— А что в деревне? Поверили в эту историю? Он пожал плечами. — Не знаю, как остальные, но лично я не поверил. Про что-нибудь подобное постоянно болтают, так что все эти истории не могут быть правдой, иначе половина из нас была бы уже на том свете. — И он затянулся сигаретой, пряча ее в кулаке, как делают все солдаты, чтобы противник не заметил красный огонек. — Кто-нибудь рассказывал, что стало с той женщиной? — спросил я. — Через несколько лет она уехала. Еще говорят, будто видели, как из того дома кто-то выходил той ночью, когда якобы и произошло убийство. — Может, это он и был? Муж? Он покачал головой. — Нет, тот человек был худым, а ее муж был крупным мужчиной. Потом стали говорить, что это был ее любовник. Такие истории никогда не обходятся без любовника, ты не заметил? Ты же знаешь, о чем думают люди, которые распускают подобные слухи. — Никто не догадывался, кто это мог быть? — Нет, этого никто не знал. Так, говорили разное. Но все это бабские сплетни, не больше. — Но, может, какая-то правда… В эту секунду пришел мой сменщик, и следующая неделя была такой напряженной, что больше Сида я не встречал. Потом я узнал, что он погиб в битве за Эль-Аламейн всего через месяц после нашего разговора. К загадке Розового коттеджа я вернулся только в начале пятидесятых. В то время я жил в Иствейле в небольшой квартире, выходящей окнами на булыжную мостовую рыночной площади. Город этот тогда был намного меньше и спокойнее, чем сегодня, хотя сама площадь почти не изменилась с тех пор: старинный ярмарочный крест, гостиница «Куинс Армс» на углу, норманнская церковь и полицейский участок с фасадом в тюдоровском стиле — все они и сейчас выглядят как прежде. Недавно вышел из печати мой первый роман, и я все еще наслаждался тем неповторимым ощущением, которое в жизни писателя бывает только раз, когда он впервые берет в руки напечатанные и заключенные в обложку страницы своего самого первого произведения. Разумеется, сочинительство не приносило доходов, поэтому я подрабатывал в книжном магазинчике на Норт-маркет-стрит. Однажды утром, в выходной (помню, это был базарный день), когда я был поглощен работой над третьей главой того, что должно было стать моим вторым романом, в мою дверь негромко постучали. От неожиданности я вздрогнул, потому что ко мне редко кто приходил. Охваченный удивлением и любопытством, я оторвался от печатной машинки и пошел открывать. На пороге стояла высохшая старушка, сутулая, с совершенно белыми волосами. Одной рукой она опиралась на палочку с медной ручкой в виде головы льва, а в другой держала перевязанный пакет. Наверное, она заметила мою растерянность, потому, слегка улыбнувшись, сказала: — Вы не узнаете меня, мистер Райли? Боже, боже, неужели я так постарела? И тут я узнал ее, узнал ее голос. — Мисс Юнис! — воскликнул я и распахнул дверь. — О, простите меня, я просто задумался о своем. Прошу, входите! И зовите меня Кристофер. Когда мы расположились на креслах с чаем (но, увы, без лепешек мисс Терезы), я заметил у нее темные круги под глазами, желтизну вокруг зрачков и пергаментную сухость кожи. Мисс Юнис была серьезно больна. — Как вы нашли меня? — спросил я. — Для этого не нужно быть Шерлоком Холмсом. Каждый в таком небольшом городе, как Иствейл, знает, где живет знаменитый писатель. — Я бы не назвал себя знаменитым, — скромно ответил я, — но все равно спасибо. Я и не знал, что вы следите за моими успехами. — Так хотела Тереза. Вы ей очень нравились. Кроме нас с ней и полицейских, вы единственный в Линдгарте человек, который бывал в Розовом коттедже. Вы знали это? Если помните, мы не любили компании. — Да, я помню, — сказал я. — Я пришла, чтобы отдать вам вот это. Она вручила мне пакет, и я аккуратно развязал его. Внутри оказалось выпущенное издательством «Смит, Элдер и К°» первое издание «Вдали от обезумевшей толпы», то самое, с посвящением Томаса Гарди Тэсс. — Я не могу это принять, — сказал я. — Она, наверное, очень ценная. Это же пер… Она нетерпеливо махнула рукой. — Пожалуйста, возьмите. Так хотела бы Тереза. И я тоже так хочу. Послушайте, — прибавила она, — я пришла к вам не только ради этого. Я должна сказать вам что-то очень важное. Помните, как много лет назад к нам приезжала полиция? Мне не хочется умереть, не рассказав никому правду. — Но почему вы решили рассказать это мне? И почему именно сейчас? — Я уже говорила. Вы очень нравились Терезе. К тому же вы — писатель, — загадочно добавила она. — Вы поймете. Если захотите использовать эту историю в какой-нибудь книге — пожалуйста. Ни у Терезы, ни у меня нет живых родственников, так что никто не будет в обиде. Единственная моя просьба: подождите несколько лет после того, как я умру, прежде чем что-то печатать. А умереть, по прогнозам врачей, я должна в течение нескольких месяцев. Я ответила на оба ваших вопроса? Я кивнул: — Простите, мне так… — Не нужно. Как вы знаете, я давно уже пережила восьмой десяток, и не скажу, что последние несколько лет были мне в радость. Но на все воля Божья. Так вы согласны с моими условиями? — Конечно. Это, очевидно, как-то связано с предполагаемым убийством? Она подняла брови. — Так до вас дошли эти слухи? — сказала она. — Да, убийство было. Тереза Морган убила своего мужа, Джейкоба, и похоронила его в саду. Она приподняла чашку, и я налил ей чаю, заметив, что ее рука немного дрожит. У меня рука тоже задрожала. Через открытое окно с базара донеслись крики торговцев. — Когда она это сделала? — Других слов мне на ум не пришло. Она закрыла глаза и поджала потрескавшиеся губы. — Я не помню точно, в каком году это произошло, — промолвила она. — Но это и не важно. Вы сами сможете это узнать, если вам будет нужно. В том же году в Индии Викторию провозгласили императрицей. Я знал, что это случилось в 1877-м. У меня всегда была хорошая память на даты. Если мои подсчеты верны, мисс Терезе тогда было около двадцати семи. — Вы расскажете, как это произошло? — Для этого я и пришла сюда, — довольно резко ответила мисс Юнис. — Муж Терезы был грубым, жестоким пьяницей. Она бы никогда не вышла за него, если бы могла сама решать. Но ее родители настаивали на этом браке. У него была своя небольшая ферма, а они — всего лишь арендаторы. Тереза была очень умной девушкой, но в те времена это ничего не значило. Можно даже сказать, считалось недостатком. Так же, как ее строптивый характер. Он избивал ее до полусмерти… И, конечно, бил всегда туда, где синяки не проступают. Однажды она решила, что с нее хватит, и убила его. — Как? — Ударила его кочергой по голове, а когда стемнело, вырыла в саду глубокую яму и закопала его там. Она испугалась, что, если дело дойдет до суда, ей не поверят и повесят. У нее просто не было доказательств его жестокости, а у Джейкоба, как у многих пьющих мужчин, хватало дружков в деревне. А Терезу приводила в ужас мысль о публичном повешении. — Но неужели ни у кого не возникло подозрений? Мисс Юнис покачала головой. — Джейкоб часто рассказывал о том, что хочет бросить жену и уплыть в Новый Свет. Он постоянно бранил ее за то, что она не родила ему детей, и угрожал, что когда-нибудь она проснется, а его уже не будет рядом, что он уедет в другую страну, чтобы найти женщину, которая будет в состоянии родить ему сыновей. Он повторял это в пивной так часто, что об этом, наверное, знало все графство Дорсет. — Значит, когда он исчез, все решили, что он исполнил свою угрозу и бросил ее? — Именно так. Разумеется, не обошлось без слухов, что его убила жена, но такие слухи всегда рождаются, когда случаются подобные загадки. «Да, — подумал я, вспомнив разговор с Сидом Феррисом той холодной ночью в пустыне десять лет назад, слухи и фантазии, игра чьего-то воображения». Но он упоминал и о каком-то третьем человеке, которого якобы видели на месте преступления. Это могло подождать. — Тереза прожила на той ферме еще десять лет, — продолжила мисс Юнис. — А потом продала ее и уехала в Америку. Это было отчаянное решение, но смелости, как и красоты, Терезе было не занимать. Тогда ей было под сорок, но, несмотря на тяжелую жизнь, она все еще приковывала к себе взгляды. В Нью-Йорке она встала на ноги и в конце концов вышла замуж за финансиста. Его звали Сэм Коттер. Он был хорошим человеком. Еще у нее там появилась подруга. — Вы? Она кивнула. — Да. Через несколько лет Сэм умер от сердечного приступа. Мы какое-то время оставались в Нью-Йорке, но очень тосковали по родной земле. Наконец в 1919 году, когда закончилась война, мы вернулись домой. Терезе, естественно, не хотелось появляться в Дорсете, поэтому мы поселились в Йоркшире. — Удивительная история, — сказал я. — Но это еще не все, — продолжила мисс Юнис, прервавшись на секунду, чтобы отпить чая. — Был ребенок. — Но вы же сказали… Она оторвала одну руку от палочки и протестующим жестом подняла ее ладонью вперед. — Кристофер, прошу вас, позвольте мне рассказать мою историю так, как хочу я. Потом можете делать с ней, что пожелаете. Вы не представляете, как это тяжело для меня. — Она замолчала и опустила взгляд на медную львиную голову. Она смотрела на нее так долго, что я испугался, что она заснула или умерла. Из-за окна доносились громкие зазывные крики мясника, продававшего баранью ногу. Как только я собрался встать и подойти к мисс Юнис, она пошевелилась. — Был ребенок, — повторила она. — Тереза родила в пятнадцать лет. Роды были трудными, и после этого она уже не могла иметь детей. — И что случилось с этим ребенком? — У Терезы была сестра, Элис, она жила в Дорчестере. Элис была на пять лет ее старше и уже имела двух детей. Как только беременность стала заметна, Тереза и Элис уехали на несколько месяцев в Корнуолл к родственникам. Потом они всем говорили, что это ребенок Элис. Вы удивились бы, если бы узнали, как часто такое происходит. Когда они вернулись, у Элис была чудесная малышка. — Кто был отцом? — Тереза мне так и не сказала. Единственное, что она всегда говорила, — ребенок не был плодом насилия, и отцом его был человек, которого она страстно любила. И не Джейкоб Морган. — Она после этого когда-нибудь видела своего ребенка? — Конечно. Что могло помешать ей навещать сестру и смотреть, как растет любимая племянница? Когда девочка подросла, она и сама стала приходить на ферму. Тут мисс Юнис замолчала и так сильно сдвинула брови, что мне показалось, что кожа у нее на лбу вот-вот порвется, как сухая бумага.