Вопрос привел меня в глубокое замешательство. Как я мог приходить в себя (да и где это вообще), когда с каждой следующей минутой казалось, что себя я потерял? Из размышлений меня вырвали восклицания женщины: – Это кошмар! Он не помнит, кто я такая! – Это еще что за новости? – раздраженно спросил мужчина. – Ромен, хватит ломать комедию, пожалуйста! Я взглянул на него, чтобы получше рассмотреть лицо. Голубые глаза явно давали понять, что он не потерпит тут «всяких шуточек», а нахмуренные брови только добавляли недовольства. Внутренний голос подсказал мне вести себя осторожно, поэтому я промолчал. Заметив, что ситуация сложилась деликатная, врач под предлогом осмотра попросил мужчину и женщину выйти. Едва мы остались наедине, мне сразу стало спокойнее. Я вздохнул. – Меня зовут доктор Люка́, я наблюдаю за тобой с тех пор, как тебя привезли на скорой. На скорой. Почему? – Судя по всему, ты упал в обморок. Учитель нашел тебя без сознания в коридоре. Должно быть, ты сильно ударился об пол, так как у тебя на лбу огромная шишка, но больше я ничего сказать не могу: никто не видел, что произошло. Ты что-нибудь помнишь? – О чем? О лицее, о коридоре или о том, что произошло? Я увиливал от ответа, чтобы выиграть время, сомневаясь, стоит ли вообще отвечать. Доктор мягко улыбнулся. Он был молод, уже с залысинами, но выглядел очень добродушно. – Обо всем. Вообще. Очень мило с его стороны. Чтобы не разочаровывать доктора, я снова напряг извилины. Вспомнил ли я про свой обморок? Нет. Про коридор? Снова нет. Про лицей? Ничуть. Услышав мои ответы, врач почесал нос. – Ты, верно, шутишь? Снова здоро́во. Видимо, меня ждет карьера успешного комика. С одной оговоркой: я отвечал искренне. Глубоко вздохнув, я продолжил: – Нет, не шучу. Я ничего не помню. Произнеся эти слова, я впервые осознал, что со мной происходит. До сих пор все было как в тумане, когда порой просыпаешься после долгого сна и не знаешь, вечер сейчас или утро. Мужчина и женщина, оказавшиеся у моей больничной койки, когда я открыл глаза, были мне незнакомы и лишь сбили с толку своими вопросами. Теперь все выглядело иначе. Помех на линии не было, но на том конце провода никто не отвечал. Тревога охватила меня с такой силой, что показалось, будто я задыхаюсь. Доктор Люка́ осознал масштабы происходящего. Настоящий профессионал. – Не паникуй, – начал он, подняв руку, чтобы успокоить меня, – легкая амнезия случается после падений. Ты лежал без сознания несколько часов. Немного странно, что рентген не показал черепно-мозговых травм. Но мы сделаем МРТ и все проверим. Как бы там ни было, в подобных ситуациях память возвращается довольно быстро. – Насколько быстро? Сколько пройдет времени? – Несколько часов, дней… зависит от случая. Меньше всего стоит беспокоиться о времени: ты только еще больше отдалишься от воспоминаний. То есть мне нельзя беспокоиться. Почему подобные рекомендации только еще больше пугают? Почему из слов «не паникуй, не волнуйся» в голове остаются только «паника» и «волнение»? Я закрыл глаза, надеясь, что, когда я их открою, все уже будет по-другому. Стоит ли говорить, что этого не произошло? Врач задал мне еще несколько вопросов общего содержания. Я без труда ответил. Казалось, исчезли лишь сведения из моей личной жизни: я знал, кто президент Республики, но не мог вспомнить ни одного имени друзей, ни – что хуже всего – своего собственного. Неприятно ощущать себя клоном из научной фантастики, запрограммированным на то, чтобы прекрасно функционировать в обществе, но лишенным собственной личности. Жесть. – Я поговорю с твоими родителями, – наконец сказал доктор Люка́. – Боюсь, это будет для них шок. Я вздрогнул после этих слов. – Вы… Вы хотите сказать, что эти мужчина и женщина вправду мои родители? Голос сорвался в конце фразы. Казалось, мне было бы гораздо легче оставаться вот так, чем узнать, что на самом деле у меня есть семья и близкие, но не помнить о них ничего. Врач состроил сочувствующую мину, но подтвердил. Он также сообщил, что продержит меня под наблюдением до вечера субботы и что в понедельник я должен явиться на МРТ перед тем, как возобновить свою прежнюю жизнь. Ай! Ай! Я просил оставить меня в больнице на выходные, чтобы не мотаться туда-сюда, но доктор отказал под предлогом того, что больничный уход стоит дорого и спрос на него большой. Короче, Ромен – на выход. А затем он ушел. Не знаю, что доктор сказал им. Никто мне и словом не обмолвился. Знаю только, что ждал долго. Слишком долго. Когда мужчина и женщина вернулись, часы показывали девять ноль три вечера. Женщина рыдала, ну это сразу было ясно, а мужчина демонстрировал глубокую досаду. Я сожалел, что доставил столько хлопот, однако не понимал, как исправить ситуацию. А от одной мысли, что завтра придется спать у них дома, становилось не по себе. Благодаря доктору я все же избежал пытки, к которой готовился, пока ждал их: называть этих людей «мама» и «папа». Отныне они будут для меня Арно и Беатриса. Воскресенье, 23 мая Сегодня утром я проснулся у себя в комнате – в этой незнакомой комнате, – и меня охватила паника. С возвращением домой! Вот так! События последних нескольких часов роились в моей памяти, гордой оттого, что она еще на что-то годится. Однако я помнил только эти события, а о своей прошлой жизни – ничего. Будто мозг объявил забастовку. Сердце в груди бешено заколотилось. В голове всплыли слова, которые мне сказал полушутя-полусерьезно доктор Люка́ перед тем, как отправить домой: – Не нужно бояться того, что выяснишь. Тебе предстоит довольно интересный опыт, и, как и любой другой опыт, он окажется поучительным. Однако открытия могут подавить тебя, если поддашься. Дам один совет: живи сегодняшним днем. Представь, что ты персонаж из фильма. Воспринимай вещи такими, какие они есть, а самое главное – не дави на собственную память. Память как кошка: если попытаешься силой усадить ее к себе на колени, она сбежит. Не обращай на нее внимания, и тогда она сама придет и уляжется рядом. Ну и я запретил себе волноваться. Конечно же, это не сработало. По крайней мере до тех пор, пока я не вернулся мысленно к словам, которые говорил врач: «Представь, что ты персонаж из фильма». Всегда мечтал о кинокарьере. Ну мне так кажется. В любом случае звучало весело. Вот он я, играю роль себя в собственной жизни. Как в прямом, так и в переносном смысле. Сценарий открывается передо мной с той же скоростью, что и перед тобой, мой дневник. Та же история с актерами, костюмами, разными там декорациями и прочим. Однако должен признаться, что этот первый съемочный день прошел не так весело. В главных декорациях ничего особенного: синие, белые, бежевые тона. Морская тематика. Такая обстановка в комнате, где я провожу все время, кроме моментов еды ну и хождения туда-сюда в туалет (тут у нас смена декораций: белые и темно-серые тона, обеспеченная мистером Пропером чистота и пьянящий аромат туалетной бумаги – «Королевский эвкалипт»). В моей комнате безупречный порядок, все прибрано. Ни пылинки. Либо я зациклен на гигиене, либо где-то ходит отличная уборщица. Глядя на убранство дома в целом, я больше склоняюсь ко второму варианту. Ну или одержимость порядком – семейная черта. В любом случае не в этой комнате я узнаю́ больше о себе. Она похожа на вычищенное место преступления. Морской пейзаж на одной стене, рамки с морскими узлами на другой. На бежевой стене напротив резко выделяется темный прямоугольник. Я подошел ближе, чтобы рассмотреть, и мои подозрения подтвердились: в этом месте вбит гвоздь. Получается, недавно отсюда убрали рамку. Было ли это как-то связано с амнезией или нет? Вспомнить, конечно, не получится. Придется спрашивать. Я продолжил осмотр: простая кровать с одеялом в синюю и белую полоску, книжные полки, заставленные школьными учебниками второго класса[3] и классической литературой, письменный стол, стул, разные вещи образцового ученика и… компьютер. Не очень-то здесь весело. Я включил компьютер и приложил указательный палец на считыватель отпечатков пальцев, чтобы разблокировать. Та же история. А, нет. Ссылки на игры – хоть что-то. Шахматный онлайн-клуб, где меня зовут Найтфайт[4]. Я не смог подключиться к игре, потому что забыл пароль. За едой дела также не наладились. Когда я спустился к завтраку, стол был накрыт: апельсиновый сок, хлопья без глютена, органическое варенье и два рисовых хлебца. Пиалка, стакан и столовые приборы. Арно слушал концерт в гостиной, а Беатриса разгружала посудомойку. – Мы решили дать тебе поспать, – гордо заявила она. По одному только тону я понял, что речь шла о необыкновенном одолжении, и предположил, что надо бы поблагодарить. – Э-э-э… Спасибо. – Не стали тебя ждать. Мы не знали, во сколько ты встанешь. – Ничего страшного, – ответил я. «Мне даже лучше», – подумал я. – У меня аллергия на что-то? – спросил я, рассматривая продукты на столе. Беатриса издала какой-то стон, значение которого я не успел расшифровать, и заявила: – Нет, не то чтобы. Но это здоровая пища, понимаешь? Ее ты лучше перевариваешь. Я кивнул. Раз уж она так говорит… Откусив кусочек от рисового хлебца (не так уж плохо) и проглотив, я рассеянно спросил: – Мне… мне кажется, в комнате не хватает какой-то рамки. Что это было? Беатриса открыла рот и замерла.