами. Мэгги скрипнула зубами и уставилась на оранжевое кольцо жидкости на донышке своего одноразового стаканчика. В другом конце комнаты зубастый парень в модных очках пародировал кого-то, кого Мэгги не знала. – Здесь куча интересных людей! – добавила Эмма, обводя рукой толпу однокурсников. Мэгги нахмурилась. Какой-то постановочный кадр, ей-богу: все такие собранные, такие ладные, такие самоуверенные. Ее охватила паранойя. А вдруг эта вечеринка, это сборище будущих финансовых аналитиков и адвокатов организовано специально для нее? Мэгги не могла избавиться от чувства, что подруги устроили этот парад перспективных молодых людей ей в назидание. – Что ты хочешь этим сказать? Эмма подняла руки: – Да ничего, ничего! Мэгги немного успокоилась. В конце концов, дела ее не так уж плохи: денег на съемную комнату хватает. Чтобы их заработать, она трудилась во благо славных жителей Куинса. А главное, она была сама себе начальник. Обычно это значило, что целыми днями она бегала по мелким поручениям, сидела с детьми или общалась с городскими инстанциями от имени своих испано-, русско- и китайскоговорящих соседей. Что просили – то и делала. Неквалифицированный труд, словом. За пять месяцев Мэгги набрала приличную клиентскую базу, которая состояла главным образом из иммигрантов, считающих американское гражданство полезным навыком. Работа была благодарная, но не слишком высокооплачиваемая. Мэгги всегда немножко голодала.