Пока я зажигал спичку и подносил ее оскорбленному хозяину, мисс Говард обогнула кровать, остановившись прямо напротив лежащего мистера Мура. — У меня есть дело, Джон. — Превосходно, — выдохнул тот с огромным клубом дыма. — Ты требуешь первой полосы, или хватит внутренней страницы? — Нет, Джон, — настойчиво продолжила мисс Говард. — Я думаю, на этот раз все по-настоящему. Думаю, дело действительно крупное. Сам тон ее убавил сарказма в голосе мистера Мура. — Вот как… Что же там? — Сегодня вечером в № 808 пришла женщина. Сеньора Изабелла Линарес. О чем-нибудь говорит? Мистер Мур энергично потер лоб. — Ни о чем. Что добавляет ей некоторого сходства с тобой. Ну, хватит уже игр, Сара, — кто она? — Мужа ее зовут, — ответила мисс Говард, — сеньор Нарсизо Линарес. Теперь говорит о чем-нибудь? Мистер Мур медленно перевел на нее взгляд, заинтригованный так, что мисс Говард это явно понравилось. — Разве он не… он вроде занимает какой-то пост в испанском консульстве, или я путаю? — Вообще-то он личный секретарь при консуле Испании. — Так. И что, говоришь, его жене понадобилось в № 808? Мисс Говард со значением принялась мерить шагами спальню: — У нее есть четырнадцатимесячная дочь. Точнее — была. Ребенка похитили. Три дня назад. Лицо мистера Мура приняло скептическую мину: — Сара. Мы говорим о дочери личного секретаря консула Испанской империи в городе Нью-Йорк. Той самой Испанской империи, которую последние годы пытались втянуть в войну, понося на чем свет стоит, мистер Уильям Рэндолф Херст, наш друг из военно-морского министерства… — здесь он имел в виду мистера Рузвельта, — …некоторые моих начальники, кое-кто из влиятельных дельцов и большинство населения этой страны. Неужели ты всерьез полагаешь, что если бы такого ребенка похитили здесь, в Нью-Йорке, Испанская империя не воспользовалась бы удобным случаем и не возвестила бы о вопиющей выходке, обвиняя своих американских критиков в бесчеловечности? Войны, знаешь ли, затевались и избегались по куда менее значимым поводам. — В том и дело, Джон, — продолжила Сара, а мы с Сайрусом тем часом придвинулись ближе, заинтересованные ее речью и опасаясь ненароком пропустить самую соль. — Ты будешь ожидать от официальной Испании именно такой реакции, верно? А вот и ничего подобного. Сеньора Линарес сообщила, что ребенка похитили вечером, когда она одна гуляла с ним в Сентрал-парке. Она не смогла разглядеть похитителя — тот подкрался сзади и чем-то ударил ее по голове. Но когда она добралась до дома и рассказала мужу о случившемся, тот отреагировал более чем странно — дико отреагировал. Его почти не озаботило произошедшее с женой, еще меньше его заинтересовала судьба дочери. Он сказал, чтобы супруга об этом никому не рассказывала — дескать, им следует подождать, когда похититель потребует выкуп, а если такового требования не поступит, стало быть, дитя забрал какой-то безумец и уже убил. Мистер Мур пожал плечами: — Так бывает, Сара. — Но он даже не попытался обратиться в полицию! Прошел целый день, требования так и не поступили, так что сеньора Линарес заявила, что если муж не намерен обращаться к властям, то к ним обратится она. — Мисс Говард сделала паузу, нервно заломив руки. — Он избил ее, Джон. Жестоко избил. Тебе стоит увидеть ее — в сущности, тебе придется ее увидеть. Она в растерянности — муж сказал, что ей достанется куда серьезнее, если она даже заикнется еще раз о том, чтобы пойти в полицию. В итоге несчастная исповедалась своей подруге из французского консульства — той пару месяцев назад я помогла разобраться с какой-то брачной ерундой. Француженка рассказала ей обо мне. Сеньора нас ждет. Ты должен пойти и побеседовать с ней… — Эй, эй, минуточку, — очнулся мистер Мур, вынимая изо рта сигарету и пытаясь спасти от Сары остатки своей ночи наслаждений. — Ты кое-что позабыла. Во-первых, эти люди — представители дипломатической миссии. И подчиняются несколько другим законам. В данном случае я не могу точно сказать, в чем состоят отличия, но они есть. Во-вторых, коль этот самый Линарес не заинтересован в правосудии, то кто мы такие, чтобы… Его монолог прервало появление женщины, несколько минут назад еще делившей с ним ложе, — она внезапно возникла за нашими с Сайрусом спинами. Судя по виду, за это время она отыскала в холле все свои вещи и теперь стояла перед нами полностью одетая на выход. — Прости меня, Джон, — тихо произнесла она. — Я не была уверена, что нужно этим людям, но это, похоже, действительно важно — в общем, я, наверное, пойду. Не провожай меня. И она повернулась к выходу. У мистера Мура внезапно сделался вид человека, на пару секунд присевшего на электрический стул; в отчаянии он взвизгнул: — Нет! — и, придерживая простыню на бедрах, ринулся к двери. — Нет, Лили, подожди! — Заходи завтра в театр! — ответила ему женщина уже от входной двери. — Я бы не прочь как-нибудь продолжить! — И с этими словами она исчезла. Мистер Мур приблизился к мисс Говард и одарил ее тем взглядом, который, наверное, можно определить как «пылкий». — Ты, Сара Говард, только что уничтожила мне ночь, обещавшую стать одной из трех лучших в моей жизни! Та лишь слегка улыбнулась: — Я не стану интересоваться, каковы были оставшиеся две. Нет, правда, я сожалею, Джон, но ситуация чрезвычайная. — Лучше бы ей на деле оказаться таковой. — Она такова, поверь мне. Ты еще самого интересного не слышал. — О, разве?.. — Сеньора Линарес посетила меня тайно, после окончания рабочего дня. Дабы удостовериться, что за ней не следит никто из Консульства, она поехала по линии Эл с Третьей авеню в центр. Когда она сходила с поезда на 9-й улице, ей пришлось пройти всю платформу до выхода. И ненароком она бросила взгляд в последний вагон. Здесь мисс Говард выдержала паузу, заставив мистера Мура несколько разнервничаться: — Сара, не могла бы ты меня избавить от этих драматических пауз? У меня и без того достаточно скверное настроение. Что же она там увидела? — Она увидела свою дочь, Джон. Мистер Мур поморщился: — Ты хочешь сказать, она подумала, что увидела свою дочь — выдала желаемое за действительное, что-то вроде того, да? — Нет, Джон. Ребенок был ее. На руках у женщины, — здесь мисс Говард позволила себе еще одну улыбку-паузу. — Белой американской женщины. Мистер Мур переварил этот клочок информации с измученным, хоть и заинтересованным стоном: охотник за сенсациями возобладал над развратником. И обернулся ко мне — все еще недовольный, однако смирившийся с нынешней своей участью: — Стиви… как покаяние за это вторжение, не откажи в любезности — помоги отыскать мою одежду. Мы отправимся в № 808 и, с божьей помощью, во всем разберемся. Но учти, Сара, «дерринджер» не «дерринджер», а только если это твое дело окажется липой, ты проклянешь тот день, когда мы впервые повстречались! — О, я прокляла его давным-давно, — расхохоталась мисс Говард, и смех ее подхватили мы с Сайрусом. — Давай, Стиви, посмотрим, сможем ли мы привести нашего безутешного друга в норму. А то время уже поджимает. Глава 3 Вниз по улице к № 808 по Бродвею я не ходил уже добрый год, хотя по моей походке вы бы ни за что об этом не догадались. Я вспомнил вычитанное в «Основах психологии» — не книге, а натуральном испытании, измышленном несколько лет назад старым гарвардским преподавателем доктора Крайцлера профессором Уильямом Джеймсом, — и как я продирался сквозь нее вместе с остальными членами нашего отряда во время расследования дела Бичема: мозг не единственный орган, накапливающий воспоминания. Отдельные части тела — из тех, что попроще, к примеру мышцы, располагают собственными методами накопления опыта и высвобождения оного в единый миг. Раз так, ноги мои в ту ночь успешно это доказали, и, в сущности, я мог проделать это путешествие, даже если кто-нибудь рассек бы мне спинной мозг прямо у основания черепа и заставил бежать, положившись на мудрость одного лишь позвоночника, будто я — какая-нибудь из тех несчастных лабораторных лягушек, коих профессор Джеймс и его студенты всегда норовили искромсать на мелкие кусочки. Пока мы прокладывали путь вдоль Грамерси-парка и вниз к Ирвинг-плейс, я снова принялся настороженно высматривать, не появятся ли случайно в округе ребята с Газового Завода: они вполне могли в этот час выйти на охоту за беспечной пьянью, направлявшейся домой после игорных заведений Филея. Но в воздухе и не пахло никакой угрозой — чувствовался один лишь влажный запах, что всегда следует за дневным дождем, так что по пути к югу я несколько расслабился. Мисс Говард по-прежнему не собиралась делиться с нами информацией касательно дела, пока мы не достигнем № 808 и не встретимся с означенной дамой, так что наши усилия сосредоточились на единственной задаче — доставить туда мистера Мура. Работенка оказалась хитрее, чем могло представиться на первый взгляд. Мы ведь не просто так решили дойти до центра через Ирвинг-плейс: поверни мы к Четвертой авеню и дальше к югу в сторону Юнион-сквер, нам пришлось бы миновать «Винный сад» Брюбахера, где как пить дать собралось сейчас немало собутыльников мистера Мура, предающихся обыкновенной для этого заведения потехе: ставкам на жизнь и смерть пешеходов, колясок и повозок, старающихся избежать столкновения с дребезжащими трамваями, что регулярно носились по Бродвею и вкруг площади на предельной скорости. Оказавшись перед подобным искушением, мистер Мур скорее всего не устоял бы. Впрочем, Ирвинг-плейс тоже была не безупречна — приманкой здесь выступала «Таверна Пита» на 18-й улице, старый уютный кабачок, некогда служивший излюбленным прибежищем босса Твида[1] и его подручных из Таммани; что же до мистера Мура, в свое время он частенько проводил здесь вечера со своими друзьями, журналистами и литераторами. Между тем, стоило оранжевому сиянию закопченных окон Пита остаться за нашими спинами, как мистер Мур допетрил, что туда же отправились его последние надежды на спасение: его ворчание решительно уступило место жалостливому нытью. — Я это все к чему, Сара: завтра же понедельник, — упрекнул он ее, когда мы дошли до 14-й улицы. По левую руку от нас показался обманчиво-жизнерадостный фасад Таммани-холла — по мне, так здорово смахивавший на эдакий кирпичный комод, только что невменяемых размеров. — А быть в курсе, касаемо положения дел у Крокера и его свиней, — продолжил мистер Мур, указав рукой в сторону Холла, — нелегкое дельце, да и нервное весьма. Я уже молчу про эту испанскую заваруху. — Глупости, Джон, — едко парировала мисс Говард. — В этом городе настоящие политики давно повывелись, и тебе об этом известно. Стронг — самая хромая из уток,[2] что когда-либо заседали в Ратуше, и ни Крокер, ни Платт — (здесь она имела в виду предводителей демократов и республиканцев), — не намерены допустить в ноябре в мэрское кресло очередного реформатора. А придет зима, так они и сами без твоего мудрого руководства прекрасно вернутся к своим грязным делам. Словно в подтверждение ее слов, ночную тишину разодрал многоголосый рёгот — мы как раз преодолевали вброд разлившееся после дождя озеро навоза и конской мочи, в которое превратилась 14-я улица. Перебравшись, мы не могли не обернуться: нашим взорам предстала небольшая толпа прекрасно одетых, пьяных и крайне довольных мужчин, вываливавших из Таммани-холла; в зубах у каждого торчала сигара. — Хм-м, — протянул мистер Мур несколько обескураженно, следуя за нами к западу и одновременно пялясь на этих людей. — Не уверен, что все настолько просто, Сара. А даже если и так — это не проясняет суеты вокруг кубинского кризиса. В наших переговорах с Мадридом наступает критический момент.[3] — Чепуха. — Мисс Говард задержалась ровно настолько, чтобы ухватить мистера Мура за рукав, понуждая его шагать быстрее. — Даже если бы ты занимался международными, а не городскими делами, тебе все равно пришлось бы в какой-то момент упереться лбом в стену. Генерал Вудфорд — новый американский посол в Испании — еще даже не отбыл в Мадрид, и Маккинли[4] не намерен отправлять его, пока не получит полного отчета от специального посла на Кубе — как же его… ну этот, Калхун. — Ну за каким дьяволом, — тоскливо пробормотал мистер Мур, — мне обязательно спорить с девицей, которая читает мою чертову газету чаще меня?.. — И что в совокупности, — подытожила мисс Говард, — значит, что завтра утром в редакции тебя не ждет ничего серьезнее привычного беглого обзора жертв сезонной вспышки насилия… Ах да, у нас еще и юбилей королевы Виктории на носу — наверняка «Таймс» повыжмет из него все соки. Мистеру Муру не оставалось ничего, только хохотнуть: — Правая колонка на первой полосе с описанием всего торжества — и еще специальные снимки в воскресном номере. Боже мой, Сара, разве это не бывает утомительно — знать все со всех углов? — В этом деле я пока даже углов не вижу, Джон, — ответила мисс Говард, когда мы выбрались на Бродвей. Грохот, производимый экипажами на улице, слегка приглушался, когда они выезжали на мощенную брусчаткой авеню, однако даже относительная тишина была не в силах смягчить беспокойство мисс Говард. — Признаюсь тебе — меня оно пугает. Чем-то жутким веет от самой этой истории… Последовало еще несколько безмолвных секунд нервной ходьбы, и вот перед нами уже вздымались сперва — готический шпиль церкви Милости Господней, с царственной легкостью вытянувшийся над окружающими зданиями, затем — желтые кирпичные стены и монастырские окна № 808. Вообще-то наша старая штаб-квартира была сейчас ближе к нам, нежели церковь: здание стояло фактически впритирку к северной ограде церковного дворика, однако в этой части города ты всегда первым делом видишь шпиль, а потом уже — все остальное. Даже вечносияющие витрины универсального магазина «Маккрири» на другой стороне Бродвея или гигантский чугунный монумент мелочной торговле, коим являлся старый магазин Стюарта на 10-й улице, здорово проигрывали церкви. Единственным зданием, приближавшимся к ней по значимости, был № 808 — а все потому, что проектировал его тот же архитектор, Джеймс Ренвик, который, судя по всему, втайне рассчитывал, что этому маленькому бродвейскому перекрестку суждено стать не просто рынком, а своего рода мемориалом нашим средневековым предкам. Мы дошли до очаровательной кружевной решетки парадного подъезда № 808 — ее стиль называли ар нуво,[5] что для меня звучало довольно бессмысленно с тех пор, как я заметил: всякий следующий пижон от искусства претендует на звание «нуво», — и тут мы с Сайрусом и мистером Муром немного помедлили. Не то чтобы нам было боязно входить — достаточно припомнить, что какой-то год назад, во время расследования, пролившего свет на невыразимые ужасы и безжалостно унесшего жизни наших друзей, это место служило нам вторым (а подчас и первым) домом. Все вокруг на Бродвее выглядело в точности так же, как и в те мрачные дни: магазины, тенистый и призрачный церковный двор, изящный, но без вычурности отель «Сент-Денис» (тоже возведенный по проекту мистера Ренвика) — все было таким же, как тогда, и это лишь прибавило живости полезшим наружу воспоминаниям. Так что прежде чем зайти, мы выждали около минуты на пороге. Мисс Говард скорее всего почувствовала нашу нерешительность и, понимая, чем она вызвана, воздержалась от явных понуканий. — Я знаю, что прошу сейчас слишком многого, — с редкой для нее неуверенностью произнесла она, озираясь, — но вы… все вы… когда вы ее увидите, поговорите с ней, пожалуйста, хоть пару минут, выслушайте ее… — Все в порядке, Сара, — прервал ее мистер Мур, оставив недовольство и уместно смягчив тон. Он обернулся сперва ко мне, затем к Сайрусу, как бы стараясь убедиться, что говорит от лица всех нас. Нам, разумеется, не было надобности уточнять это вслух. — Это совсем ненадолго, — продолжил он, задрав голову к фасаду дома № 808. — Но мы здесь, с тобой. Веди. Мы проследовали через мраморный вестибюль в величественную клетку лифта и начали неторопливое вознесение к шестому этажу. Глядя на Сайруса и мистера Мура, я бы мог сказать, что они понимали то же, что и я: невзирая на всю эту нервозность, мы не намерены были спускаться вниз, пока не вляпаемся по уши в такое, о чем еще пожалеем. Отчасти причина этого крылась в нашей взаимной дружбе с мисс Говард, отчасти — ну а отчасти в том, что у любого, рожденного в Нью-Йорке, в крови. Нюх — неважно, на что: на историю, дело, приключение; как ни верти, мы были готовы к чему угодно. Ну, разумеется, никто не мешал нам при этом молить небеса, чтобы мы не столкнулись с тем опустошением, кое несло в себе дело Бичема, но молиться мы только и могли — свернуть с избранного пути было уже не в наших силах. Лифт тяжко и неожиданно остановился, что свойственно лифтам в коммерческих постройках, а именно таковой был № 808, полный мебельных контор и разнообразных потогонок. Отчасти это и явилось причиной, по которой выбор доктора Крайцлера остановился именно на этом здании: здесь мы могли без помех предаваться своим следственным делам под надежным прикрытием сонма безобидных мелких предприятий. Но мисс Говард такая секретность была уже ни к чему — через решетку лифта я разглядел аккуратную вывеску прямо на двери нашей бывшей штаб-квартиры: АГЕНТСТВО ГОВАРД следственные услуги для дам