– В общем, нет. После смерти тети Элис жизнь семьи как-то разладилась. – Мне жаль. Все это очень грустно. – Я скатилась обратно к сочувствию. Майкл снова казался бесхитростным. Человеком, выросшим в огромной тени ужасной семейной трагедии. Но все это могло быть и обманом. Мне нужно постоянно напоминать себе об этом. – Мы виделись на похоронах и по разным важным событиям, – добавил он, имея в виду Кэндис. – Я тогда уже год проучился в Колгейте. Ну, в общем, мы общались время от времени… – У нее есть муж? – Да. Грег. У него компания грузоперевозок или что-то в этом роде. Он подтвердил то, что я уже знала. Но есть вещи, о которых Майкл не знал. И я рассказала ему о своем визите к дяде Арнольду, и как появилась Кэндис, и что ее муж Грег схватил меня. Как они подумали, что я докучала их отцу. Майкл впитывал мои слова, поначалу выглядя шокированным, но быстро пришел в себя. – Ну да, она бывает взвинченной. Нервы пошаливают. Ей приходилось вечно заботиться о множестве тех свиней, что собирала ее мать, мыть и вытирать их. Свиньи в том доме стояли повсюду. Значит… вы искали информацию обо мне? – Его губы тронула легкая улыбка. – Да. И до сих пор ищу. Не только при помощи терапии. – Понимаю. – Я лишь надеюсь, что раскрытие истины поможет тебе. Поможет нам обоим. – Понятно. Как выглядел Арнольд? Мне хотелось сказать: «Плохо. Усохшим и сморщенным». Но вместо этого я описала его по возможности в благоприятном свете, и это, казалось, порадовало Майкла. Я не призналась только в том, как Арнольд и Кэндис расстроились, узнав, кто я такая. Кэндис обвинила меня в участии в каком-то заговоре. Сначала я подумала, что Арнольд, возможно, впал в маразм, стал параноиком. Но с тех пор успела понять, что они недовольны судом над Лорой. После того как я закончила изложение сильно отредактированной версии моей встречи с родней Майкла, взгляд его стал отстраненным, словно он погрузился в размышления. – Майкл. – Я помедлила, не зная, как лучше начать. – Если… Если ты будешь честен со мной, то, в сущности, тебе не нужны никакие сеансы. Обнаружение правды бывает трудным, тем более такой тяжелой, какой может быть правда в твоем случае… Это как подниматься из глубины на поверхность. При слишком быстром всплытии можно заработать кессонную болезнь[26]. Поэтому ради твоего собственного здоровья, ради твоей собственной безопасности: гипнотерапию должен проводить незнакомый с тобой врач, а не я. Он устремил на меня свои невероятно ясные глаза. Глаза, сияющие умом. – Вы все еще думаете, что я лгу. – Я не знаю, что думать. Пытаюсь не делать преждевременных заключений, быть объективной. Но ты понимаешь, как это глупо? Я слишком близка к твоему прошлому. Можно даже сказать, у меня могут быть скрытые мотивы. – Я хочу углубиться в прошлое, – помолчав, заявил Майкл. – Думаю, это поможет. Пожалуйста. Я медленно вздохнула. Мой блуждающий взгляд остановился на окне – в приближении вечера озеро за ним уже потемнело. Я представила парусник, прорезающий волны. Мой сын сидел на корме, держа румпель[27], и улыбался, его волосы трепал ветер. Мы учили Шона ходить под парусом с раннего детства. Вся эта обстановка – общение здесь с Майклом – сюрреалистична. Я должна быть в больнице со своим сыном. Но я здесь. Да, я здесь по некой причине, из-за некоего сделанного мной выбора. Уже в который раз меня влечет какая-то собственная нужда. – Ладно, Майкл. Ложись на спину и устраивайся поудобнее. По его лицу скользнула еле уловимая улыбка. – Хорошо, – ответил он, мгновенно став серьезным и готовым к сеансу. – Вернемся в прошлое. В твое давнее прошлое. Так. Для начала просто спокойно подышим. Будем вдыхать на счет три и выдыхать на счет пять. Наше сердцебиение замедлится. Разум успокоится. Я сделала несколько вздохов. Выбросив из головы и темное озеро, и состояние моего сына, направила мысли на этого молодого парня. В эту комнату. В это конкретное пространство и время. – Хорошо, – продолжила я, – еще один медленный вдох. И еще более медленный выдох. Вот так и дыши дальше. Ты готов? – Да. – Дыхание Майкла стало размеренным и глубоким. Его глаза закрыты, но он не спит. – Тогда давай начнем. Глава 41 Холодный, но влажный воздух предвещал снег. Том ощущал промозглость, но только где-то на задворках сознания. По-настоящему важным было то, что он наконец-то, проведя около одиннадцати часов в школе и с няней, вернулся домой. Он думал о недочитанной книге. Увлекательной книге «Гарри Поттер и Дары Смерти»: ему не терпелось опять погрузиться в тот волшебный мир. – Придя домой, первым делом помоешь руки, – словно читая его мысли, сказала мать. Они свернули с подъездной дорожки к боковому входу. У них есть гараж, но он занят папиными инструментами, старым мотоциклом, множеством коробок с вещами – машина туда не влезает. – Хорошо, – ответил Том; мать открыла ключом дверь, и они зашли в дом. Там было тепло. Он вдохнул домашний воздух. В нем еще витал слабый запах утреннего кофе и бекона. От ботинок и сапог, выстроившихся у входа, пахло кожей и резиной. А еще – пылью, сосной и легкой затхлостью. Тишину нарушало тиканье множества часов – коллекции из четырнадцати штук. Таков их дом. Том сбросил ботинки и направился в санузел на первом этаже. Под раковиной прятался стул, и он вытащил его, чтобы посмотреть на себя в зеркало. Ему не терпелось стать выше ростом. Его учитель говорил, что он продвинутый читатель. Ему хотелось бы так же продвинуться в росте – в школьном классе почти все мальчики выше его. Вымыв руки, Том пробрался наверх. – Ужин через двадцать минут! – Ладно! – У него нет часов, да и промежуток в двадцать минут он вряд ли способен точно представить, но она опять позовет его. И вот Том, наконец, погрузился в свою любимую альтернативную реальность… …И затерялся там, пока мать не появилась на пороге его комнаты. Неужели уже прошло двадцать минут? Она держала его тарелку. Ее лицо было озадачено, взгляд рассеян. – Ждешь особого приглашения? Или мне просто выбросить твой ужин? – Прости! – Том вскочил – хотелось есть – и вернулся с тарелкой вниз. Войдя на кухню, он сел за стол, где они обычно ели. (Есть еще «столовая», но его родители пользуются ею только для вечеринок, когда приходят гости на Рождество, и для всяких праздников.) Тарелка его матери была пуста, зато бокал полон. Она сидела напротив него и пила вино, уставившись в пространство. – Возьми салфетку, – сказала она, поймав его в поле зрения. Он стер салфеткой соус для спагетти с уголков рта. Папы за столом нет. Факт красноречивый, хотя они о нем не говорят. Привычная ситуация. И Том уже знал, что расспросы об отце только еще больше расстроят мать, а у нее и так уже мрачноватое настроение. Кроме того, в конце концов папа придет. Он всегда приходит домой. По крайней мере, иногда, когда Том укладывался спать до его прихода, он слышал, как отец шел к его комнате, а чуть позже чувствовал на лбу легкий поцелуй. Мать Тома допила вино и встала. Налив еще один бокал, остановилась около раковины, выглянув в окно. – Видимо, к ночи пойдет снег, – заметила она. – Может, тогда завтра мы пойдем кататься на санках? Но мать ничего не ответила, даже не обернулась. Только продолжала смотреть в окно, словно пребывала в глубокой задумчивости. * * * – Я хочу вернуть свою маму, – пробормотал Майкл. Я напряженно выпрямилась. – О чем ты, милый? – Она просто злится, – после долгого молчания ответил он. – Из-за чего она злится? Но этот вопрос Майкл оставил без ответа. – Том… где ты сейчас? – мягко спросила я. – Все еще сидишь с ней за столом?