Подошли к парапету. Позади встала, замерла черная бронированная колонна. Бойцы выскочили наружу, готовые броситься и растерзать. Над головой завис вертолет. – Когда всё кончится, объявите, что это были учения, чтобы лишние разговоры пресечь. Накажите кого-нибудь за халатность для большей веры. И еще… Там на стоянке перед резиденцией красный «форд» с мичиганскими номерами. В нем под сиденьем рация, по которой мы сможем общаться. Возьмите ее и всегда держите при себе. Я думаю, я уверен, она вам понадобится. Потому что все мои предложения остаются в силе. – А вы? – Я?.. – улыбнуться, как американец. – Я пошел. У меня дома утюг не выключен. До свидания… Похлопать Дядю Сэма приятельски по спине, сунуть в руки пистолет и одним прыжком перемахнуть через ограждение, в самый последний момент увидев, как сзади, разбегаясь веером, ломанулись к мосту бойцы. Но теперь не до них, теперь главная опасность не стволы – высота. Прыжки с мостов – это вам не показательные выступления в бассейне с десятиметровой вышкой, тут можно и насмерть расшибиться. Вернее, шлёпнуться с маху в воду, на пару минут, а больше и не надо, потерять сознание и захлебнуться. Отсюда – никаких полуоборотов с винтами и прочих выкрутасов и даже «рыбок» с «солдатиками» не надо, не на пляже перед дамами выпендриваешься. Тут только «бомбочкой», как учили, как тренировали – ноги к животу, лоб в колени упереть, голову руками обхватить, уши ладонями прикрыть, чтобы как резиновый мячик без углов и выступов, за которые вода может зацепиться. Удар, конечно, будет серьезный, но одежда его смягчит. Короткий полет. Бах!.. Фонтан брызг!.. Немягкая вода, когда с такой высоты. Как доска, которой наотмашь по хребту. Рвануло одежду, сшибло ботинки, весь грим, все эти бороды с усами и париками разметало в прах. Но жив, жив!.. Теперь разогнуться, понять, где верх, где низ, но не всплывать, нет, если всплыть, ему в башку сразу десятка два пуль вобьют. Наоборот, тонуть, уходить в глубину кирпичиком. Речка подходящая, мутная, как сама его жизнь. Специально такую подбирал. Глубже, еще глубже. На огонек. Вернее, на три, разведенные на два десятка метров друг от друга. Огоньки на дне маячками светятся, потому что пропеллеры крутят, которые электричество вырабатывают. Где они, черт возьми?.. Ну невозможно пропустить все, тем более, он тренировался в этой мути по дну ползать… Еще гребок… Еще… Как это противно – тонуть! Вода давит в уши, легкие рвет болью, в голове муть и ужас. Но наверх, к воздуху, нельзя. Нет там воздуха, там смерть! Только она! Еще немого… Есть! Светится огонек, как лампадка, спасение обещая! Еще гребок – и по дну руками. Баллон… Загубник… Крутнуть вентиль, вдыхая полной грудью воздух. Ай, хорошо! А ведь если бы еще десять секунд!.. Теперь маска и подводный буксир. Закрутился винт, толкая вперед короткую «сигару». Только не туда, не вниз, где его будут всем миром искать, как потенциального утопленника, а против течения! В пяти километрах выше, за поворотом русла, под нависшими с берега кустами, чтобы в объективы дронов не попасться, – моторная лодка. Веселенькая такая, прогулочная, которая в глаза не бросается. Или наоборот – бросается! На банке штанишки с панамкой и очки по последней моде. Нырнул старичком, вынырнул бодрячком. Топим буксир, напяливаем новый пляжный прикид и новую личину: врубаем музон, распечатываем банку пива, хрустим чипсами – покатили прожигать отпуск и жизнь. Вот такие мы – молодящиеся плейбои. Сейчас покатаемся, тёлку снимем, в кабак с ней завалимся, а после в мотель и в койку… Ну или вдруг передумаем и через полста километров на бережок выползем, в рабочую робу переоденемся и сядем в фургон, набитый под завязку резиновыми прокладками и гаечными ключами, потому что кому-то отдых на катерах, а кому-то в чужих унитазах по локоть в дерьме копаться… Ну как? Убедительно – чисто сантехник, спешащий на вызов! Покатили, на скоростную, чтобы через час, с потоком машин смешавшись, совсем в другом штате выскочить. Вот и всё… Где-то там, позади, сотни людей роют землю, вернее, рыщут по дну в поисках утопленника. Только он не там, он – тут. И не он, а какой-то работяга в драном, с пятнами дерьма, комбезе. Как в тот, в первый раз. Всё, эта страница закрыта. Он честно пытался восстановить канал связи, сунувшись тигру в пасть, но его не приняли и не услышали. Как и ожидалось. Его предшественник тоже пытался, да сгинул. А он ушел, хоть и с вывертами, и с киношными прыжками с моста. А иначе как, когда тебя со всех сторон обложили и даже вертолетами? Когда ты один в чужой враждебной стране, где все против тебя! Ушел… От них – ушел. Не от себя. Не от приказа, который нужно выполнять. Потому что война объявлена и надо… А что, собственно, надо?.. Проводить всеобщую мобилизацию… среди себя? Будем считать, что провел – выгреб всё мужское население, какое было. Поставил под ружье себя единственного: котомку – в руки, сухари – в карман, сопли – в кулак, винтовку – на плечо – и айда вперед маршевой ротой, в которой всего-то один боец. Что еще? Укреплять позиции, копая окопы и блиндажи? Уже копаем, роем на три метра вглубь! Одной лопатой. Еще?.. Много чего: ломать сургучные печати на красных конвертах, раскидывать на столах штабные карты, планируя прорывы и охваты, что-то форсировать, завоевывать и расширять, где-то что-то перегруппировывать и чем-то усиливать, сосредотачивать, маскировать, копить резервы, ковать в тылу оружие, которым разить врага, обеспечивать фронт материальными и финансовыми ресурсами, ставить позади себя заградотряды из себя самого, и самого же себя за шаг назад судить, приговаривать и приводить в исполнение. Тоже самому! По законам военного времени, коли война объявлена и должна быть выиграна, несмотря ни на что, несмотря на технический и численный перевес врага. А если не выиграть, то пасть смертью храбрых в неравном бою, дабы не навлечь позор и санкции на своих близких в тылу. Сколько их там будет в чужих окопах – триста миллионов с гаком? Нормально! С китайцами было бы сложнее, тех вообще полтора миллиарда. Перевес в технике?.. Имеет место быть – авианосные группы, спутники, висящие на геостационарных орбитах, стратегические и фронтовые бомбардировщики, ракеты разных классов и возможностей, подлодки мазутные и атомные, танки, артиллерия всевозможных калибров, береты, которые не головной убор, а профи, натасканные на чужую смерть… Ну и по мелочи еще – военные базы, флоты под номерами, миллионы стволов, сотни тысяч тонн боеприпасов, миллионы резервистов, ВПК, который кует и приумножает, пехотные и морские дивизии, союзники по блокам… Много их, очень много… Невозможно много, так что никто за всю историю к ним с войной даже не совался, а ему вот пришлось!.. Так что теперь? Сдаваться на милость победителя? Или погибнуть в неравном бою? Предпочтительнее в бою. Но еще лучше не сдаваться и не погибать, а победить. Возможно такое, когда без соседей справа и слева, без снабжения и поддержки авиацией и больших калибров? Когда ты один, как есть, с чем есть и в чём есть?.. Конечно, нет! Однозначно, нет! Но надо пробовать, потому что война объявлена и отступать некуда. Там, позади, его тоже никто не ждет. И никто не пожалеет. Тут либо пуля в лоб, либо в затылок. Ну, либо сам себя. Без альтернативы! А коли воевать, так надо воевать, чего откладывать? Поздно откладывать! Вылез из окопа, так не стой – беги! Вперед беги! Может, и добежишь. А если просто стоять, то мишенью станешь. Война – не манёвры, тут кто раньше успеет. Тут или ты, или тебя! * * * Одинокая, неподвижная фигура посреди моста, как стержень, как ось, вокруг которой, подобно броуновским частицам, снуют, суетятся люди. Десятки, сотни людей, которые осматривают, ощупывают, заглядывают в лицо, что-то спрашивают… И другие, там дальше, висят на парапетах, смотрят вниз, смотрят через бинокли, в оптику снайперских винтовок… А по берегам колоннами разбегаются фигуры в камуфляже и даже в воде по пояс бредут, словно рыбу бреднем ловят. И еще кареты «скорой помощи», вертолеты, самолеты, полицейские мигалки сплошняком, как гирлянды в Новый год, грузовики на шоссе, выгружающие личный состав… – Живей, живей!.. Суета. Армейская операция. Из-за одного-единственного человека… Но вице-президент не обращал внимания на эту, вокруг него, мельтешню, он стоял и о чем-то напряженно думал. – Вам плохо? – вплотную, распихивая руками телохранителей, придвинулся к нему его первый помощник. – Как минимум – нехорошо. – Что, ранение? Потому что спекшаяся кровь, на шее, воротнике, рукавах. И лицо!.. – Нет. Это всё пустяки, царапины. – Повернулся, глянул как-то растерянно. Сказал тихо, чтобы никто не слышал: – Он объявил нам войну. – Что? Кто? – Тот, который упал с моста. – Кому объявил? – Нам… Соединенным Штатам Америки. Помощник опешил и заморгал. Как Дядя Сэм тогда, раньше, в кабинете. И подумал так же. И спросил: – Он что, сумасшедший? – Боюсь, что нет, – криво усмехнулся вице-президент. – Или наоборот – сумасшедший, что еще хуже, потому что без тормозов. И тогда… Я думаю, что он что-то попытается сделать. Потому что война. – Что? Что он может сделать? Один. – Не знаю… Взорвать Белый дом, захватить воинскую часть… Вряд ли больше. Но он не шутил. Люди, которые берут в заложники второго человека в стране и сигают с моста в реку – не шутники. Я не знаю, кто он и кто за ним стоит, но я имел возможность убедиться в его способностях еще раньше. Это очень опасный тип. – Но, может, его уже нет? Может, он… Потому что с моста, при такой высоте… – Вы что, нашли его труп? – Нет, пока не нашли. – И боюсь, не найдете. – Нам свернуть поиски? – Нет, продолжайте искать, можете перевернуть здесь всё вверх дном. Ищите! И готовьтесь. – К чему? – К боевым действиям. Считайте, что с этой минуты мы находимся в состоянии войны. – С кем? – С ним! – Кто находится? – опять не понял, переспросил совершенно обалдевший первый помощник второго человека в стране. – Мы. Америка. – Вы всерьез? – Боюсь, что да. Он не сможет нас победить, он даже не сможет причинить нам сколько-нибудь серьезного вреда, но он может нас укусить. Больно. Он обязательно нас укусит, если до того мы не найдем его и не вырвем ему клыки. – А что с операцией? – С этой? Дайте информацию, что… что это были учения. Проанализируйте действие охраны и всех служб, решите, кого наградить, а кого понизить в должности или вообще уволить. Потому что в целом – это провал. Вы все вместе не уберегли вверенный вам объект: меня! И если бы нападавший был настоящим, то ваш вице-президент теперь был бы уже покойником. И ничего не докладывайте президенту. Вообще ничего, кроме того, что были проведены масштабные учения, по итогам которых будут сделаны соответствующие оргвыводы. – А как быть… с этой… с войной? – Воевать, – криво усмехнулся вице-президент. – Нам объявили войну, мы приняли вызов. Или вы предпочитаете почетную капитуляцию? – Нет! – Вот и ответ. – Но как дальше? Надо как-то объяснить… – Никому ничего не надо объяснять. Пусть это останется между нами. Или вы хотите, чтобы сумасшедшими посчитали нас? Об этой войне знаю я, и знаете вы. И мы понимаем, что это не шутка, что это война. Всерьез. И должны мобилизовать все возможные ресурсы… Вице-президент замолчал. Потому что всё равно это был какой-то бред! Если послушать со стороны… Но на его воротнике и рубашке была кровь, а там, внизу, под мостом копошились сотни солдат и полицейских, а над головами сновали дроны, барражировали вертолеты, а выше, под облаками, крутили восьмерки истребители. – Да, воевать! Поднять на ноги все, отвечающие за безопасность страны, службы. Все! Можете считать это приказом. Приказом военного времени! Мы переломили хребет всем нашим врагам, переломим и этому. Потому что мы нация победителей! И вице-президент гордо вскинул голову, глядя на своего первого помощника и с высоты моста на свою страну. И где-то, если бы это было кино, должен был зазвучать гимн и случайно оказавшиеся поблизости граждане Америки замереть и прижать ладони к левой стороне груди.