Смекнув, что по хорошему здесь ничего не добьёшься, Костя решился на последний отчаянный ход. Егоров уже защёлкивал наручники на его втором запястье. Произошла заминка в одну чёртову секунду. Но этого было достаточно, чтобы Костя резко рванул в сторону и ударом головой в переносицу вырубил капитана. Когда тот очнулся, задержанный стоял перед ним в полный рост с пистолетом в руке. — Если рыпнешся — завалю. Мне больше терять нечего. Сказав это, Костя изо всех ног бросился в палату к Маше. В эти секунды решалась его судьба. Девушка неподвижно лежала у входа на кушетке. Сверху капельница. Чуть в стороне кардиомонитор. Вокруг колдуют несколько людей в белых халатах. У всех серьёзные лица. Работают спокойно и слаженно. Однако при виде вооружённого человека, все в ужасе попятились в угол. Раздался чей-то тихий, сдавленный крик. На месте остался лишь старый, усатый, седоволосый врач невысокого роста. Подбежав к Маше, Костя опустился на колено и принялся судорожно трясти её за плечи. — Маша, очнись!.. Ты слышишь… Я ХОЧУ, чтобы ты очнулась и снова начала исполнять желания!.. Но ничего не происходило. Костя повторил ещё раз. Затем наклонился и начал истерично орать что-то бессвязное девушке на ухо. В чувство его привёл голос усатого седоволосого врача. Он подошёл ближе и неодобрительно покачал головой. — Бесполезно, молодой человек. Девушка вас не слышит. Она в коме. Костя растерянно посмотрел на доктора. — Когда она очнётся? — Этого никто не знает. Может, завтра. Может, через пару месяцев или пару лет. Мы делает всё возможное… Костя сразу переменился в лице. Пару секунд он неподвижно сидел на корточках. Затем поднялся отбросил в сторону пистолет и медленно побрёл к выходу. — Вот, жизнь проклятая… На коридоре его уже поджидал капитан Егоров с парочкой подоспевших оперов. Задержанного сразу уложили мордой в пол и нацепили на запястья наручники. А затем над Костей началась форменная расправа. Его избивали с каким-то особым садистским остервенением. Били, чтобы убить. Особенно старался Егоров. После каждого удара он непременно бормотал что-то про свою жену и трёх проклятых негров. Бил и бормотал. Снова бил и снова бормотал. Костя думал что сдохнет прямо здесь и сейчас. Когда расправа закончилась, Егоров присел рядом на корточки и злорадно улыбнулся. — Это только начало, сучонок. Добро пожаловать в ад. А потом его грубо подняли с пола и поставили на ноги. Трое полицейских и избитый до полусмерти Костя медленно двинулись по коридору. Лицо залито кровью. Перед глазами пелена. В каждой клетке такая боль, словно тебя переехал асфальтоукладчик. При виде этой странной процессии, работники больницы и посетители лишь испуганно шарахались в стороны. На выходе из больницы Костю ожидал Маэстро со своими спортсменами. На секунду они встретились взглядами. Известный бандит усмехнулся и провёл пальцем по горлу. Посыл был понятен. Люди Маэстро достанут Костю даже за решёткой. Ну, вот и приплыли, блин. Жизнь явно пошла под откос. А ведь всё так хорошо начиналось… Глава 14 Видимо, капитан Егоров родился в семье потомственных НКВДшников. Возможно даже кто-то из его давних предков успел поработать в пыточной камере ещё при царе Горохе. Нездоровая страсть к садизму была у него в крови. К каждому допросу он подходил творчески и с огоньком. Особенно если дело касалось его «друга» Кости Караулова. С недавних пор их связывали особо «тёплые» отношения. Он задавал вопрос и сразу наносил удар. Бил весьма профессионально. Так, чтобы не оставлять следов и при этом доставлять максимальные физические страдания. Спрашивал в основном о тибетских чудо иглах, о спрятанных бабках и Костиных связях в мэрии и прокуратуре. А также о трёх неграх, о местных гопниках, что избили его в тёмном переулке, о чёрном Брабусе и снова о грёбаных неграх. Спрашивал и бил. Снова бил и снова спрашивал. Иногда ещё в шутку приговаривал: «Ты, мол, Караулов, пока не спеши колоться. Я только во вкус вошёл». Скрипя зубами от боли, Костя иногда умудрялся шутить. Нёс всякую ахинею, чем ещё больше выводил Егорова из себя: «Ты, смотрю, капитан, ко мне не равнодушен. Может, влюбился?..», «На этой тибетской шняге я заработал кучу бабла. Тебе столько не снилось. Деньги спрятал в банках, а банки — под кроватью. Сходи проверь…», «Чёрный Брабус мне лично Маэстро подарил. Говорил, мол, бери и катайся. Хорошему человеку ничего не жалко…», «А негры… не знаю я никаких негров. Может, тебе почудилось, капитан? Может стоит сходить к психиатору?..» Так продолжалось три дня. Егоров медленно и методично убивал заключённого. Костя молчал или нёс в ответ всякую бессмыслицу. А на четвёртый день он решил, наконец, во всём признаться. Он не сломался. Просто решил, как всегда, пойти по пути наименьшего сопротивления. А, что ему оставалось делать? Доказательств против него более чем достаточно, а на исполнение желаний можно больше не рассчитывать. Маша очнётся не скоро, а если даже и очнётся, то её грёбаная магия здесь не сработает. Они с ней нынче обитают в разных частях города. А тут ещё Егоров сам проговорился, что дело Кости скоро заберёт ФСБ, а самого его перевезут в Москву, поближе к правительству и центральным телеканалам. Процесс обещает быть громким и показательным. Скоро, Костя и его ангел-хранитель навсегда разойдутся, как в море корабли. Надеяться больше не на что. Так чего страдать зря? Может лучше во всём признаться, изобразить на лице долбанное раскаяние и попробовать хоть немного скостить будущий срок. И вот на следующий день, в начале допроса Костя решил сходу озадачить Егорова недвусмысленным заявлением: — Я во всём сознаюсь. Мне бы только сперва с адвокатом поболтать. Егоров лишь презрительно усмехнулся. — Разочаровываешь ты меня, Караулов. Думал ты дольше продержишься. Он ещё пару секунд внимательно смотрел на подсудимого. На лице странное выражение. С одной стороны ликование от долгожданной победы. С другой — лёгкая досада, от того, что отныне эти инквизиторские допросы придётся прекратить. А ведь он только во вкус вошёл. Да и Караулов, похоже, ещё не до конца осознал всю глубину своих ошибок. Хотя, наверно… он своё ещё получит. Московские ФСБшники — ребята суровые. Быстро выбьют всё говно из его головы. С этими мыслями Егоров развернулся и бодро пошагал из допросной. Успел лишь пробубнить напоследок: — Будет тебе твой адвокат. Адвоката Костя увидел спустя всего пару часов. Понятное дело, что в нынешнем положении он не мог себе позволить дорогого, высококлассного специалиста. Все Костины капиталы нынче хранились либо на счетах в иностранных банках, либо в двух чёрных чемоданах, в его квартире с выбитой дверью. И не имея доступа к этим сбережениям, придётся довольствоваться бесплатным, назначенным следователем, адвокатом, которому будет глубоко плевать на судебный процесс и дальнейшую судьбу подзащитного. Костя был почти уверен, что защищать его будет какой-нибудь непутёвый прыщеватый студент-недоучка в дешёвом костюме. Поэтому был немало удивлён, когда на встрече увидел солидного, хорошо одетого мужчину лет шестидесяти с умным, интеллигентным лицом, седыми волосами и аккуратной бородкой. Больше похож на какого-нибудь учителя философии или доктора наук. Прежде чем начать разговор, тот уселся напротив, положил на стол портфель и пару секунд внимательно изучал своего подзащитного. — Вот мы и встретились, молодой человек. Давно хотел с вами познакомиться. Костя удивлённо покосился на собеседника. — Что ты несёшь, дедуля? Какое, нахер, «давно»? Тебя назначили на моё дело два часа назад. Наша встреча случайна. Адвокат лишь загадочно усмехнулся. — В нашем мире нет ничего случайного, молодой человек. Каждое событие, каждое принятое решение и любая мимолётная встреча — это элементы огромной, гармоничной мозаики. Вы скоро сами в этом убедитесь… — Эй, уважаемый, — Костя перебил собеседника на полуслове, — Всё это очень интересно, но, может, лучше поговорим, как будем защищать меня на суде. — Как вам угодно, — адвокат приветливо улыбнулся, после чего достал из портфеля лист бумаги и положил его перед Костей, — Мы сейчас позовём следователя, и в его присутствии вы напишете заявление. — Какое, нахер, заявление? — Заявление о том, что вы, Константин Караулов, находясь пять дней назад в клинической больнице № 1 города Владивостока, зверски убили там некого пациента гражданина Семипалого. — Вот, я попал, бл…дь, — Костя печально усмехнулся, — Знаешь, дед, я повидал немало хреновых адвокатов, но ты, похоже, обошёл всех. Подумать только… Вместо того, чтобы вытащить меня от этого говна, ты хочешь всучить мне галимую левую мокруху. Назови мне хоть одну причину, чтобы я согласился. — Конечно, молодой человек, — адвокат оставался спокойным и невозмутимым, — Причина есть. После того как вы напишете заявление, вас в ближайшие дни отправят в ту самую больницу, для проведения следственного эксперимента. А оказавшись внутри, вы попросите, чтобы вас освободили из-под стражи и сняли все обвинения. — Попросить у кого? — У вашей знакомой Маши. Вчера она, кстати, вышла из комы и уже может слышать человеческую речь. Услышав про Машу, Костя насторожился. Поднял голову и с удивлением посмотрел на адвоката. — Кто ты, вообще, такой, чёрт побери? Адвокат снова загадочно улыбнулся. — Юрист, психолог, учёный. Одно время даже таксистом подрабатывал. А ещё я тот, кто помогает хорошим людям в сложных ситуациях. Делайте, как я скажу, и через пару дней вы будете на свободе… Глава 15 В первую клиническую больницу Костю отправили уже на следующий день. Понятно, что сопровождали его, как особо опасного преступника. На запястьях наручники. Со всех сторон вооружённая охрана. Вдобавок ещё капитан Егоров тащится следом и следит за каждым его движением. Егоров, вроде, чего-то заподозрил. С утра как-то странно смотрит на задержанного. Правда, Костя сам давал немало поводов для беспокойства. Сегодня у него отличное настроение. Он словно издевается над, окружившими его, стражами закона. Вот уже пол часа Костя водит их по всей больнице. Говорит, что сам забыл, где завалил этого баклана Семипалого. Поискать надо. Может, и вспомнит со временем. Сам постоянно шутит и смеётся. А потом, вдобавок, гнусавым голосом затянул старую советскую песню: Что-то с памятью моей стало, Всё, что было не со мной помню. Егоров уже начал терять терпение. Едва сдерживается, чтобы не врезать Косте по харе. — Ты, Караулов, смотрю, мало по голове получал. Может, добавить? — Погоди, начальник. Память, кажись, проясняется… Костя вдруг остановился у одной из палат. Застыл как статуя и прислушался. Сразу переменился в лице. Он словно нашёл нечто важное, что могло в корне изменить его дальнейшую жизнь. Маша находилась за этой дверью. Между ними снова возникла эта странная ментальная связь. Связь была ещё слишком слабой и действовала на короткое расстояние, но этого было достаточно, чтобы мир вокруг снова вошёл в фазу «перезагрузки». Костя вдруг рассмеялся. Рассмеялся громко и безумно. Его конвоиры удивлённо переглянулись. Капитан Егоров смотрел на это две секунды, после чего решил применить на задержанном меры физического воздействия. Сжал кулаки и шагнул вперёд. А Костя спокойно так взглянул на него и отдал чёткий приказ: — Стоять. Я хочу, чтобы ты снял с меня наручники и закрыл дело. Ошалев от такой наглости, Егоров готов был вырубить Караулова, но секунду до этого в его кармане так некстати зазвенел мобильник. Судя по мелодии, звонок был от начальника отдела. Приложив трубку к уху, он принялся слушать долгий монолог шефа. С каждой секундой лицо его приобретало всё более глупое и растерянное выражение. — Как это понимать, Виктор Семёныч?.. — … — Как отпустить? Дело ушло в производство. Если мы это сделаем, то завтра сами сядем надолго… — … — Ясно, Виктор Семёныч… Не ожидал от вас такого… Это позор для всего отдела…