— Что? Нет. То есть да. Я… — Дыхание у меня перехватило, наверное, все-таки от волнения, и сердце забилось так, точно я смотрела в бездонное ущелье. Все-таки странно, что мне стоило такого труда решиться сказать Нине Львовне о своих сомнениях. — Я думаю об этом послании, — сказала я и сразу пожалела об этом. — О чем? — нахмурилась Нина Львовна. Мы как раз выходили из лифта, она вышла первой, остановилась и с недоумением взглянула на меня. — Помните, утром… Мы получили компьютерные письма… — По выражению ее лица стало ясно: она не в состоянии понять, о чем я. — Людмила еще возмущалась… — А-а-а… шутка получилась весьма неудачной. Думаю, шутнику сейчас очень стыдно… — Она вновь притормозила и взглянула на меня как-то иначе. С сомнением, что ли. — Хотя… в письме ведь не содержалось никакой угрозы. — Азазель — ангел смерти, — заметила я. Нина Львовна отдала ключи и расписалась в журнале. — Да-да, конечно. Мы направились к стеклянным дверям. При нашем приближении они бесшумно открылись. — Но ведь это глупость. Я имею в виду — какой тут ангел смерти, когда двадцать первый век на дворе. Все эти библейские штучки… Как твоя машина? — спросила Нина Львовна. — На днях получила из ремонта. — Влетело в копеечку? — Влетело. Но ведь могло быть и хуже. — Это конечно. — Она внимательно посмотрела на меня, как будто видела впервые. — Хочешь, поедем ко мне? Выпьем чаю. — Спасибо. Сегодня ко мне подруга придет в гости, — поспешно ответила я, сообразив, что ее приглашение продиктовано просто желанием отвлечь меня от горьких мыслей. — Я думаю, мы поступили не правильно, не рассказав милиции об этих письмах. — Ульяна, да ты с ума сошла, — ахнула Нина Львовна. — Ну какое отношение к этим письмам имеет… Ты что, боишься? — нахмурилась она. — Боишься, что… Милая моя, я уверена, все это полнейшая чушь. Я тебя умоляю, не забивай голову ерундой. Ты у нас натура чересчур впечатлительная, а то, что произошло, — несчастный случай… Ты ведь видела Людмилу буквально за несколько минут до трагедии… Бедная моя девочка. Успокойся. Сходи куда-нибудь с подругой. Может быть, все-таки ко мне заедем? Мои сегодня явятся поздно. Если хочешь, можешь остаться ночевать у меня. — Спасибо. Не беспокойтесь. Наверное, я действительно слишком много думала об этих письмах. — Выброси все из головы, — наставительно изрекла Нина Львовна. — И не вздумай рассказывать об этом в милиции. Зачем? Они сочтут это ерундой, а ты… не стоит забивать себе голову. — Да, конечно, — пробормотала я. — До свидания, — кивнула Нина Львовна. — И запомни: выброси эту чушь из головы. И никакой милиции. «А что, если письмо написала она? — подумала я, садясь в свою машину. — Нина Львовна вполне могла рассчитывать на место начальника отдела и теперь боится, что, если милиция начнет выяснять, кто отослал письмо, подозрения падут на нее. Подозрения в чем? В убийстве? Так не было никакого убийства. Несчастный случай. Пространство между перилами широкое, там слон пролетит, не только человек, а перила не так уж и высоки. Мне доходят до пояса. Людка сантиметров на семь выше меня, плюс высоченные каблуки, которые она так любит-любила», — поправила я саму себя, подъезжая к дому. Войдя в квартиру, я села на диван, не снимая пальто, потерла лицо руками. Конечно, она могла упасть. Действительно, поскользнулась на каблуках и упала. Она ведь стояла, привалившись спиной к перилам, то есть не спиной, конечно, раз перила не доставали до спины. Я вдруг совершенно отчетливо увидела эту картину и едва не закричала от ужаса, потому что на мгновение мне показалось, что это не Людмила, а я лечу в лестничный пролет с высоты седьмого этажа. — Господи, — прошептала я и вновь потерла лицо руками. — Надо как-то прекращать все это… Я стану неврастеничкой, вот чего я добьюсь… Когда я пошла в архив, Людмила стояла на лестничной клетке с какой-то женщиной из другой фирмы. Потом я увидела парня. А когда возвращалась, на лестнице Людмила была одна. С того места, где я увидела парня, до лифтов несколько метров, до Людки чуть больше. Вызвал лифт, столкнул ее… Не о письмах я должна рассказать в милиции, а об этом парне, которого видела в коридоре. В коридоре, а не на лестнице. Но я не могу быть уверенной, что он пошел в сторону лифта. Я ни в чем не могу быть уверенной. К примеру, мужчина провел по шее рукой, прикидывая, стоит ли побриться. А я, под впечатлением письма и разговора с Людмилой, увидела в этом жесте нечто угрожающее… Зазвонил телефон. Уйдя в свои думы, я вздрогнула от неожиданности. А потом испугалась. Смотрела на телефон и боялась поднять трубку. Потом вспомнила, что мне хотела позвонить Юлька. Услышав ее голос, я с облегчением вздохнула, как будто убереглась от большой опасности. — Слушай, я не смогу заглянуть к тебе сегодня, мы тут с Вовкой… А хочешь, приезжай к нам. Мы в «Кристалле». — Спасибо за предложение. Я собиралась заняться уборкой, — поспешно ответила я. — Да? Ну ладно. Ты давно пришла с работы? — Только что. — Менты задержали? У нас они тоже были, но я быстренько слиняла. От нас до лестницы далеко. Людка мне никогда особо не нравилась, но все равно ужас… Грохнуться с такой высоты… бр-рр… — Ты о чем поговорить-то хотела? — поспешила я сменить тему. — Поговорить? А-а… о тебе, конечно. Слышала, как мой шеф беседовал с вашим Юрьичем, интересовался, кого, мол, тот видит на своем месте. Ты ведь знаешь, что его повышают. Ну, тот в ответ, кандидатура, мол, на его взгляд, только одна. Отгадай, чья? — Не хочу отгадывать. Просто скажи. — Настроение дохлое? Понимаю. Короче, он тебя рекомендовал. И шеф покивал, мол, вполне, вполне. Так что жди повышения. Надеюсь, теперь настроение у тебя улучшилось? — Да. Спасибо. — Не слышу радости в голосе. — Но ведь меня еще не назначили, — поторопилась отговориться я. — Конечно, лучше об этом пока помалкивать, чтоб не сглазить. Ну, давай. Целую. Мы простились. Я и в самом деле пробовала заняться уборкой, но вскоре поймала себя на мысли, что то и дело поглядываю в сторону своего кабинета. Кабинетом я гордо именовала бывшую кладовку, в просторечии именуемую «темнушкой». Я ухитрилась впихнуть туда стол, на который водрузила компьютер, повесила на стену три полки, осталось место для кресла на колесиках, настольной лампы и металлического стеллажа для дисков. Однако и таким кабинетом я была довольна, квартира маленькая, однокомнатная, спальня одновременно являлась гостиной, так что закуток для компьютерного стола оказался весьма кстати. Некоторое время я пробовала бороться с искушением, но потом подумала, что лучший способ избавиться от искушения — уступить ему. Я устроилась в кресле, включила компьютер и набрала пароль. Сердце вдруг забилось с такой силой, точно я бегом поднялась по лестнице на двенадцатый этаж. Во рту пересохло, и дышала я с трудом. Закрыла глаза и попыталась успокоиться. «Нет никаких оснований считать, что Людмила погибла не случайно», — напомнила я себе. Меня расстроил разговор с ней, я испугалась, и мое воображение услужливо довершило остальное. Это только мои фантазии. Фантазии — и ничего больше. «В вашем ящике нет новых сообщений», — прочитала я и щелкнула мышью под словом «входящие». Утреннего послания в моей почте не оказалось. С полминуты я пялилась в монитор, пытаясь сообразить, могла ли я стереть сообщение? Возможно, и стерла, в том состоянии, в котором я пребывала сегодня, неудивительно забыть об этом. Обратный адрес я помнила прекрасно, потому что, проверяя корреспонденцию, удивилась, от кого оно могло прийти? Адресат «Аза» был мне неизвестен. Теперь ясно, что это сокращенное от «Азазель». Я напечатала адрес и задумалась. Что я хочу ему сказать? Ему или ей… неважно что, лишь бы убедиться, что Азазель существует, то есть не Азазель, конечно, а человек, подписавшийся этим именем. «Ты видишь, и что?» — быстро напечатала я. «Ваше письмо отправлено», — появилась надпись на мониторе. Значит, адрес существует. Ответили мне почти мгновенно, точно человек с нетерпением ждал моего письма. «А ты еще не поняла?» — обнаружила я встречный вопрос. «Что тебе надо?» — набрала я, испытывая крайне неприятное чувство: мне вновь показалось, что кто-то наблюдает за мной. Я резко оттолкнулась от стола и вместе с креслом очутилась в комнате. Привычные вещи действовали на меня успокаивающе. Я вздохнула, растерянно оглядываясь. Он или она не задержались с ответом. Он был лаконичен: «Твою душу». На этот раз я не испугались, скорее разозлилась. Кто-то затеял гнусную игру, сознательно меня запугивая. И это вовсе не Людмила, в чем пыталась убедить меня Ольга, Людмила погибла и шутить, хорошо или скверно, не может. Но в одном я теперь не сомневалась: Ольга, скорее всего, права, и запугивание как-то связано с моим предполагаемым повышением. А что, если это Ольга и есть? Лучший способ отвести от себя подозрение — вести себя как пострадавшая, то есть одна из жертв. Она же сама говорила, что Людмила написала себе письмо, чтобы ее не заподозрили в этой скверной шутке. А если не Людмила, а именно Ольга? Вновь мелькнула мысль, что смерть Людмилы не случайна, но я прогнала ее. Это несчастный случай. А с шутником, кто бы им ни был, я разберусь. Может, есть смысл обратиться в милицию? Когда человек пишет, что ему нужна твоя душа, это больше похоже на запугивание, чем на глупую шутку. Только вряд ли в милиции будут заниматься подобными пустяками. Мои страхи никому не интересны. Я выключила компьютер и прошлась по квартире. Уборка перестала меня интересовать. Я постояла возле окна, выпила чаю, невольно возвращаясь мыслями к человеку, написавшему письмо. Что он надеется выиграть, запугав меня? Занять мое место. Допустим. Не очень-то я жажду получить повышение, то есть я не против, но ведь не такой ценой. Но для кого-то повышение очень важно. Настолько важно, что человек решился… А если я ошибаюсь и шутнику наплевать на кадровые перестановки? Тогда он просто псих. Человек, назвавший себя Азазель… Я не очень-то сильна в Священном Писании, но вот Булгакова читала и точно помнила, что Азазель — злой дух пустыни, ангел смерти (правда, это имя у Булгакова дано на итальянский лад — Азазелло), следовательно, «я хочу твою душу» можно понять лишь в одном смысле — «я хочу твоей смерти». О господи! Я вновь подумала о Людмиле и ее странной гибели. Вернулась к компьютеру, набрала «Азазель» и щелкнула мышью. «Азазель, — вскоре прочитала я, — в представлениях иудаизма — демоничное существо. В Библии Азазель упоминается в связи с описанием ритуала „дня искупления“, в этот день грехи народа перелагались на двух козлов, один из которых предназначался в искупительную жертву Яхве, а другого отводили в пустыню, где обитал Азазель, злой дух пустыни. Другой источник сообщал, что „козла отпущения“ как раз и называли Азазель. Представление о пустыне как жилище демонического начала есть и в Новом Завете: рассказ об искушении Иисуса Христа дьяволом. И в житиях святых, где монахи, избравшие пустынные места для духовного подвига, также искушаемы дьяволом». Покопавшись еще немного, я узнала, что в «книге Еноха» Азазель выступает как падший ангел, совратитель человечества, научивший мужчин войне и мастерству оружейника, а женщин блудным искусствам раскрашивания лица и вытравливания плода. Ангелы вступали в связь с дочерьми человечества, в чем тоже вина Азазель, и от этих связей рождались исполины, которых и вдохновил на мятеж против Бога Азазель, за что был скован архангелом Рафаилом. После Страшного Суда он будет брошен в огонь. В талмудической литературе Азазель иногда отождествляется с Сатаной". Вот так. И какое все это имеет отношение ко мне? Решив довести начатое до конца, я отыскала «книгу Еноха» и прочитала то место, где говорилось об Азазеле. Разумеется, ясности это не внесло. Я подняла голову и, взглянув на часы, убедилась, что они показывают второй час ночи. Мне давно пора ложиться спать, а я трачу время на какую-то ерунду. Я вдруг почувствовала досаду и даже разозлилась на себя. Нина Львовна права: какой Азазель в двадцать первом веке? Вера в подобную чушь намекает на душевное нездоровье. Через полчаса я уже была в постели, уснула почти мгновенно и спала без сновидений. * * * На работе все разговоры только и были о вчерашнем несчастном случае. Этим я и объяснила свое несколько нервозное состояние. Я как будто чего-то ждала. Возможно, очередного послания. Когда все ушли на обед, я подошла к столу Людмилы и проверила ее почтовый ящик. Письмо от Азазеля исчезло. Впрочем, его могла стереть сама Людмила. Я не удержалась и проверила почтовый ящик Ольги. Я сидела за ее столом, и меня била нервная дрожь. Теперь я понимала, что чувствуют шпионы, сующие свой нос в чужие секреты. Послание от Азазеля отсутствовало, что меня не удивило. Зачем Ольге его оставлять, тем более что она, в отличие от меня, ничуть не сомневалась, что прислал его кто-то из коллег, обеспокоенных грядущей перестановкой кадров в компании. Я быстро проверила ее почту, то и дело косясь на дверь. Если кто-то заметит меня за чужим столом, придется объясняться, а Ольга решит, что я и есть таинственный отправитель. Но мои подозрения на ее счет требовалось проверить, оттого я и рискнула. В ее почте не было ничего особенного. Обычная деловая переписка. Я поспешно выключила компьютер и отправилась обедать. В здании было три кафе, но я предпочитала пиццерию через дорогу. Покинув здание, я дошла до угла и тут заметила Ольгу, она сидела возле окна в баре «Сова». Увидев меня, помахала рукой, предлагая присоединиться. Я вошла в бар и направилась к ней. Ольга сидела за столом не одна. Симпатичная девушка улыбнулась мне, а Ольга сказала: — Знакомьтесь, это моя подруга Анастасия Довгань. А это Ульяна Осипова. Мы с ней вместе работаем. — Очень приятно, — кивнула я. — Присаживайся, — пригласила Ольга. С некоторым удивлением я заметила на столе водку «Довгань». — У Анастасии сегодня день рождения. Мы давно не виделись, а по такому поводу грех не выпить. Присоединяйся. — Я не большой любитель водки, — пожала я плечами. — А это водка особая. Дамская. Хотя и крепкая, но вкус мягкий и пахнет приятно. А что за запах такой нежный? — обратилась она к Анастасии. — Это настой яблок и винограда, который добавляют в воду, — ответила та. — Вот… — кивнула Ольга. — Выпить в разумных количествах — одно удовольствие. Я подозвала официантку, сделала заказ, а Ольга разлила водку по рюмкам и улыбнулась. — Мы теперь только ее и пьем с легкой руки Анастасии. Что ж, твое здоровье, подруга. Мы выпили. — Понравилась? — спросила Анастасия, я кивнула: — Очень рада. — Не удивляйся, — сказала Ольга. — Анастасия имеет к этой водке самое непосредственное отношение. Это ее рецепт, точнее, ее предков. У ее прадедушки было поместье на юге России, с собственной винокурней. Один из напитков очень полюбился дамам, поэтому водку назвали «Дамская легкая». Пьется легко и без утренних похмельных мучений. Анастасия нашла рецепт в архивах деда. Вот и появилась водка «Довгань Дамская». — Довгань — фамилия известная, — пожала я плечами, Анастасия нахмурилась. — К нам этот человек никакого отношения не имеет. Что ж, мне пора, — поднимаясь, сказала она и поцеловала Ольгу. — Увидимся вечером. — Я ее не обидела? — спросила я. — Нет, что ты. История почти детективная. Некий предприимчивый однофамилец, заполучив старинные рецепты, использовал дворянское имя в своих интересах. Заметь, все рецепты, кроме «Дамской». Его нашла в архивах Анастасия, как я уже сказала, и восстановила историческую справедливость. А незадачливому предпринимателю ничего не осталось, как продать свой бизнес… Как дела? — вдруг спросила Ольга и посмотрела на меня как-то странно, оценивающе, что ли. Может быть, от нее все же не укрылся мой интерес к ее компьютеру, хотя вряд ли, обедать она ушла рано.