– Кто? – спросил Азазель и в тревоге посмотрел по сторонам. – Касикандриэра, – сказал Михаил еще медленнее. – Помнишь, когда Господь создал мир, Он оглядел свое творение и сказал, что получилось хорошо, это лучший из миров!.. Мы как-то не подумали, что это не просто одобрение результата своего труда, а констатация… есть такое слово?.. констатация, что это лучший из всех миров, которые создавал раньше и разрушал, оставаясь недовольным!.. Азазель, все еще держа ладонь с растопыренными пальцами над плечом, несколько мгновений смотрел на него застывшими глазами. – Ты чего?.. А-а, ты об этой… Хочешь сказать, она из одного из предыдущих его творений?.. – Из предыдущего, – уточнил Михаил. – Первые наверняка что-то чудовищное. А эта настолько уже почти человек… или ангел… хотя и демон тоже, вот и решил оставить… – Либо сама оставилась, – предположил Азазель. Он опустил руку и перевел дыхание. – А Он сжалился и, уничтожив весь предыдущий мир, ей позволил существовать… Хотя, как ты часто говоришь, неисповедимы пути Творца. Михаил проговорил медленно: – Но можно сделать вывод, что этот мир еще лучше! – Оптимист, – буркнул Азазель. – Лучше для кого? Вот то-то. Ладно, подчищайте тарелки, а то Сири мыть не любит, да и сам не понимаю этих диет и разгрузочных дней. Может, вам обоим позаковыристее и поплотнее? – Не чревоугодничай, – сказал Михаил строго. – И вообще на ночь нажираться не рекомендуется. Азазель отмахнулся: – Мишка, я даже от Создателя рекомендаций не принимал, а тут послушаюсь какого-то ЗОЖ?.. Возможно, предыдущий мир, сотворенный Господом, был больше похож на здешний Ад, потому Кикандрелла и поселилась там? – Касикандриэра, – поправила Обизат. Азазель сказал с досадой: – Да оставь ты ее наконец! Нам лучше, чтобы там и застряла. Конечно, в Аду красочнее, чем в Брие или на земле, а женщины, как и вороны, любят красивых. Потому я так популярен. Обизат посмотрела на него с пренебрежением: – Ты? – А хто ж еще? – изумился Азазель. – Не Мишка же! – Мой господин и повелитель Михаил, – ответила Обизат с гордостью, – красив и величественен, как нильский крокодил или большая горилла, чей рык подобен грому! Он силен, как бехем, сбивающий с ног носорога, и грозен, как орел, выпускающий когти на мышь. Азазель бросил быстрый взгляд на Михаила, тот ерзает, словно сидит на раскаленных углях, на лице страдальческое выражение, но старается выдавить улыбку. – Ну, – сказал Азазель со вздохом, – если красив и грозен, как горилла, выпускающая когти на мышь, то сдаюсь, мне с таким не тягаться. Мишка, теперь нам предстоит подумать над решением очень насущной и как бы непростой задачи. Михаил с облегчением ухватился за брошенный ему спасательный круг: – Разобраться с этим красным существом? Азазель отмахнулся: – Это рутина. Сам же заметил, демоны свободно разгуливают по миру людей, а это недопустимо. – Тогда что? – Пора найти и заткнуть дырку, из которой они лезут на свет. Он прислушался, выудил из кармашка пластинку смартфона и вышел с ним на балкон. Михаил и Обизат видели, как с самым серьезным и озабоченным лицом разговаривает вполголоса, отделенный стеклянной дверью, а в эту сторону поглядывает искоса, словно речь о них. Обизат повернулась к Михаилу, взгляд настолько преданный, что он сказал с неловкостью: – Не бойся, здесь хорошо и уютно, хотя и непривычно. Но это сперва непривычно. Азазель умеет устраиваться. Его квартира наполнена магией, здесь это называется продвинутой технологией. Она ответила отважно: – Мне с моим господином нигде не страшно!.. Я девственница, меня готовили к тому, что буду носить в чреве от самого великого воина. Таким был Кезим, но ты убил его раньше чем, теперь буду носить от тебя! Михаил сказал смущенно: – Как в вашем клане просто… – Что-то неправильно? – спросила она с тревогой. – Да нет, – ответил он с еще большей неловкостью. – Только как-то слишком в лоб. Люди такое привыкли скрывать, хотя вообще-то все то же самое. Она спросила в изумлении: – А зачем скрывать? Он пожал плечами: – Не знаю. Это называется культурой, хотя я в ней не силен. Вообще-то культурными должны быть все, но это пожелание, как и то, что все должны быть красивыми, здоровыми и сильными. Она посмотрела удивленно огромными глазищами доверчивого ребенка, который искренне верит, что взрослые всё знают и умеют. Михаилу снова стало неловко, он отодвинул бокал с вином и выбрался из-за стола. – Очень все вкусно, – сказал он с неодобрением. – Чревоугодничает Азазель. – Это недостойно мужчин, – поддержала она с детской горячностью. – Мужчины должны стремиться к подвигам, а не к чревоугодству! Он перебрался на диван, Обизат тут же с детской непосредственностью опустилась рядом и прижалась к нему плечом, чисто и доверчиво, как щенок, вверяющий себя большому и всемогущему хозяину, которого будет верно и преданно любить и всячески обожать. – Все будет хорошо, – заверил он мягко, – ничего не бойся в этом мире. Азазель не груб, просто не заснет, если хоть кого-то не обидит. Натура такая. Но не злой. Она спросила удивленно: – Ты что по голове гладишь, как ребенка? Я взрослая!.. Хотя мне это почему-то нравится. – Да это так, – сказал Михаил смущенно, не признаваться же, что проверял, как подсказал Азазель, есть ли у нее под прической рожки. – У тебя красивые волосы. И такие пышные… Так и хочется погладить. – Погладь спинку, – предложила Обизат. – Можешь почесать. Так еще приятнее. – Ну ты прям… Хотя ты оно и есть, чего это я… Все животные любят, когда их чешут. – Я животное? – Еще какое, – заверил Михаил. – Самое лучшее. Азазель вернулся с лоджии, на ходу пряча смартфон в нагрудный карман, окинул их внимательным взглядом. – Знаю, о чем думаете, – сказал он строгим голосом. – Мишка, ты спишь в своей комнате, а ты, Обизатка, на диване в гостиной. Обизат вскинулась: – Почему? Я хочу спать у ног моего повелителя! Могу на коврике у кровати… – На тряпочке, – сказал Азазель ехидно. – Пусть на тряпочке! – Нет, – отрезал Азазель. – Завтра – да, а сегодня нельзя, таков ритуал. Здесь свои ритуалы и заморочки, как отрыжка буржуазной культуры и правил поведения. Не спорь, иди спи. И вообще всем спокойной ночи. Поговорим утром. В гостиной поднялся с дивана Бианакит, потянулся, с хрустом разминая спину. – Увидимся утром, – сказал он. – Приду, как только у вас загорится свет. Мы в доме напротив, если еще помните. Азазель всегда спал чутко, а сейчас среди ночи звериное чутье предупредило насчет близкой беды, моментально проснулся, проскочил на цыпочках мимо спящей в гостиной Обизат и, распахивая дверь в спальню Михаила, увидел на постели огромную глыбу льда. В лицо пахнуло холодом, он поспешно и плотно закрыл за собой дверь. Лед быстро потемнел, начал уменьшаться в размерах, открывая человеческую фигуру внутри. Еще через пару мгновений в клубах плотного пара приподнялся на локтях трясущийся и мокрый, как бобер, Михаил. Лицо его дернулось судорогой, он в ужасе уставился на Азазеля. – Что… что, – пролепетал он, стуча зубами, – было… Что было, Азазель? Азазель сказал нервно: – Хорошо, хоть не меня обвинил, как ты любишь. – Что… – Держать себя в руках не умеешь, – прошипел Азазель и оглянулся на дверь. – Распустился, как либерал какой!.. Прям глобалист… Но какой же я умница, сам поражаюсь…