– Когда успеваете только? – В отпуске или на выходных, если не дежурю. – Интересное у вас хобби, Семен… – А вы чем-то увлекаетесь? – Цветы выращиваю, – улыбнулась наконец Калмыкова и нажала кнопку сигнализации. – До завтра, Семен Борисович. – Просто Семен. – Тогда я просто Инна. Всего хорошего! – она скользнула в салон машины и через минуту уже выезжала с парковки. Семен застегнул куртку, надел шлем и вдруг подумал, что видел Калмыкову раньше, просто не может вспомнить, где и при каких обстоятельствах. Инна Дверь в комнату Алины оказалась заперта. Инна знала, что дочь дома – запнулась в прихожей о брошенные на коврике кеды. «Если постучу – сделает вид, что спит после дежурства. Но я ведь знаю, что ни на каком дежурстве она не была, шлялась где-то в течение полутора суток… Нет, с этим надо заканчивать», – решила она и замолотила кулаком в дверь: – Алина! Алина, открой, я знаю, что ты дома! Спустя минуту дверь распахнулась, и на пороге возникла дочь – против ожидания, не в пижаме, а в коротких домашних шортиках и футболке, волосы забраны наверх, лицо без грамма косметики. – Что ты двери-то выносишь? Не могла нормально постучать? – Алина посторонилась, впуская мать в комнату. – Где ты была всю ночь? – спросила Инна, не особенно надеясь на честный ответ, и не ошиблась: – На дежурстве, – дочь сделала честные глаза. – А с утра попросили остаться, там санитарка заболела… – Не ври. Я звонила в отделение, тебя там никто не видел уже четыре дня. На что ты надеешься? Что я подпишу тебе дневник практики у кого-то из знакомых? – Ну с чего бы мне на это надеяться? Ты же принципиальная у нас! – фыркнула Алина, скрестив на груди руки. – Сама разберусь. – Сама ты не можешь даже за собственные поступки отвечать! Я же думала, что могу надеяться на тебя, что ты взрослая! А ты… – А что – я? – ощетинилась вдруг дочь. – Что – я? Ты меня спрашивала вообще, чего я хочу? Ты хоть раз поинтересовалась тем, нравится ли мне учиться, хочу ли я врачом быть? Нет! Ты решила, что я продолжу династию Калмыковых! Калмыковых – не Залевских! А я, может, не хочу! – А чего ты вообще хочешь-то?! – не выдержала Инна, тоже срываясь в крик. – Болтаться целыми днями без цели? Ты о будущем подумала хоть раз? Как жить будешь, на что?! – А для тебя все только в деньги упирается, да?! Ты и отца потому столько лет терпела, что у него денежки водились? Ради материального благополучия терпела его измывательства?! Инна, не понимая даже, что делает, размахнулась и ударила дочь по щеке. Алина ахнула, зажала щеку ладонью и посмотрела на мать наполнившимися влагой глазами. Калмыкова пришла в себя и испугалась того, что только что натворила, – никогда прежде она не поднимала руку на детей. – Алина… Алина, прости меня… – забормотала она, делая шаг к дочери, но та развернулась и выбежала из комнаты так стремительно, что Инна не успела ничего больше ни сказать, ни сделать – хлопнула входная дверь. Выскочив в прихожую, она увидела, что дочь только прихватила с собой рюкзак, висевший до этого на вешалке, и джинсовку, убежала, как была – в тапочках. Инна без сил съехала по стене и заплакала. Алина не вернулась вечером, Инна обзвонила всех ее подруг, но ни у кого из них Алина не появлялась. Калмыкова сидела за столом в темной кухне и беззвучно плакала. Даню, к счастью, забрала бабушка, он остался у нее ночевать, и хотя бы о нем Инна сейчас могла не беспокоиться. Мобильник зазвонил так внезапно, что она вскрикнула от неожиданности, схватила трубку, надеясь, что это Алина: – Да, алло! В трубке молчали, слышалось только тяжелое мужское дыхание, и сердце Инны заколотилось – точно так же дышал ее муж Антон перед тем, как… Она ни с кем не говорила об этом, ни с кем и никогда – до того момента, как нашла в себе силы сделать попытку избавиться от него. От воспоминаний стало дурно, Инна уронила телефон на пол и обхватила себя руками, закачалась на табуретке из стороны в сторону. «Неужели… неужели это… нет, нет, этого не может быть! Не может быть, не может быть!» – как заведенная, повторяла она про себя, в ужасе глядя на лежащий возле ножки стола мобильный. Так она просидела довольно долго, не сводя взгляда с давно отключившегося телефона. С трудом разжав занемевшие пальцы, положила руки перед собой на стол – они довольно заметно тряслись. Голова кружилась, мысли путались, Инна никак не могла собраться и начать соображать. Кое-как заставив себя встать с табуретки, она открыла шкафчик над плитой и вынула бутылку коньяка, налила себе в кофейную чашку и выпила залпом. Сразу стало жарко, как будто она оказалась в натопленной бане, но голова кружиться перестала. – Этого просто не может быть, – твердо произнесла Инна вслух, словно стараясь убедить себя. – Он не может знать этот номер телефона, значит, не может звонить. Нет, это кто-то ошибся, а я просто испугалась. Да, точно… Она принялась ходить по кухне от окна к двери, заложив руки за спину, и все время думала о том, где может быть дочь, если ни у кого из подруг не объявилась. «Я ведь даже не знаю, встречается ли она с кем-то, – думала Инна, продолжая мерить шагами кухню. – Вполне возможно, что у нее появился парень, вот она и рвется из дома. Да, конечно…» Эта мысль показалась ей здравой и в какой-то степени даже утешительной, Инна ухватилась за нее как за последний шанс – если дочь встречается с молодым человеком, то сейчас вполне может находиться у него, а следовательно, в безопасности. Ни о чем другом думать не хотелось… Незаметно она выпила еще почти полную чашку коньяка и уснула на диване, даже не постелив постель. Будильник заорал в пять, как обычно, пришлось встать и идти к столу, чтобы его выключить. Голова раскалывалась – Калмыкова плохо переносила алкоголь, потому практически не пила, и коньяк-то держала в доме для кулинарных целей. – Ох ты ж… – хватаясь за болевшую и кружившуюся голову, простонала она. – Что я натворила, мне же сегодня в операционную… Теперь-то меня точно отстранят, вот позорище… Но нужно было ехать в клинику, чтобы не схлопотать еще и прогул. Садиться за руль Инна побоялась, потому вызвала такси и вышла из него возле шлагбаума, показала охраннику пропуск и быстро пошла к административному корпусу, чтобы успеть переодеться, пока никого еще нет. Ей все время казалось, что от нее несет перегаром, что по глазам видно, сколько она вчера выпила, и Калмыкову это очень мучило. К ее неприятностям не хватало еще косых взглядов и обвинений в том, что она является на работу с похмелья… Сидя в ординаторской, Инна всерьез раздумывала, не попросить ли Маликова или Александровского подменить ее сегодня – очень не хотелось случайно подвести Семена во время его первой операции. «Да, пожалуй, так и сделаю, – решилась она наконец. – Надо только Драгун в известность поставить, чтобы это от меня шло, а не от Маликова». Инна застегнула халат, поправила бейджик на кармане и направилась обратно в административный корпус. Драгун приезжала рано, сейчас она уже наверняка в кабинете, так что Инна успеет застать ее там до обхода. Аллы еще не было, она всегда являлась немного позже, и Аделина ей этого не запрещала, так что Инна сразу направилась к двери в кабинет Драгун и постучала. – Входите, – раздался голос шефини, и Инна нажала ручку. – Доброе утро, Аделина Эдуардовна. Я могу поговорить с вами? – Доброе утро, – отозвалась Драгун, застегивавшая белый халат, стоя у приоткрытого окна. – Проходите, Инна Алексеевна. Хотите кофе? – Нет, спасибо, – отказалась Калмыкова, закрывая за собой дверь. – О чем вы хотите поговорить? – Аделина переместилась к столу, передвинула в сторону календарь, поправила ручки в стакане. – С вами все в порядке? Вы который день как не в своей тарелке. Инна смутилась – не думала, что шефиня замечает такие вещи. – Да… то есть нет… в общем, Аделина Эдуардовна, я бы хотела сегодня подмениться на операциях, – выпалила она, чуть запинаясь. – Этот вопрос вы могли решить с Маликовым, он все-таки ваш непосредственный начальник. – Но я хотела… понимаете… вчера… – Так, чувствую, кофе все-таки нужен, – перебила Драгун, направляясь к кофемашине на столике в углу кабинета. – Вы присаживайтесь, Инна Алексеевна. Инна нерешительно потянула на себя стул, но Аделина покачала головой: – На диван садитесь, там удобнее кофе пить. Инна как-то машинально забилась в самый угол, Драгун, кажется, это заметила, потому что немного нахмурилась. Сварив кофе, она поставила одну чашку перед Инной, вторую взяла в руки и тоже села на диван, развернувшись к Калмыковой: – Итак, я вас слушаю. Инна сделала глоток, помолчала, все еще не решаясь начать этот разговор, но поняла, что тянуть время нет смысла, раз уж пришла. – Понимаете, Аделина Эдуардовна… у меня дочь-студентка, я вам говорила как-то… и в общем… возраст такой, перемена места жительства… новые знакомые, школа, институт… словом, совсем от рук отбилась, ничего не могу с ней сделать. Учиться не хочет, обвиняет меня… но это неважно. Я просто… даже не знаю… Драгун слушала не перебивая, но не сводила с Инны взгляда своих холодных глубоко посаженных глаз, и от этого взгляда у Калмыковой внутри все неприятно леденело.