– Мы может знать время, если нанесем удар первыми, не дожидаясь атаки противника. Если сыграем на опережение. – Вы предлагаете начать войну? – Я ничего не предлагаю, я предполагаю, что если решиться нанести упреждающий удар, мы будем абсолютно точно знать момент атаки и сможем заранее нейтрализовать часть стратегических сил противника и обеспечить свободные коридоры нашим средствам доставки. Генералы напряглись. Потому что не привыкли вот так в лоб, называя всё своими именами в стране победившей демократии. За такие слова можно и под Гаагский трибунал угодить. Не теперь, но после… – Но это… Это будет расценено как агрессия! – Вероятно. Но мы говорим о войне. А в войне больше шансов на победу будет иметь тот, кто начнет атаку первым. Я не могу руководствоваться эмоциями, я должен руководствоваться целесообразностью. – Мировое сообщество нас не поймет, – возразил кто-то. – В случае термоядерной войны мировому сообществу будет не до того. А мы обеспечим выживаемость населения нашей страны, что важнее всеобщего осуждения. Все напряженно молчали. И смотрели на человека в хоккейной маске, который вот так, без оглядки на Первого, рубил правду-матку. – Мне была поставлена задача, подорвать боеспособность армии противника, обеспечив нашим стратегическим силам перевес. Хотя бы временный. Я нашел единственно возможный способ. Других не знаю. Слабый противник может победить сильного только неожиданной атакой, в полную меру используя эффект внезапности, который наиболее результативен лишь в первые часы, а в случае термоядерного удара – в первые минуты боя. Тут не поспоришь. Это как в драке с заведомо более сильным противником, где нужно нападать первому, чтобы одним ударом сшибить врага с ног и добить его, пока он не поднялся и не навалял тебе. А если по правилам, предупредив и красиво швырнув в лицо перчатку, то можно так огрести, что косточек не соберешь! – При нарастании напряженности и угрозы перехода конфликта в горячую фазу мы будем иметь время для принятия окончательного решения. – А если все рассосется? Как Карибский кризис? – Мы предупредим противника о возможных угрозах, чтобы избежать лишних жертв. Всё это так… Но всё равно это как-то странно… – Не верю я ему, – тихо хмыкнул кто-то из генералов. – Угробить за здорово живешь чуть ли ни треть армии вероятного противника? А мы тогда зачем? Армия зачем? – Я изложил реальные сценарии, которые, по отдельным позициям, реализованы более чем на шестьдесят процентов. Уже реализованы. Для продолжения работ в данном направлении мне необходима координация планов и действий с армией. Все молчали. Кто знает, что это за хрен с горы в хоккейной маске, которого Первый притащил? Может, это его родственник или закадычный друг. Тут лучше поперёд батьки в пекло не соваться. Пауза затянулась… – Прошу вас подождать там… – кивнул Первый на дверь. – В моем кабинете. Проводите… гостя. Человек в маске вышел. Первый оглядел присутствующих. – Что скажете? Только прошу объективно, без виляний… лампасами. Генералы переглянулись. Ну, коли не вилять… – Если с позиции драки, без демократических соплей, то он прав. Побеждает тот, кто бьет первым. Это еще Гитлер и Наполеон доказали: дошли бы они до Москвы, кабы заранее предупредили о своем вторжении? Не с нашими силенками в благородство играть. Нам нужно бить без предупреждения и желательно в спину. Остальные промолчали, но было видно, что согласны. Если малой кровью на чужой территории, то можно только так. И тут выбирать методы не приходится. – У нас есть шанс? Если без шапкозакидательства? Все посмотрели на карту возможных боевых действий. С потухшими значками. – Если бы всё это было правдой… – Вы сомневаетесь? – Так точно. Это какая-то ненаучная фантастика, взять и обнулить чуть ли не половину стратегических сил противника. Без армии, без флота, без авиации. Даже если таких ухарей – дивизия, всё равно!.. Это даже у нас портупея развяжется. Или он Бэтмен? – А как быть с теми базами, которые были вам как кость в горле? – напомнил Первый. Да, против этого не попрешь. Базы, причем самые близкие и тем опасные, ушли со штабных карт. Были базы, да все вышли. – Скажите, вы способны были решить данную задачу силовыми методами, используя существующий военный потенциал? Все только глазки потупили. – А кто-то решил! – Но, может, это случайность? – Везде? Ладно, в одном-двух местах, но кругом и разом? Если это случайность, то случайность, которая сработала исключительно на нас! А это странно. – Разрешите высказать свое мнение? Готов допустить ту или иную работу по базам, хотя, на мой взгляд, это лишь стечение неких обстоятельств. Пусть так. Но всё остальное – какие-то заминированные быки, стреляющие заборы, простите, выгребные ямы. Всё это несерьезно! Обездвижить авианосную группу с помощью крыс? Все это напоминает детские сказки-страшилки. Против калибров должны воевать калибры, а не крысы! – А если аналогичное происшествие случится у нас? – спросил президент. – Что скажет на это командующий ВМФ? – Если у нас?.. Придется тащить «коробку» на базу для тщательного обследования и замены деталей корпуса в случае превышения радиационного фона. Таков регламент. Железо без обученного экипажа – это металлолом. Корабль можно отремонтировать за пару месяцев, офицеров учить и натаскивать чуть ли ни десять лет. Мы не можем бросаться личным составом. По крайней мере, в мирное время. – Вот вам и ответ. Про крыс… Даже если это бред… пусть даже на девяносто процентов, это всё равно тот бред, который нельзя сбрасывать со счетов. Еще замечания?.. Тогда прошу пересмотреть стратегические планы с учетом вновь открывшихся обстоятельств. И президент ткнул пальцем в перечёркнутую крестами карту. * * * Эта беседа была с глазу на глаз. Поэтому без реверансов. – Вы хорошо поработали. Спасибо. – Войны не будет? – Нет. Мы не можем позволить себе спровоцировать полномасштабный конфликт с заведомо более сильным противником. Наша доктрина основывается на сдерживании потенциальных агрессоров и нанесении ответного удара. И потом, все эти ваши предложения… не выглядят убедительно, по крайней мере, с точки зрения военных. Никто не верит, что крыса может остановить авианосец. – Я могу провести демонстрационную атаку, нейтрализовав одну из авианесущих групп. – Не стоит. Но в случае эскалации международной напряженности мы, возможно, вернее, наверняка, сможем использовать ваши наработки. – Но в случае ответного удара я не смогу обеспечить быстрый результат по всем направлениям. Многие сценарии требуют для реализации нескольких недель. – Значит, сделаете что возможно в координации с нашими военными. Или вы жаждете большой войны? – Нет. Но я должен думать как в ней победить. – Хотите начистоту? Никак! Мы не сможем победить в этой войне, если смотреть правде в глаза. Даже если нанесем удар первыми. Нам дай бог внутренние проблемы решить. Первого удара не будет, потому что он станет последним! – Вы отменяете ранее данный приказ? – Какой? – О проведении мероприятий, направленных на подрыв оборонного потенциала Америки? – По предложенным вами сценариям… да! Мы не можем позволить себе столкнуться лбом с Америкой. Боюсь, наш лоб не выдержит… – А если это будет не ваша война? – А чья? – Моя. Если я попытаюсь решить данный вопрос своими силами. – В смысле? – не понял Первый. – Чьими силами? – Моими. В рамках объявленной Америке войны. – Войны? Какой? Кто объявил? Когда? – Я. Пять недель назад. Президент замотал головой, пытаясь осознать о чем ему говорят. То есть отдельные слова он понимал, а сути – нет! Не помещалась она в его голове. – Вы?.. Войну? Сами?.. – Первый хмыкнул. Потом улыбнулся. Потом засмеялся. Потом расхохотался в голос, утирая глаза. Спросил сквозь всхлипы: – Объявили… войну? Вы?.. Я правильно понял? – Да. – Один?