– Работай давай, – недовольно бросил он Федору Ульянцеву. – Так а чего? Тут же адрес по прописке есть, ехать надо. – Пробей сначала. – Да зачем, Тимур Ахмедыч? Тут же все написано, в паспорте-то. – По всем учетам пробей, я сказал! Баглаев сердито зыркнул на Федю. Ох уж этот Ульянцев! Все бы ему побыстрее, с наскока, нахрапом! Чего там думать? Трясти надо! И откуда у этого опера такая самонадеянность? Ну да, конечно, был случай, когда Федор проявил просто невероятную способность к принятию решения, опираясь только на интуицию. Баглаев хорошо помнил тот эпизод, он был следователем по делу. Никто не верил в то, что Федя угадал… Разговоров тогда много было, Федей восхищались, но… Это ведь произошло только однажды. Больше ничего подобного ни разу не повторилось. А парень свято уверовал в свою интуицию и в то, что может без всяких дополнительных проверок определять на глазок достоверность любой информации. Доведет его до беды когда-нибудь эта самоуверенность, ох, доведет… Сам Баглаев – человек, как говорится, другой конструкции, любит, чтобы все было по порядочку, аккуратненько, последовательно, как положено. Вот что сейчас происходит? Есть труп, есть документ, в документе есть адрес по прописке. Да, если верить фотографиям в паспорте и на водительском удостоверении, убитый действительно является неким Михаилом Болтенковым. И нужно ехать к нему домой и задавать вопросы членам семьи: куда поехал? Зачем поехал? Когда поехал? Все правильно. Но где гарантия, что члены семьи проживают именно по тому адресу, который указан в штампе о прописке? Сегодня жизнь такая: прописан в одном месте, а проживает совсем-совсем в другом, это норма. Прибежит Федя в адрес, начнет звонить в дверь, людей с постели поднимет – время-то уже за полночь, а они ни сном ни духом, квартиранты какие-нибудь. Или вообще квартира стоит пустая и никакой Болтенков в ней не живет, и дверь Феде никто не откроет. Только время упустит пустой поездкой. Элементарно ведь! А Федор уверен, что надо немедленно ехать, ничего не проверяя. Интуиция у него, видите ли… Баглаев быстро записывал в блокнот то, что говорил эксперт. Писать начисто протокол под таким ливнем – занятие глупое. Потом сядет в машину и спокойно все напишет, как положено. Краем глаза он заметил, что Ульянцев сел в микроавтобус, а не в свою машину. Значит, указание следователя выполняет. Молодец. – Тимур Ахмедыч, – раздался через некоторое время взбудораженный голос оперативника, – я пробил по учетам, наш терпила проживает по месту прописки, вместе с ним проживают жена и малолетний сын. Сам он родом из Череповца, в Москве с семьдесят третьего года. Жена – врач МЧС. Так я поеду уже, а? Федор от нетерпения переминался с ноги на ногу и машинально поглаживал недавно обритую голову. – Поезжай, – кивнул Баглаев. Федор уехал. Следователь обернулся к участковому. – Попроси кого-нибудь из понятых вместо тебя зонт подержать, а сам начинай вместе с остальными ребятами машины проверять, вдруг там кто-то сидит, парочки, к примеру, или, может, ждут кого-нибудь. – Понял, – откликнулся участковый без особого энтузиазма. Ну оно и понятно, держать зонт – это ведь и самому под ним стоять, а не бегать под дождем. На успех Тимур Ахмедович особо не рассчитывал, но по привычке делал все, как надо, от и до. Ночью да в ливень найти очевидцев того, что происходит на улице, дело безнадежное, все сидят по домам, а большинство уже и спит давным-давно. Так что люди, которые могли бы находиться в припаркованных неподалеку машинах, это единственный шанс. Хотя, впрочем, есть еще варианты… Он снова окликнул участкового, который не успел еще далеко уйти. – А кто у тебя в подвалах? Бомжи, гастарбайтеры? – Нет, у меня в подвалах порядок. Проверяю регулярно. Жаль… Обитающая в подвалах публика живет не по общепринятому графику, и вот они-то как раз вполне могли и под дождем, и в глухую полночь выходить или возвращаться. – Но ты все равно проверь на всякий случай, – велел Баглаев. – А вдруг кто-то там сегодня шуршит? – Сделаем. – И номера квартир, в которых окна горят, тоже продиктуй. А что? Время, конечно, плохое, но если свет горит в окне, значит, люди не спят, так почему не попробовать поговорить? Может, они знают убитого? Или видели что-то? Или хотя бы слышали?.. – Есть, Ахмедыч! – раздался возглас криминалиста. – Девятимиллиметровая, стандартная. Ну вот, хоть гильзу нашли, уже что-то. Теперь надо искать оружие. Машину потерпевшего тоже надо искать, потому что если ключи в кармане, то он, скорее всего, на ней и приехал. Ладно, в такую темень все равно искать бесполезно, ну разве что машину найти можно, а уж оружием, если убийца его сбросил где-то поблизости, придется заниматься утром. И поквартирный обход тоже с утра начать, пораньше, пока люди на работу не ушли. Тимур Ахмедович с сожалением подумал о том, что как раз на минувшей неделе закончил следствие по двум делам и передал материалы в суд. Так что убийство этого Болтенкова руководство поручит именно ему, скажет, что в целях равномерного распределения нагрузки… и так далее… А коль так, то не видать ему завтра законного выходного, полагающегося после суточного дежурства. Надо будет что-то придумывать с зубом, дальше тянуть нельзя. Ладно, выкрутится как-нибудь. Он сел в микроавтобус, собираясь начать составлять начисто протокол осмотра места происшествия, полез в карман за ручкой, пальцы нащупали сложенный вчетверо листок – тот самый, что дал ему судмедэксперт. На улице под дождем Баглаев сразу спрятал листок в карман, не читая. Вот теперь для поднятия настроения можно и посмотреть, чем порадовал его эксперт. «В своем объяснении на имя начальника полиции Саидов указал, что при похищении его дочери он сам и его жена были убиты, но заключением судмедэкспертизы это не подтвердилось». «При этом в морг направляется труп неизвестного гражданина, при опросе которого выяснено, что фамилия его Жаров и он был обнаружен в кабине автомобиля в сидячем положении». «В судмедэкспертизу направляется труп Полынина для установления факта смерти. При наружном осмотре факт смерти не установлен». Несмотря на усталость, дискомфорт от мокрой одежды и печальной перспективы остаться без выходного и без медицинской помощи, Тимур Ахмедович сначала негромко фыркнул, потом не выдержал и расхохотался. * * * Вера Болтенкова смотрела на невзрачного крепкого бритоголового паренька и не могла поверить в то, что он говорит. Мишу нашли застреленным… Как же так? Почему? Ведь ничего не произошло такого уж серьезного, он поехал просто поговорить, извиниться, помириться… Нет, этого не может быть, это наверняка какая-то ошибка! – А вы уверены, что это Миша? – звенящим от напряжения голосом спросила она. Дверь в комнату приоткрылась, на пороге возник заспанный мальчик в пижамке с ежиками. – Мама, что случилось? – непроснувшимся голосом спросил он. Потом заметил чужого человека, и сонное выражение глаз сменилось испуганным. – А вы кто? А папа где? Вера постаралась взять себя в руки, чтобы не напугать сына еще больше. – Папа уехал по делам, он задерживается, иди, мой хороший, ложись. – А вы кто? – упрямо повторил ребенок, не сводя настороженных глаз с оперативника по имени Федор. – Сыночек, дядя приехал к папе, он его подождет. Иди ложись. Мальчик потоптался еще несколько секунд на пороге и ушел в свою комнату. – Пожалуйста, давайте потише, – попросила Вера. Оперативник, казалось, не испытывал к ней ни малейшего сочувствия. Он равнодушно пожал плечами и заметил: – Да вы сами первая кричать начали. Итак, куда, когда и с какой целью уехал ваш муж? С какой целью… Михаил вернулся после тренировки расстроенный и возбужденный. Оказалось, к нему пришел какой-то тренер по фамилии Ламзин и устроил скандал. Вера вышла замуж за Михаила Болтенкова десять лет назад и о спортивном прошлом своего мужа знала мало, а вернее – не знала почти ничего, кроме основных фактов: был спортсменом, потом стал тренером. Конечно, она была знакома с нынешними учениками мужа, они постоянно приходили к ним домой, но в целом Вера была как-то не очень в курсе, что происходит в работе Михаила и в фигурном катании в целом. Фамилию «Ламзин» она слышала в общих разговорах, но лично с этим человеком знакома не была. – Из-за чего скандал? – спросила она. Но Михаил говорил бурно и невнятно, так, словно она должна отлично знать, в чем суть. – Конечно, я виноват, глупо это отрицать, но я виноват в том, что случилось тогда, а не сейчас. Как Валерка этого не понимает? Ворвался в тренерскую и стал орать, что зря он тогда меня не убил, хоть не напрасно отсидел бы. Муж взволнованно говорил что-то еще, приводил непонятные Вере аргументы, как будто оправдываясь не то перед ней, не то перед неведомым ей Ламзиным. И она посоветовала Михаилу поступить так, как поступила бы сама: объясниться и снять конфликт. Ну и извиниться, разумеется. – Ты права! – Михаил забегал по комнате, отыскивая футболку и носки, которые успел снять. – Ты совершенно права! Я поеду и поговорю с Валеркой, он должен меня понять. Это все какое-то недоразумение! Что было – то было, уж сколько лет прошло, нельзя сейчас из-за этого… То, что случилось тогда, было детским, глупым, несерьезным, а то, что случилось сейчас, это взрослая история, и не следует смешивать одно с другим! Черт! Черт! Вера рассказывала и с трудом верила в то, что все это происходило всего несколько часов назад. – В котором часу ваш муж пришел домой? – деловито спросил оперативник. – Около семи вечера. У него сегодня только одна тренировка, с двух до четырех. – Сегодня? А обычно их сколько? – Обычно бывает по две, а то и по три. Но сейчас более спокойный период у спортсменов, соревновательный сезон закончился, поэтому у Мишиной группы четыре раза в неделю по две тренировки в день и два раза по одной. В воскресенье выходной. – Понятно. И он утверждал, что некий Ламзин угрожал его убить? Вере было тошно и страшно. Этот парень говорил явно что-то не то, но у нее не было сил поправлять его и объяснять, что Ламзин не угрожал, а сожалел о том, что не убил Мишу раньше… Да какая разница, в конце концов! Миши больше нет, вот что важно. Все прочее значения не имеет. Она молча кивнула, не сводя глаз с фотографии в рамке, стоящей на книжной полке: они втроем с Мишей и сыном, смеющиеся, счастливые. Как же так? Ну не может же быть! – Вы знаете, где живет Ламзин? Она так же молча отрицательно покачала головой. Вера так мало знала о подробностях внутриспортивной жизни! И лично знакома была только с теми тренерами, с которыми дружил и постоянно общался Михаил. Но даже их адресов и телефонов она не знала. Оперативник поднялся и вышел в коридор, на ходу доставая из кармана мобильник. Она слышала его приглушенный голос, но слова разобрать не могла, да и не пыталась. Не было в этот момент ничего важнее мысли: Миши больше нет. Она даже не нашла в себе сил удивиться или насторожиться, когда полицейский заглянул в комнату и попросил закрыть за ним дверь. Лицо его сияло. – Завтра с вами захочет побеседовать следователь, – предупредил на прощание Федор. – И еще: вам придется приехать в морг на опознание. Вера снова молча кивнула, тщательно заперла дверь квартиры и на цыпочках прошла в комнату к сыну. Мальчик не спал. – Почему ты не засыпаешь? Надо спать, уже очень поздно. – Дверь хлопнула, я слышал. Это папа пришел? – Нет, сыночек, этот дядя ушел. – Он не стал дожидаться папу? – Нет, уже очень поздно, даже взрослым дядям пора спать. Она долго сидела возле сына, пока не убедилась, что тот крепко спит, потом прошла на кухню, трясущимися руками приготовила горячий чай и обхватила большую чашку ладонями, чтобы унять озноб. Надо как-то дожить до утра… Утром она позвонит Игорю Шнитову. Они не очень близко знакомы, но Игорь Эдуардович всегда поддерживал Михаила и помогал ему. Где-то у нее лежала визитка Шнитова с номерами телефонов.