– Сколько человек работает по этому делу? – спросила она. – Кроме меня, еще один опер с территории и мой коллега. – А кто старший? У кого дело оперучета? – У опера с земли. – Ну, понятно, – вздохнула она. – А твой коллега – он для тебя кто? Старший? – Ну, в общем… – промямлил Роман. – В общем, да. Наставник. Мы с ним знакомы еще с тех пор, когда я в округе работал. Это он меня на Петровку перетащил. Сергея Кузьмича долго уговаривал. – Могу себе представить, – рассмеялась Анастасия Павловна. – Кузьмича на что-то уговорить – это все кишки надорвать придется. Наверное, твой наставник очень старался. Кстати, он в курсе, что ты со мной встречаешься? – Нет, – признался Роман. – Если честно, он сильно ругался, когда узнал, что я посоветовал Наталье Ламзиной пригласить защитника. Особенно ругался, что я Виталия Николаевича ей посоветовал. В общем, я не сказал ему. А что, надо было? Вопрос остался без ответа. Вместо этого Каменская задала следующий вопрос: – У тебя с Сергеем Кузьмичом какие отношения? – Нормальные, а что? – Ничего. У вас в отделе еще Антон Сташис работает, мы с ним как-то, помнится, пересекались по одному делу. Убийство в театре. Вот где террариум был! А ты говоришь: фигурное катание… Антон тебе не рассказывал? – А он как раз… – начал было Дзюба и осекся. В принципе, не было бы ничего страшного, если бы он назвал Анастасии Павловне Каменской фамилии оперативников, работающих по убийству тренера Болтенкова. Мир не рухнул бы. Это с одной стороны. А с другой – нельзя. Не положено. Она – частное лицо, и разглашать ей служебную информацию запрещено. – А он как раз и работает с тобой по этому делу, – с улыбкой договорила за него Каменская. – И как раз ему ты и не сказал, что встречаешься со мной. Не красней, все нормально, я ему сама позвоню. Значит, так, давай делиться, чтобы не распыляться и не наступать друг другу на пятки. Поскольку у тебя со следователем взаимопонимание не достигнуто, тебе придется делать вид, что ты работаешь на стороне обвинения. Поэтому твоя задача – враги Болтенкова. Ты не ищешь доказательства невиновности Ламзина, ты просто пытаешься проверить все возможные версии. Может быть, их было несколько – тех, кто задумал убить Болтенкова, и Ламзин только один из них, а ты хочешь выявить всю группу. Понял? На этом стой и ни с места. А я займусь Ламзиным. Дай мне список тех, кто работает во Дворце спорта, где тренировал Ламзин, и с кем ты уже поговорил. Я займусь остальными, потом пойду дальше по цепочке. Договорились? – Договорились, – с облегчением ответил Роман. – Только вы, когда в Ледовый дворец пойдете, возьмите что-нибудь теплое с собой, куртку и обувь, а то там холод собачий. То есть в помещениях-то нормально, как везде, а там, где лед, вообще околеть можно. Он вытащил из сумки блокнот, вырвал страницу и переписал имена тех свидетелей, с которыми успел поговорить. Уходил Роман из дома номер 12 по улице Дубравная совершенно успокоенным, хотя ничего такого особенного Каменская ему не сказала и никакой новой важной информации он от нее не получил. И все равно: когда на тебя смотрят такими веселыми глазами, волноваться как-то глупо. * * * Жанна Травина, тренер по спортивным танцам на льду, худенькая изящная женщина с необыкновенно мягкими, пластичными движениями, согласилась побеседовать с Настей Каменской во время тренировки младшей группы. – У меня своя школа, с подростками, которые уже стоят в парах, я занимаюсь сама вместе с хореографом, а малыши пока еще в парах не стоят, и с ними в основном занимается второй тренер, мой помощник и бывший ученик, так что я смогу уделить вам время, – объяснила Травина. – Но все равно я должна быть на льду. Другого времени у меня не будет, сразу после младших начнут тренировку юниоры, и тогда все мое внимание будет устремлено только на них. Оказавшись на катке, Настя с благодарностью вспомнила Дзюбу, посоветовавшего взять с собой теплую одежду. Хороша бы она была на таком холоде без куртки и зимних кроссовок на толстой подошве! Жанна Травина была далеко не первой, с кем разговаривала Каменская, однако ничего существенного выяснить Насте пока не удалось. Враги? Конечно, они были у Валерия Петровича Ламзина, а у кого в фигурном катании их нет? Но такое, за что можно так подставить, отправить в тюрьму… Только один из тех, кто согласился поговорить с Настей, сказал кое-что любопытное, что следовало бы тщательно проверить. Валерий Ламзин вел себя со своими учениками крайне грубо и несдержанно. Даже ударить мог, оказывается. Об этом ведь и Дзюба рассказывал, описывая собрание родителей, организованное Натальей Ламзиной. С вопроса о грубости тренера она и решила начать. Губы Травиной немедленно сложились в кривую ухмылку, до неузнаваемости исказившую ее в общем-то милое лицо. – Это вам кто сказал? – с презрением в голосе спросила Жанна. – Небось Шнитов из Федерации? Да вы его слушайте больше! Просто Шнитов Валерия Петровича не любит, он Болтенкова больше привечал, у них там какие-то денежные отношения давно уже. Михаила Валентиновича Шнитов всегда поддерживал и всячески помогал, это всем известно. И друзьям Болтенкова, за которых он ходатайствовал, тоже помогал. А враги Болтенкова автоматически становились врагами Шнитова, он их буквально в землю зарывал. Знаете, есть такие люди, которые за «своих» глотку порвать готовы, а об «не своих» ноги вытирать, причем с наслаждением. Так что, Шнитов вам сказал? Это имя Настя слышала впервые и мысленно отметила его. Надо будет спросить, но не сейчас. – Ну, какая разница, – уклончиво ответила она, – сказали. Мне ведь важно, правда это или нет. Травина помолчала, задумчиво разглядывая Настю. – Знаете, если бы я тренировала парников или одиночников, я бы вам наглядно продемонстрировала то, о чем сейчас скажу. Но я тренирую танцоров, у нас тут все иначе. Так что вам придется поверить мне на слово. Каждая тренировка – это невероятный стресс. – Почему? – не поняла Настя. – Потому что очень страшно. И очень больно. Когда спортсмены разучивают тройные прыжки, выбросы и поддержки, им приходится преодолевать огромный страх и сильную боль от постоянных падений. Научиться делать эти элементы крайне сложно, и пока ребята нарабатывают, они переживают столько болевых ощущений, что выдержать их можно, только имея притупленную нервную систему. Именно поэтому в парах на тренировках столько конфликтов. Они же понимают, что зависят друг от друга: упадет или нет, ударит коньком или нет. От того, как каждый в паре выполнит свою работу, зависит, сломает партнерша ногу, например, или нет. Упадет она вниз головой или нет. Если она технически неправильно сделает элемент, она может ударить партнера коньком по колену или между ног. Поэтому на каждую тренировку они выходят как на бой. И поэтому очень обостряются все отношения. Например, задела девочка партнера коньком во время подкрутки или случайно попала локтем в нос, пошла кровь, он ей кричит: «Дура!!! Идиотка!!! Что ты делаешь?!?!» И еще похлеще слова употребляются. И у нее то же самое. Возьмем, например, выброс в три оборота. Пара разучивает этот выброс, партнерша должна вовремя раскрыться, чтобы прийти на одну ногу на ход назад, и это очень сложный момент, потому что если она придет на ход вперед – вообще разобьется, понимаете? Здесь нельзя не выполнить элемент полностью. Можно сделать «бабочку», то есть партнер ее выбросил, придал ускорение и вращение, этого хватает на один оборот, и она решает прыгать одинарный. Но если она пошла на три оборота, собралась, то она обязательно должна докрутить и выполнить элемент полностью, потому что если она раскроется и придет на ход вперед, то может убиться. И каждый раз при исполнении элемента нужно максимально концентрировать внимание и преодолевать страх. Очень многое зависит от того, как партнер ее выбросил. Завалил чуть-чуть на выбросе – и все, девочка полетела с наклоном и плашмя упала на лед. Отсюда идет такое обостренное восприятие всего. Почти всегда на льду слезы, даже если тренировка благополучная. Почти всегда конфликты. И далеко не все могут эту ежедневную стрессовую ситуацию вместе пройти. – Вы мне объяснили, почему спортсмены могут конфликтовать во время тренировки, но я не поняла, при чем тут грубость тренера? – не то заметила, не то спросила Настя. Травина пожала плечами. – Что же здесь непонятного? Тренер сам катался когда-то и прекрасно понимает все риски. Понимает, как ребятам страшно, как больно. Более того, он понимает намного больше, чем они сами, оценивая возможную опасность. Поэтому он тоже в страшном напряжении, у него тоже адреналин зашкаливает. И еще: спортсмены в таком состоянии иногда не могут понять, что говорит им тренер, какие указания дает, если эти указания произносятся спокойным голосом. Он раз скажет, два, три, потом срывается и начинает орать. Обычное дело. Одну минуту… Травина отвлеклась, чтобы что-то объяснить светловолосой девочке лет семи, потом сказала несколько слов своему помощнику, высокому худощавому парню, которому едва ли перевалило за двадцать, и вернулась к Насте, сидящей в первом ряду зрительских трибун. – Вообще фигурное катание – это такая штука, в которой все делается через преодоления, через ограничения и через боль, – продолжала тренер. – На тренировках больно и страшно. А коньки раскатывать? Это же настоящая драма! За два-три года тренировок и выступлений пара коньков уделывается в хлам, но это у уже оформившихся ребят, а у тех, кто еще растет, коньки-то целы, да размер ноги увеличился, поэтому нужна новая пара. И раскатать эту новую пару можно только между окончанием соревновательного периода и началом летних сборов. В это время тренировки не такие интенсивные, спортсменам начинают ставить новые программы к следующему сезону. Другого времени для этого нет, потому что летом сборы, потом начинается соревновательный период, который длится до конца марта, а иногда до середины апреля, и в это время коньки уже должны быть полностью готовы. Вот только в конце весны их и можно раскатать. А знаете, что это такое? Это кровавые мозоли каждый день и боль каждую секунду. И нельзя отлежаться дома в мягких тапочках с перебинтованными ногами, надо всовывать ноги в коньки и тренироваться. Каждый день, с одним выходным в неделю. И терпеть, терпеть, терпеть. Это тоже добавляет стресс. Ведь если ты раскатаешь коньки за неделю, это, считай, тебе сильно повезло. Некоторые по два-три месяца мучаются. Конечно, есть счастливчики, которые надевают новые коньки – и вперед, все как влитое, ни одной мозоли. Но это именно везунчики. В подавляющем большинстве случаев так не бывает. Фигуристу на льду почти все время больно, вы должны это понимать. Поэтому во время тренировок восприятие у него искажено, и он обычную шутку может воспринять как оскорбление, а требование, высказанное строгим голосом, ему может показаться криком и грубостью. – То есть вы хотите сказать, что все разговоры о грубом поведении тренеров – это сказки? – недоверчиво уточнила Настя. Травина оторвала взгляд от маленьких спортсменов, разучивающих на льду какой-то шаг под руководством юного помощника, и перевела глаза на Каменскую. В ее взгляде Насте почудилось не то сожаление, не то горечь. – Это не сказки, – негромко сказала Жанна. – Тренеры и кричат на спортсменов, и руки распускают, это правда. Не все, конечно, огульно оговаривать не стану. Но многие. И кричат не только на льду. – Господи! – ужаснулась Настя. – За что же можно ударить спортсмена? – Спортсменку, – с усмешкой поправила ее Травина. – Например, за обжорство. И даже не за обжорство, это я преувеличила, конечно. Просто за съеденную булочку. Видите ли, для девочек в фигурном катании, особенно для парниц, очень остро стоит вопрос веса. Ведь партнеру надо ее поднимать, подбрасывать, ловить, крутить. Девочки должны тщательнейшим образом следить за тем, чтобы не набрать килограммы, а они же растут, им по тринадцать-четырнадцать лет, в этом возрасте они совсем не могут себе отказывать в еде, за булку готовы родину продать. Вот я вам про себя расскажу. – Жанна улыбнулась, на этот раз весело. – Мне было тринадцать лет, когда я поехала на сборы в Томск. В той гостинице, где все мы жили, в подвале находились кондитерский цех и пекарня, и там можно было купить свежие и потрясающе вкусные булки с кремом. Впрочем, мы же постоянно хотели есть, и нам любая плюшка казалась вершиной кулинарного совершенства. И однажды я в лифте столкнулась с тренером, а у меня во рту только что купленная булочка. Тренер схватила меня за руку и потащила к главному тренеру, а та, не тратя время на разговоры, просто дала мне по морде. Вообще для девчонок-фигуристок, кроме страха и боли, есть две проблемы: голод и вес. Если соблюдать режим питания так, как предписано, то есть хочется постоянно, особенно в возрасте от тринадцати до семнадцати лет. А если нарушать, то на взвешивании сразу все обнаружится. Вот девочки и начинают «режимить» за три дня до взвешивания, а как только взвесятся – сразу начинают снова нарушать. Как правило, взвешивание производится раз в неделю, но если тренеру, как говорится, на глазок покажется, что спортсменка прибавила в весе, он может заставить ее встать на весы в любой момент. И если весы покажут что-то не то, то могут и подзатыльник отвесить, это правда. А могут и по морде съездить, как мне. Но, опять же, бывают исключения. – Какие? – Если девочка худенькая и не прибавляет в весе, даже когда ест все подряд, то за булку или пирожное могут и простить. А вот если имеется склонность к быстрому набору граммов, перерастающих в килограммы, то за нарушение режима питания наказывают нещадно. Ну а мальчикам могут отвесить за курение, например, или за выпивку. Но и тем и другим могут и за бестолковость поддать, когда тренер десять раз говорит, как надо сделать, а они не выполняют. – Ламзин тоже так мог? Травина отвела глаза и неопределенно пожала плечами, из чего Настя сделала совершенно однозначный вывод: да, мог Валерий Петрович поднять руку на своего спортсмена. Вот теперь можно и про Шнитова спросить: Травина явно не хочет продолжать тему грубости тренеров по отношению к подросткам и будет рада ухватиться за возможность поговорить о чем-нибудь другом. Так рада, что от радости расскажет все, что знает, даже то, чего рассказывать, может быть, и не стоило бы. – Жанна, а что вы мне можете рассказать о Шнитове? – О каком? Об Игоре Эдуардовиче или об Олеге? Надо было сделать вид, что Настя в общем-то в курсе, о каком именно Шнитове спрашивает. Но она была совершенно не в курсе, поэтому пошла по самому простому пути: одного Шнитова назвали по имени-отчеству, второго просто по имени. Стало быть, либо один старше, другой младше, либо один – уважаемый человек, целый настоящий Игорь Эдуардович, а второй попроще, просто Олег. Начать имело смысл с того, кто покруче или постарше. – Меня интересует главным образом Игорь Эдуардович, – осторожно ответила она. – Ну и Олег тоже, само собой. Анастасия Каменская слишком долго работала в уголовном розыске и слишком много людей и судеб узнала, чтобы так уж сильно удивляться чему бы то было. Она всякого повидала. И о том, что спорт – такое же поле для интриг, как и любая другая сфера человеческой деятельности, тоже была в общем-то в курсе. Однако подробности, рассказанные Жанной Травиной, оказались неожиданностью даже для полковника в отставке… Братья Шнитовы, старший Игорь и младший Олег, выросли в спортивной семье, мама занималась спортивной гимнастикой, отец – прыжками в воду. Обоих мальчиков отдали в фигурное катание. Младший, Олег, оказался более способным и со своей партнершей по спортивным танцам докатался до десятки сильнейших на чемпионате мира, у Игоря способностей к этому виду спорта оказалось меньше, и он довольно рано ушел со льда, решив делать карьеру спортивного функционера, в чем и преуспел в полной мере. Сегодня Игорь Эдуардович Шнитов является влиятельным чиновником, членом Исполкома Федерации фигурного катания, а его брат Олег стал довольно известным тренером и вполне успешно работает в США. Братья всегда были очень дружны и друг за друга стояли горой. Ярким примером проявления братских чувств стала история успеха одной танцевальной пары. У ребят в России был очень хороший тренер, но им казалось, что тренер уделяет намного больше внимания другой паре. Та, другая, пара была чемпионской, и тренер действительно усиленно занимался именно с ней, но так происходит всегда, во всех группах и у всех тренеров. Чемпионы заканчивали выступать, они катались последний сезон и собирались уходить, об этом все знали, никакого секрета из данного факта не делалось, и после их ухода все внимание тренера и хореографа переключилось бы на молодых перспективных спортсменов. И это тоже все понимали. Все, кроме самих ребят, посчитавших, что их обделяют тренерской заботой, и не захотевших ждать еще один сезон, пока уйдут наконец ненавистные конкуренты. Толчком к принятию решения стал прискорбный факт получения крайне низких мест на соревнованиях после того, как в предыдущем году они добились значительных успехов и высоких мест. Спортсмены не захотели признавать, что они сами «наваляли», им намного удобнее было думать, что виноват тренер: мало с ними занимался и вообще делал все неправильно. И мама партнера стала их активно настраивать на то, чтобы уйти от своего тренера и поехать в США тренироваться у Олега Шнитова, который всенепременно сделает из них чемпионов если не мира, то, по меньшей мере, Европы. Однако одного желания мало, так просто не поедешь, на то, чтобы тренироваться за рубежом, нужны деньги. Спортсмены с этим пришли в Федерацию, и, разумеется, деньги на них были выделены. Игорь Эдуардович Шнитов постарался, помог танцорам: он очень хотел, чтобы перспективная пара ушла к его брату, да и брат за них просил. Ребята уехали, начали тренироваться у Олега, готовились к чемпионату России, по результатам которого будет формироваться сборная для участия в чемпионате мира. А дальше начались игры. Надо же показать, что деньги потрачены не зря, что Федерация молодец, правильно выбрала перспективную пару и нашла ей правильного тренера. Для этого надо сделать так, чтобы пара, которую тренирует Олег Шнитов, получила хорошие места на чемпионате России и попала на чемпионат мира. Беда, однако, была в том, что существовала другая танцевальная пара, выигрывавшая этапы Гран-при, и пара эта была заведомо сильнее спортсменов Шнитова. Даже если ученики Олега попадут в сборную и получат право участвовать в мировом первенстве, у этих сильных танцоров им никогда не выиграть. А вот если конкурентов убрать, не дать им попасть в сборную и не пустить на чемпионат мира, то у пары Шнитова появляется шанс на достаточно высокое место. И Федерация фигурного катания сделала все для того, чтобы та пара, которая выигрывала этапы Гран-при, в сборную не попала. На чемпионате России судьи опускают сильную пару, выставляя им заниженные оценки, а пару Шнитова поднимают до призового места, позволяющего отобраться в сборную. За границей все были в шоке: как это так? Пара, которая выигрывает этапы Гран-при, не едет на чемпионат мира, а едет вообще никому не известная пара Олега Шнитова. Но Федерации фигурного катания на коньках и особенно члену исполкома Игорю Эдуардовичу Шнитову было глубоко наплевать на общественное мнение, ибо важный для него результат был достигнут. Имя его любимого брата звучало как имя тренера, воспитавшего призеров первенства России, членов сборной страны. Вывод из этой довольно типичной, как выяснилось, истории звучал крайне неутешительно: выигрывает не тот, кто сильнее, не тот, кто лучше катается, а тот, в ком заинтересована Федерация. А заинтересована она может быть по любым причинам, начиная от банальной взятки, которую надо отработать, и заканчивая карьерными соображениями (оправдание правильности принятого решения) или совсем простым «нравится – не нравится». – Неужели вот так просто можно двигать спортсменов? – ошеломленно спросила Настя. Ей с трудом верилось в то, что она услышала. – Еще как! – без малейших колебаний подтвердила Травина. – При советской власти, например, большое значение имели личные вкусы наших партийных руководителей. Понравилось лицо или манера выступать – все, считай, звание чемпиона у спортсмена в кармане независимо от того, что он там напрыгал или «навалял». По правилам отбора в команду попадали первые два номера, а третьим брали молодого спортсмена по усмотрению тренерского совета. И тренерский совет мог единогласно рекомендовать третьим членом сборной одного, а брали все равно другого. И сейчас тоже так делают. А уж если одиночник или пара действительно занимают призовое место на чемпионате России, то и вопросов нет. Другое дело, как она его занимает, благодаря своему катанию или по указанию сверху. Но главная засада в том, что тренер должен как-то объяснить это своим юниорам: дети же не понимают, что происходит, они знают, что они катались лучше, и искренне не понимают, почему не едут на чемпионат, а едут те, кто «навалял» ошибок. «Хорошее какое слово – «навалял», – пронеслось в голове у Насти. – Мы чаще всего говорим «накосячил». А они говорят «отвалял», «навалял». Наверное, потому, что фигуристы падают». – Разве тренер не может объяснить спортсменам так, как есть? – удивилась она. Травина посмотрела на Настю с нескрываемым возмущением. – Да вы что! Это тренерская этика. Негласная договоренность. Нельзя такие вещи объяснять спортсмену, пока он катается, иначе у него пропадает мотивация. Нельзя допустить, чтобы молодой спортсмен подумал: «Зачем стараться, если все уже предопределено? Если я выступлю хорошо, меня все равно засудят, если выступлю плохо – меня поднимут, можно особо не напрягаться». Все объяснения, особенно детям, должны быть очень осторожными и аккуратными, чтобы не просто не отбить у них желание кататься, но, наоборот, мотивировать еще больше стараться. – Но все равно я не понимаю, почему все промолчали? Почему не подняли скандал? – Скандал ни к чему не привел бы, – Травина безнадежно махнула рукой, – все бы только озлобились и на тренеров, и на спортсменов. Это все очень интересно, но хотелось бы понимать, мог ли Шнитов предпринять какие-то действия во вред Ламзину? Ресурс для этого у него есть, а вот мотивация? Да, у Ламзина был конфликт с Болтенковым, даже не один, а два, а может, их на самом деле было и больше… Но это же просто конфликты! И оба – отнюдь не сегодняшнего дня, после той истории с парой, которую переманил к себе Болтенков, прошло несколько лет. Вряд ли Валерия Ламзина можно было рассматривать как реальную угрозу тренерскому благополучию и карьере Михаила Болтенкова, да и уровень у них разный. И потом, для того, чтобы так подставить Ламзина, нужно было убить Болтенкова, а зачем Шнитову расправляться со своим другом? Нет, совсем не то, совсем… И все-таки Шнитов вполне может оказаться источником ценной информации. Коль уж он так не любит Ламзина, то порасскажет о нем много любопытного, из чего непременно станут известны имена и других недоброжелателей и врагов Валерия Петровича.