Предновогодняя дорога была, что называется, «в своем репертуаре». В Москву ехало множество машин, их поток не прерывался и не прекращался. Из Москвы машин ехало мало, в основном большегрузные фуры, но ехать они старались быстрее, чтобы успеть домой до Нового года. Водителям-дальнобойщикам не терпелось очутиться за праздничным столом, и гнали они как сумасшедшие. «Нива» с «Рэнглером» на их фоне казались медленно ползущими черепашками. Но два внедорожника не слишком торопились, потому что знали, что имеют запас времени, а на такой скользкой дороге лучше ехать не быстрее восьмидесяти километров в час. Об осторожности напоминала череда аварий, виденных по дороге. – Я когда аварии вижу, – сказал Геннадий, – невольно ногу с «газа» снимаю. Уже много раз себя на этом ловил. Не думаю об этом, а подсознание срабатывает. – Естественная реакция, – отозвался подполковник Вельчанинов. – Я по такой скользкой дороге вообще предпочел бы не ездить, если бы не необходимость. Жалко, у нас пока частных вертолетов немного. – Если будет много частных вертолетов, – усмехнувшись, заметил полковник Кирпичников, – небо превратится в те же самые дороги. Появятся воздушные «пробки» и участятся авиакатастрофы. По мне, так лучше на лошадях по степям или на оленях по тундре. – На оленях, соглашусь, хорошо, – через «подснежник» сказал из второй машины полковник Денисенко. – Я в молодости служил в Заполярье, доводилось поездить. Правда, не сам правил; тем не менее воспоминания остались самые романтичные. А на битком набитой дороге – никакой романтики. Скучно... – На оленях хорошо, а на джипе лу-учше-е-е... – пропел подполковник Валеев на мотив некогда известной песни. – Нас по переговорам не отследят? – спросил капитан Радимов. – Только если следом за нами едут, тогда могут, – сказал Вельчанинов. – Дистанция связи слишком короткая, чтобы отслеживать нас мощными средствами контроля. А если не слушать, то можно и просто следить. Визуально. Но, чтобы их определить, у водителей есть зеркала. – Я посматриваю, – сказал Валеев, которому была отведена роль замыкающего короткой колонны. – Далеко позади только фуры. Догоняют и обгоняют. И пусть... – И пусть, – согласился Геннадий Кирпичников. – Нам спешить некуда, главное – доехать. Боюсь, мы даже слишком рано приедем. – Слишком рано не бывает, – не согласился его отец. – Прибудем рано – будем иметь больше времени для рекогносцировки. Рассмотреть все следует аккуратно и тщательно, чтобы отработать без эксцессов... * * * Разговаривали в дороге мало. Машина, несмотря на свой жесткий «характер», укачивала. Полковник Кирпичников, уже вторую ночь проводящий практически без сна, задремал, а когда проснулся, сменил за рулем Геннадия, который спал в предыдущие ночи ненамного больше отца. Впрочем, перед въездом в город сын снова попросился за баранку. Он неуютно чувствовал себя в пассажирском кресле, а потребности в долгом сне научился не испытывать, как и отец, давно. Служба научила. Кто-то на время менял и подполковника Валеева за рулем «Рэнглера». Но Валеев, в отличие от капитана Кирпичникова, не успел даже страховое свидетельство подделать на случай встречи с дорожной инспекцией и потому перед въездом в город снова сам сел за руль. В городе заехали перекусить в какую-то пельменную, где пельмени оказались, на удивление, вполне приличными, а цены в сравнении с московскими – смешными. И только после этого, сверив часы, решили, что пора приступать к неторопливой разведке, тем более что над городом уже начали собираться новогодние сумерки. В сумерки город выглядел более привлекательным: тут и там светились огни иллюминации, каждая витрина была украшена светящейся гирляндами елкой. У людей, спешащих по домам, настроение было явно праздничное. Но группа офицеров, не поддаваясь общему настроению, сохранила рабочий настрой. Остановились на бесплатной парковке неподалеку от ворот больницы. Таких парковок здесь было две, но над одной горел фонарь, а над другой его собрат благодушно «спал». Под вторым и остановились, чтобы не бросались в глаза московские номера машин. Ни к чему было работать в открытую при проведении закрытой операции, да и нет у профессиональных военных разведчиков привычки выставлять себя напоказ. Там, где полумрак или даже полный мрак, они чувствуют себя всегда более уверенно. – В таких заведениях, – объяснил подполковник Вельчанинов, – нет общей столовой, но есть общий пищеблок, из которого пищу развозят по отделениям. Если не найдется стенда с картой, указывающей расположение корпусов и отделений, проще всего узнать, где находится шестнадцатое отделение, у санитаров, которые развозят пищу. Скоро должен начаться ужин. Ходим парами, командир на координации в машине. Кто пойдет первым? – Два капитана, – решил полковник Кирпичников. – Кажется, какая-то карта висит у входа в регистратуру. Геннадий там был, знает. Мы только в регистратуру и ходили. – Понял, – отозвался Геннадий и вышел из машины. Из «Рэнглера» одновременно с ним вышел капитан Радимов, сразу убирая микрофон «подснежника» в воротник своего бушлата так, чтобы со стороны его не было видно. Кирпичников-младший, глядя на Костю, сделал то же самое. * * * Нынешняя зима, чрезвычайно снежная, доставила много хлопот не только городским дворникам, но и больничным санитарам, потому что именно они чистили дорожки в областной психоневрологической больнице. Сугробы рядом с дорожками вздымались высоко, достигая плеча человека среднего роста. Геннадий прекрасно помнил, где находится административный корпус, и сразу повел Костю туда. Их камуфлированные костюмы особого внимания не привлекали, потому что в камуфляже самых разных расцветок сейчас ходят многие. Рядом с административным зданием, чуть в стороне от крыльца, располагался большой стенд с информацией для родственников пациентов. Здесь значились часы приема передач, время посещения больных, время бесед с врачами и с заведующими отделениями. Большую часть стенда занимала план-карта больницы, где были нанесены все корпуса. – Административный корпус номером не отмечен, – внимательно просмотрев карту, сказал Костя. – Но если смотреть от вторых ворот – видимо, хозяйственных, – вот здесь пищеблок, а этот узкий длинный корпус неподалеку, должно быть, склад. Я смотрю только то, что не отмечено номерами. Шестнадцатого отделения среди отмеченных не нашел. Радимов сообщал пришедшие в голову выводы не своему напарнику, а говорил в микрофон, то есть докладывал обстановку командиру. Полковник понял, что именно он является адресатом, и сразу задал уточняющий вопрос: – Сколько корпусов не отмечено? – Шесть. Время есть, мы прогуляемся, посмотрим. – Вперед, галопом. Сообщайте о результатах. Прогулка двух капитанов мало походила на прогулку, потому что оба не умели ходить медленно. И даже то, что им казалось медленным шагом, заставило бы задыхаться обычного человека. И потому они очень скоро подтвердили через связь, что и пищеблок, и склады Радимов определил верно. Еще один корпус был, видимо, хозяйственным помещением, чем-то вроде мастерских, судя по тому, что там горел свет и в большие окна можно было издали увидеть, что внутри работают люди. Видимо, некоторым больным была предписана трудотерапия. Судя по тому, что на окнах не было не только решеток, но даже сеток, все они переносили заболевание в легкой форме. – Шестнадцатое отделение должно внешне напоминать тюрьму, – дал подсказку подполковник Вельчанинов. – Крепкие решетки и металлические двери. – Два корпуса осталось, найдем. Дорожки чищены... Все корпуса осматривать не пришлось. Шестнадцатое отделение вычислили легко. Только там могли быть такие окна, забранные по периметру мощными металлическими уголками; внутри рам наварены металлические полосы с сильным уклоном книзу – так, чтобы смотреть можно было только под самое окно, и не дальше. Что-то просунуть между этими пластинами было бы сложно – ладонь в плоскости не поместится, разве что палец. Корпус был двухэтажным, и точно такие же окна были и на втором этаже. Крыльцо располагалось с торца здания. Дверь была тяжелая, металлическая. На крыльце стоял мент с автоматом АКСУ[11] и курил дешевую вонючую сигарету. Даже в двух метрах, проходя по тротуару, спецназовцы почувствовали этот запах. Докурив, охранник зашел внутрь. – Есть тюрьма, даже очень натуральная, – шепотом доложил Радимов. – Вооруженная автоматами охрана. Думаю, что пост не одиночный. Мент на крыльце перед тем, как зайти, что-то сказал внутрь. По крайней мере, пара стволов нас там, слава богу, дожидается. – Почему «слава богу»? – спросил полковник Кирпичников. За капитана Радимова ответил капитан Кирпичников: – Потому что бить безоружных санитаров было бы не слишком этично. – А вооруженных ментов тебе бить этично? – спросил подполковник Вельчанинов. – Они хотя бы имеют возможность оказать сопротивление. – Наша задача – лишить их этой возможности. Возвращайтесь. Теперь прогуляемся мы с Анатолием Станиславовичем. Толя, захвати бинокль. Тебе понадобится, чтобы рассмотреть дверь издали. – У меня бинокль без тепловизора, – признался полковник Денисенко. – Есть у кого-то с тепловизором? Или даже с простым ПНВ? – Ни к чему, – сказал капитан Радимов. – Над дверью яркий плафон, все видно. Вельчанинов с Денисенко вышли из своих машин одновременно как раз к моменту, когда два капитана подошли к тем же машинам. Владимир Алексеевич позвал Радимова в свою «Ниву», выключил микрофон «подснежника» и жестом попросил Костю сделать то же самое. Геннадию пришлось занять место на заднем сиденье, где раньше сидел Вельчанинов. – Костя... Большая просьба... – сказал полковник Кирпичников тоном, в котором слышалась просьба, а не приказ, и достал из кармана фотографию жены, которую специально захватил с собой. Из всей группы только один капитан Радимов не был знаком с Надеждой Павловной. – Хочу прибегнуть к твоему умению. Вот моя жена. Посмотри. Сумеешь увидеть ее? Что она там, я не сомневаюсь. Но, может быть, ты что-то подскажешь? Капитан Радимов принял фотографию и посветил на нее фонариком, чтобы хорошенько рассмотреть лицо. – С фотографиями я ни разу не работал. Обычно с ситуациями или с людьми, которых я хорошо знаю. Но попробовать могу. Лучше бы, конечно, чуть позже, когда ситуация станет более напряженной. Тогда у меня мобилизация начинается. – К сожалению, позже может не быть времени. – Я попробую... – Костя, потушив фонарик, но держа фотографию перед собой, закрыл глаза. Внешне он совершенно не напрягался, не корчил страшные рожи, как телевизионные экстрасенсы. Просто сидел с закрытыми глазами, чуть-чуть опустив брови, словно старался плотно зажмуриться. Длилось это пару минут. Потом Радимов открыл глаза, вздохнул и выпрямился в неудобном кресле «Нивы». Некоторое время смотрел перед собой, потом отдал фотографию полковнику. – Я увидел ее, товарищ полковник. Ее и еще одну женщину... – Пожилую? – Пожилую. Не знаю, что за одежда на ней, но на монахиню похожа. – Да. В шестнадцатом отделении содержат мать убитого священника. Значит, я не ошибся. Значит, они здесь вместе, и мы имеем возможность их вытащить... – Извините, товарищ полковник, относительно возможности я ничего сказать не могу. Не умею управлять своим подсознательным чувством времени и не знаю, из какого времени была эта картинка. Дело в том, что я увидел двух женщин, сидящих на заднем сиденье машины. Большой машины. Может быть, премиум-класса, потому что между передними сиденьями я увидел климат-контроль. Не простой кондиционер, а именно климат-контроль, четырехзонный. Судя по всему, это внедорожник. Или «Тойота Ленд Крузер», или «Лексус»... – Скорее «Лексус». У нас такой уже присутствовал в этом деле, – согласился полковник Кирпичников и глянул через плечо на сына. Тот кивнул. – Продолжай, Костя... – Картинка не конкретная. Куда везли женщин, кто их сопровождал, кто был за рулем, сказать не могу. Не могу также сказать, было это или будет. Но... – Что? – Рядом с женщинами сидел немолодой мужчина. Странного, надо сказать, вида. Я не назвал бы его сопровождающим. Скорее он вместе с ними. Вид такой же отрешенный, как у женщин. Есть между ними что-то общее. Только дело не в его виде. Дело в том, что я его лицо где-то уже видел, но вот вспомнить не могу. И даже помню, что оно связано с чем-то необычным, только не помню с чем. Это, возможно, всплывет позже. Так обычно бывает. Если сейчас вспоминать, память заупрямится. Ничего не получится. Это система... – Знакомая система. Но, главное, что Надежда здесь. Вместе с матушкой. Наша задача остается прежней – вытащить их. – Полковник включил микрофон «подснежника», показывая, что разговор закончен. – Разрешите идти? – В «Рэнглере» сиденья удобнее? Ну, иди... Радимов включил свой микрофон и вышел из «Нивы». * * * – Анатолий Станиславович, ты место для наблюдения подыскал? – спросил в эфире Вельчанинов. Судя по тону, двое коллег находились на территории не рядом один с другим.