Современные Наполеоновским Войнам может быть? Тогда люди без затей натягивали современные им возможности на древность. Если бы кто спросил меня — впрочем и не только меня — то численность именно сухопутной армии Ксеркса должна быть в границах от 20 до 60 тысяч человек. У персов 20 000 (тоже скорее всего очень завышенная цифра) человек было в экспедиционном корпусе, который покорил в 525 году до нашей эры Египет. А Египет это огромная, богатая и густонаселенная провинция. А 60 000 человек — это число, на которое в местности по которой вел Армию Ксеркс, хватит питьевой воды (это если принять что у них еще около 10 000 лошадей с собой, плюс вьючный скот). Абсолютный максимум. Состав армии вторжения мутен и неясен как способы заработка богатых россиян. Источники говорят о 10 000 «бессмертных», 2 000 гвардии царя, и неизвестное количество «простых» персидских воинов. И еще племена всякие, с весьма подробным и одновременно путанным описанием. Впрочем современные художники стараются как могут, и рисуют по источникам картинки: Ход боя Судя по всему, персы умело подгадали время, и в Греции действительно был местный карнавал. Который, впрочем, длился иногда месяцами, так что могло и повезти. Фермопилы оседлали только несколько регулярных элитных отрядов, и полные ополчение ближних, не самых крупных, полисов. Сама местность не предполагает сосредоточение крупных сил, так что греки вполне справедливо рассчитывали на долгую осаду. Если верить источникам, персы атаковали укрепления не сразу, а через несколько дней. Я думаю — накапливались. И повторяли штурм, по нескольку раз в день. Вполне возможно, по мере подхода подкреплений. Персы должны были иметь богатый опыт штурма укреплений, в той же Ионии греческие города часто захватывались в течении одного дня. Косвенно это подтверждает то, что по источникам, греки дрались перед стеной. Как по мне, так очень похоже на вылазки, чтобы разрушить или отбить штурмовые приспособления. Но такие мероприятия всегда в высшей степени опасны, и требуют отчаянного мужества, умения и, в немалой степени, удачи. Особенно перед лицом подавляющего численного превосходства. Тем не менее, греки успешно оборонялись, пока одному из персидских отрядов не удалось обойти укрепления через горные тропы, сбив греческое боевое охранение. Греки были вынуждены отступать, но оказались в сложной ситуации — самые большие потери армия несла при отступлении. К тому же, у персов должна была быть многочисленная легкая пехота и конница, способные вести изнуряющее преследование. Было принято решение оставить сильный арьергард, который должен был выиграть время. Добровольцами вызвались контингенты городов Спарты и Феспии. Так же в арьергард были включены гоплиты из Фив, из-за выказаных ранее симпатий к персам. Фиванцы немедленно сдались, как только появилась такая возможность, тем самым подтвердив опасения в их надежности. Остальной арьергард погиб полностью, однако сумел выиграть достаточно времени, чтобы основные силы греков смогли отступить. Потери сторон — по версии греческих источников, греки потеряли около 3000 человек, персы примерно 20 000. Персам слово не давали. Последствия в культуре. Уж простите меня за сухоть изложения. Просто эта конкретная битва настолько мифологизированная, что попросту невозможно говорить о ней в другом тоне, если ты хочешь оставаться в границах фактов. Я не пытаюсь преуменьшить подвиг спартанцев и фессалийцев особенно, да и остальных греков тоже. Боюсь, что если бы там было четыре тысячи меня, то персы бы дольше задержались, выкладывая мои тушки рядами, чем в процессе моего убиения. Ну и вообще, неизвестно хватило бы мне духу три дня насмерть стоять, пусть и на стене. Все мы решительные герои, с высокими моральными планками, готовые к любым лишениям за свои убеждения, пока мизинчиком об тумбочку не ударимся. Поэтому так важно когда есть примеры подобного мужества. Итак, мы уже знаем, что в полисах были отряды вполне себе профессиональных воинов, чистого аналога европейского рыцарства, только пешие. Похоже, что именно эти полисные сборные и приняли на себя первый удар. И явно выиграли по очкам, хоть и отошли. Проблема в том, что сразу после этого все посыпалось. Ксерокс ворвался на оперативный простор, сжег Афины и несколько других городов — те же несчастные Феспии. При этом, будучи окружен мудрыми советниками, он щедро одаривал милосердием тех, кто выказывал ему покорность. Милосердие и расположение владыки часто очень дорого для его врагов, и совсем ничего не стоит для него самого. Странно, что многие государственные деятели так скупы в таких делах. Можно без преувеличения считать, что Ксеркс добился цели похода. После чего он убыл решать неотложные дела — как и все такие рыхлые образования, «Держава Ахеминидов», быстро стала разваливаться как дом из подушек, стоило только перестать их подпирать. Однако в Греции оставался и ряд серьезных политических проблем. Помимо Афин, в Греции существовали и другие крупные центры силы. И очень быстро стало ясно, что окно возможностей под пятой персидской бюрократии резко сузится. И, как я уже сказал, где узко — там спартанцы. В Греции остался Мардоний с экспедиционным корпусом. Тот самый, который за 12 лет до этого отличился, героически перерезав собственноручно полмиллиона почти таких же греков на балканах. Так, по крайней мере, он сам всем рассказывал. Конечно, все понимали, что он слегка преувеличивал, но тем не менее полководец объективно был заслуженный и опытный. Многие полисы поддерживали персов, поскольку при переделе им светило потеснить прежних хозяев, и откусить то, что давно хотелось. Сколотить против них союз безполисные афиняне не могли, и символом Свободной Греции автоматически стал второй самый сильный полис и полюс силы в Греции. Спарта. Вот только репутация у спартанцев была очевидно сомнительная. К тому же, до сих пор они лишь раз поучаствовали в битве с захватчиками, да и то ограниченным контингентом. Который весь погиб. Погиб, конечно, как герои… Минуточку. А ведь с этим можно работать! По-видимому, некоторая почва уже была. Не простившие разрушения Милета, зверств в отношении других своих городов (своих зверств по отношению к городам на территории материковой Азии, да и просто по отношению к соседям, греки снисходительно не замечают) греки уже давно имели образ врага. Греки явно считали себя лучше персов и в принципе относились к ним скорее со страхом, чем с уважением. Если вы думаете что страх это хороший инструмент, то вы заблуждаетесь. Пусть Макиавелли и говорил, что в случае когда нужно выбирать, лучше выбрать страх — он говорил это для Медичи, которые уже сделали этот выбор. Но Макиавелли был мудрым человеком и читал античные труды. Так что, я думаю, что и через две тысячи лет он мог бы в нужном месте, для нужных людей, повторить античную мудрость, пришедшую из глубины бронзовых темных веков. Люди убивают то, чего боятся. Но, только если осмелятся. Афинянам нужен был символ вокруг которого могли бы сплотиться все силы, способные драться против персов. И те, которые еще сомневались, и те кто не осмеливался. И те кто напротив, был готов биться, но не видел для себя будущего в союзе с жадными и агрессивными Афинами и Спартой. Но что одинаково близко Аргосу, чья ненависть к Спарте легендарна, и самой Спарте? И сотням других полисов? Что не станет предметом споров, зависти, злорадства? Какое знамя поднять против варваров? И тогда родилась Эллада. Теперь не было пелопоннеса или аттики, теперь и афиняне, и спартанцы жили в Элладе. Больше они не были ахейцами и дорийцами, они стали эллинами. Подобные идеи витали в воздухе уже давно, так что сам по себе призыв к единению был не то что вторичен… Скорее бессмысленен. Люди любят делить вещи на те, что полезны и нужны прямо сейчас, и те, что хоть и полезны и нужны, но слишком далеко. Флаг Эллады был слишком далеко, слишком сильные ветры его трепали, а хмурый горизонт будущего обещал шторм, который унесет его в бездну веков. И тогда его древко обняли руки мертвых героев. Если вы живете в современном мире, то вы неизбежно несете на себе отголоски той древней битвы. Это могут быть весьма явные проявления, вроде названия ресторана «Молон лабе». На русский обычно переводят как «Приди и возьми». В оригинале все же звучит лаконичней — «приди, возьми». По легенде так ответил Леонид, предводитель спартанцев, на требование Ксеркса сложить оружие. А когда Леонид выходил со своим отрядом из Спарты, опять же по легенде, его пытались остановить, и советовали взять с собой хоть тысячу человек, на что Леонид ответил: «Слишком мало, чтобы победить. Слишком много, чтобы умереть». И так далее, и тому подобное. То есть Леонид знает что идет на смерть. Для самых тупых в источниках есть отдельная сцена, где оракул предсказывает смерть спартанского царя как плату за победу над персами. При этом Леонид для греков V-III веков нашей эры вовсе не очевидный герой. Я не случайно завел речь об Илиаде в первых главах, как о поведенческой модели. Например, Гектору предсказана смерть. И все. Собственно это трагический герой, стоящий перед неизбежностью, он мучается, иногда ломается и пытается убежать от Ахила, но обычно преодолевает ужас ситуации, и идет в бой. У него любящая жена, ребенок, ему есть зачем жить. Но он не может изменить судьбу. Ахил, очень надменный, алчный до всего, напротив, имел выбор. Ему предсказали, что в походе на Трою он обретет славу и смерть. И Ахил согласился не раздумывая. Он идеал воина, чистый срез гоплита. Похож на викинга, если честно. А вот Леонид не идет за славой, не рискует за добычу, даже его город не находится в прямой опасности — он помогает беотийцам и Фокиде. И у него есть выбор. И он выбирает смерть. У греков шаблон просто ломался. Как пример того недоумения, происходящего в голове у древних греков, могу привести такой случай: Спартанец Офриад, в 546 после боя с Аргосцами, чувствует, что имеет не иллюзорные шансы помереть от ран. И убивает себя, чтобы фраг наверняка не достался Аргосу. Вот вы бы так сделали? А у греков даже вопросов не было, они просто рассказывали историю, а пояснения про фраг начали добавлять лет через триста, когда картина мира изменилась, и стало не вполне понятно, зачем Офриад себя убил. Греки сильно иначе представляли себе войну. Ну, что я тут пытаюсь неуклюже и непонятно объяснить, давайте позовем авторитета. Аристотель например. Он то точно фигни не скажет: «Вой­на, — гово­рил он, — явля­ет­ся в неко­то­ром отно­ше­нии есте­ствен­ным сред­ст­вом при­об­ре­те­ния, так как она заклю­ча­ет в себе поня­тие охоты; ее необ­хо­ди­мо вести про­тив диких живот­ных и людей, кото­рые, будучи рож­де­ны для пови­но­ве­ния, отка­зы­ва­ют­ся под­чи­нять­ся…» Это сейчас морской пехотинец США в принципе считает нелепым вопрос, зачем он сражается в Кувейте или Ираке. За свою страну, разумеется. Ему и в голову не придет выяснять, какую долю с торговли нефтью он будет получать по завершении кампании. А вот Афиняне да, получали долю с государственных серебряных рудников, куда шли захваченные рабы. И американский гражданин, в отличии от афинского, уж точно не будет требовать для себя землю (со скважиной, все же зерно сейчас не так актуально). Хотя даже для средневековых воинов это было бы самоочевидно. Нет, он «американец» (даже если мексиканец или африканец), и сражается за свою страну. Он конечно предполагает, что государство в случае чего позаботится о нем, или его семье, но он тут не для этого. Он сражается за свою страну и свободу.