Когда афиняне увидели, что их атакуют уже не отдельные отряды всадников, а сразу вся масса конницы, то вызвали на помощь остальное войско. Между тем, пока вся [остальная] эллинская пехота спешила на помощь, у тела Масистия завязался жаркий бой. Пока 300 афинских воинов бились одни, они несли большие потери и вынуждены были оставить тело. А когда подошло на помощь все войско, то персидская конница не смогла уже выдержать натиск и спасти тело; кроме того, персы потеряли у тела Масистия много своих людей. Так как у них не было начальника, то решили скакать назад к Мардонию.' Греки решили что предварительные ласки окончены — уже были не только локальные схватки, но и крупное столкновение. Поочередно отбрасывали то одних, то других, в общем вот и она, битва. Все лихорадочно подводят войска, и строятся. Дальше Геродот нудно перечисляет где именно стоят контингенты, и кто за кем, сколько в сотнях… Это очень важно для греков, и совсем не важно нам. Персы вроде бы так же строят армию. Ну и их очень много, тут пафосная музыка, гоплиты смотрят на несметные азиатские мириарды суровым взглядом настоящих патриотов и не боятся. Но по факту, персы продолжают действовать только конницей: ' …Мардоний же весьма обрадовался (тем что греков меньше) и, кичась уже воображаемой победой, (внезапно) двинул на эллинов свою конницу. Всадники прискакали и стали причинять большой урон всему эллинскому войску своими дротиками и стрелами: это были конные лучники, и потому к ним было нелегко подступиться. Всадники также замутили и засыпали источник Гаргафию, откуда черпало воду все эллинское войско. Правда, у этого источника стояли только одни лакедемоняне, а место, где расположились остальные эллины, было дальше от него и скорее ближе к Асопу. А так как неприятель не допускал эллинов к Асопу, то таким образом приходилось ходить за водой к источнику. Черпать же воду из реки было невозможно из-за налетов конницы и обстрела лучников. В таком тяжком положении (войско оставалось без воды, и неприятельская конница все время не давала покоя) военачальники эллинов собрались на правом крыле у Павсания обсудить это и другие дела. Однако при таких обстоятельствах их еще более удручала другая беда: именно, у войска не было больше продовольствия, так как обозная прислуга, отправленная в Пелопоннес за продовольствием, была отрезана персидской конницей и не могла пробраться в стан.' Логично предположить, что персы просто следовали ранее подготовленному плану, стремясь вынудить греков уйти с сильных позиций. И потеря конного военачальника, вполне возможно не самого заметного, их план не сломала. Что бы там греки по этому поводу не думали. И пока все складывалось очень неплохо. Армия греков под жарким солнцем теряла силы, голодала и изнывала от жажды. Греки приняли решение отойти в другое место, более удобное. Там была вода, и была сильно пересеченная местность, затруднявшая действия персидской конницы. Разумеется сниматься с позиций и начинать марш сейчас, означало подставить себя под удар конницы персов, и потерять армию. Поэтому было принято решение дождаться темноты. Но это же греки. Без драмы нельзя и шагу ступить: ' После этого весь тот день эллинам пришлось выдерживать непрерывные атаки конницы.(скорее всего персы подбирались поближе, метали дротики или стреляли из лука, и удирали, выходя из под ответного огня греческих метателей и лучников). Когда же под конец дня нападения конницы прекратились и затем настала ночь и пришла пора отправления,(вот тут я впечатлился. Ночной марш — мероприятие для армии в высшей степени опасное, и мне не верится что городское ополчение его осилит) тогда большая часть войска поднялась станом и выступила, однако не в назначенное место. Ибо едва эллины двинулись, как на радостях, что ускользнули от вражеской конницы, побежали к городу платейцев, пока не добрались до святилища Геры.(А, нет, все в порядке с бардаком, все как всегда. Ночью вышла армия, утром до назначенного места добралось половина, да и те — толпа). Прибыв туда, они остановились перед святилищем и стали разбивать стан.(Вообще норма, всегда так люди делают. Будете вести армию, имейте в ввиду, суровые парни кричат вам что будут верно убивать ваших врагов, даже щиты будут грызть, от преданности. А как только отвернетесь — умчат в туман. Скажут заблудились, отстали, перепутали, зашли помолиться — короче больше вы их не увидите до самого дележа добычи. Если, конечно, все же победите.) Между тем Павсаний, видя, что воины покидают стан, приказал и лакедемонянам взять оружие и присоединиться к остальным, так как он считал, что войско идет в назначенное место. Прочие начальники спартанских отрядов с готовностью подчинились приказу Павсания, только Амомфарет, сын Полиада, начальник отряда питанетов,(я не знаю кто это) объявил, что не станет бежать по своей воле от чужеземцев и не опозорит Спарту. С изумлением смотрел Амомфарет на происходящее, так как не присутствовал ранее на совете. Павсаний же и Еврианакт были возмущены неподчинением Амомфарета, но еще досаднее был для них его отказ от того, что они не хотели покинуть на произвол судьбы отряд питанетов. Между тем, пока они уговаривали Амомфарета, который только один оставался на лакедемонском и тегейском крыле, афиняне действовали вот как. Они еще спокойно оставались на том месте, где стояли, зная характер лакедемонян, именно, что те думают одно, а говорят другое.(Обратите внимание, вот то самое выражение, которое через тысячи лет добралось и до нас. Фраза «говорит одно, а думает другое», у нас сейчас редко ассоциируется со спартанцами, а ведь изначально сказана именно о них). Когда же войско двинулось, афиняне послали всадника посмотреть, готовятся ли спартанцы выступить или же вовсе не думают уходить, а также спросить Павсания, что им делать. Когда глашатай прибыл к лакедемонянам, он увидел, что те все еще стоят на своем месте и их предводители в ссоре между собою. В пылу спора Амомфарет схватил камень обеими руками и бросил его к ногам Павсания.(Очень красивая отсылка к форме голосования в Афинах, намекнул на то, что Павсаний чужаков слушается) Этим камнем, заявил он, он подает голос за то, чтобы не бежать от чужеземцев. Павсаний же назвал его «исступленным безумцем», потом, обратившись к афинскому глашатаю, ответил и на заданный тем вопрос: следует передать лишь то, что здесь происходит. Он просил также афинян подойти ближе к ним и при отходе повторять маневры спартанцев. Глашатай тогда возвратился к афинянам, а спартанцы продолжали спорить до зари. До этих пор Павсаний не двигался с места. Затем, полагая, что если остальные лакедемоняне уйдут, то и Амомфарет, наверное, не останется, как это и случилось в действительности, он дал сигнал к выступлению и двинулся со всем войском по холмам. Тегейцы также последовали за ним. Афиняне же, согласно приказу, пошли по другой дороге в противоположном направлении. В то время как лакедемоняне из страха перед неприятельской конницей двигались по холмам и склонам Киферона, афиняне свернули вниз на равнину. Амомфарет же думал, что Павсаний никогда не осмелится оставить их на произвол судьбы, и поэтому упорно не двигался с места. Когда же Павсаний с войском ушел вперед, то Амомфарет решил, что тот действительно его покинул, и приказал своему отряду взять оружие и медленным шагом следовать за остальным войском. Не успел отряд Амомфарета подойти к Павсанию, как вся конница варваров стремительно бросилась на спартанцев. Ведь персидские всадники выполняли свое обычное дело, и когда нашли место, где эллины стояли в прошлые дни, пустым, то поскакали дальше, пока, настигнув лакедемонян, не напали на них.' Вся эта история слишком хорошо объясняет почему спартанцы проваландались с отходом до зари, так что верить я бы ей не стал. Суть же такова — оторваться от преследования основным силам греков не удалось. Спартанцев и тегейцев нагнала персидская конница, и тем пришлось прекратить марш, и экстренно сбиться в фалангу. Помня о фессалийской коннице, чуть не уничтожившей спартанскую фалангу в фарерской долине, надо думать что спартанцы отнеслись к этому со всей серьезностью. И намеревались стоять в строю, никуда не двигаясь. Косвенно это подтверждает и послание, якобы переданное Павсанием афинянам: « Афиняне! Теперь, когда нам предстоит решительная борьба за то, быть ли Элладе свободной или порабощенной, мы, лакедемоняне, и вы, афиняне, покинуты союзниками на произвол судьбы, которые бежали прошлой ночью. Если бы конница сначала напала на вас, то нам и тегейцам, которые одни вместе с нами остались верными Элладе, нужно было бы помочь вам. Но так как теперь вся вражеская конница обратилась против нас, то вы по справедливости должны оказать помощь сильнее всего теснимой врагом части войска. Если же сверх ожидания окажется, что сами вы не в состоянии помочь, то окажите нам услугу, послав стрелков из лука [против конницы]. Мы знаем, что за время этой войны вы превзошли всех других храбростью. Поэтому, как мы надеемся, вы и теперь исполните эту просьбу». Из этого отрывка вообще можно сделать вывод что союзники Спарты и Афин попросту разбежались ночью, без всякого запланированного отхода. Иначе откуда Павсанию знать что их бросили? А еще тут очень нехарактерный для спартанца многословный лизь афиняням про «превзошли других храбростью». Думается мне, ситуация у спартанцев была трудная. Геродот утверждает, что афиняне столкнулись с греческими наемниками со стороны персов, и не смогли прийти на помощь. Что неожиданно, раньше он подробно рассказывает кто, где, рядом с кем, вплоть до сотни человек, стоял. А тут отделывается общими фразами. Судя по всему и к спартанцам подошла пехота персов. Короче помощи не было. А враги все прибывали. Тогда предводитель войска спартанцев занялся непосредственными обязанностями. А именно — гаданием. Нам может показаться это странным, но из нарратива видно — предсказания и добрые предзнаменования действительно были важны для древних греков. Жрецы были обязательны в походе, потрошение животных и разглядывание внутренностей спартанцы практиковали прямо во время атаки. Есть описания, как спартанская фаланга идет в атаку, останавливается за пару сотен шагов до врага, и делает жертвоприношения. Но я склоняюсь к мысли, что Павсаний успел занять холмик, и не хотел с него слезать, ожидая атаки персов. Я уже говорил, фаланга оказалась очень устойчивой к обстрелу с фронта. Фактически, с фронта гоплит, за своим гоплоном, был практически не уязвим для стрел. А если допустим что хотя бы у пары передних шеренг еще и поножи есть — то реально не реально их ранить. Все что вы могли поразить, это наглые гоплитские глазки. Да и луки у персов все же были не композитные. И даже не большие английские. Так что все шансы «перетерпеть» обстрел, надо думать, были. Не выдержали тигейцы. Они пошли в атаку, и увлекли за собой остальных. Пришлось уже и жрецам подсуетиться. Вот как описывает это Геродот: ' Персы, сомкнув свои плетеные щиты, беспрерывно осыпали эллинов градом стрел. Спартанцы попали в тяжелое положение, а жертвы все выпадали неблагоприятные. Тогда Павсаний обратил взоры на святилище Геры у Платей и стал взывать к богине, умоляя ее не обмануть упований спартанцев. В то время как он еще так молился богине, тегейцы первыми поднялись и двинулись на варваров. Сразу же после молитвы Павсания жертвы для лакедемонян выпали благоприятные.(Какое удачное совпадение) Тогда и лакедемоняне наконец также пошли на персов. Персы же перестали пускать стрелы и выступили навстречу. Сначала схватка завязалась около укрепления из плетеных щитов. Когда же укрепление пало, начался долгий и жаркий бой у самого святилища Деметры, пока дело не дошло до рукопашной.' Обратите внимание, сначала «схватка», потом «долгий и жаркий бой», и только потом «дело дошло до рукопашной». Можно предположить что персы откатывались, отстреливаясь. В основном перестреливались с легкой пехотой греческих полисов, избегая боя с гоплитами. Пока гоплиты все же их не догнали. И тут и сказалось подавляющее преимущество греков в организации. Как собственно говорит и сам Геродот: « Ибо варвары хватались за длинные копья [гоплитов] и ломали их. Персы не уступали эллинам в отваге и телесной силе; у них не было только тяжелого вооружения и к тому же еще боевой опытности. Не могли они сравниться с противником также и боевым искусством. Персы устремлялись на спартанцев по одному или собирались кучей по 10 человек и больше и погибали.» Так что пафосные картинки художников редко отображают реальность: Во первых, со спарабарами в два ряда, боюсь художник преувеличил. Во вторых, вообще плетеная дверца — это павиза, это против стрел, а не для строевого боя, так что случись такая ситуация в действительности — персам не позавидуешь. Вырежут. Но дело и до такого не доходило — еще раз «устремлялись по одному, или собирались кучей по 10». Мы последнее время не раз видели протесты на улицах различных городов, и можем наглядно посмотреть на то как протестующие косплеят персов. И можно удостовериться — такая тактика ведет к поражению. В единстве сила. Греки рассеяли стрелков, отогнали конницу… И тем не менее победа все еще была не очевидна. Как я уже говорил, тяжело вооруженным не побегаешь, так что тактика персов, теоретически, была беспроигрышной. Но тут произошло то, что так часто переламывало ход сражения в средневековье. Смерть предводителя: « В том месте, где стоял сам Мардоний, который сражался на белом коне во главе отряда из 1000 самых храбрых воинов, персы сильнее всего теснили лакедемонян. Пока Мардоний оставался в живых, персы стойко держались и, храбро защищаясь, умертвили много спартанцев. Когда же Мардоний пал и был перебит [весь] отборный отряд его телохранителей, самых отважных воинов, тогда-то остальные персы повернули назад и бежали с поля битвы от лакедемонян. Потерпели же персы поражение главным образом потому, что у них не было тяжелого вооружения и они должны были сражаться легковооруженными против гоплитов.» Собственно это не секрет и для Геродота: ' Только беотийцы долго бились с афинянами. Ведь приверженцы персов среди фиванцев показали себя далеко не трусами, а, напротив, храбрыми воинами, так что от руки афинян пало 300 самых знатных и доблестных граждан. Когда же и беотийцы не могли больше сопротивляться, то бежали в Фивы, однако не туда, куда бежали персы и все остальные полчища их союзников(эти даже и не сражались ни с кем и вообще ничем не отличились) . Для меня очевидно, что вся мощь варваров держалась на персах, если уж до схватки с врагом все эти союзники бросились бежать при виде бегства персов. Таким образом, все варварское войско бежало, и только конница, главным образом беотийская, отважно билась с врагом, прикрывая отступление: не отрываясь от противника, она все время не допускала преследователей [подходить] к бегущим.' Ну а когда битва выиграна, то не грех в ней и поучаствовать. Но тут важно не сильно торопиться: « Между тем, как только началось бегство персов, весть о битве и о победе Павсания пришла к остальным эллинам, которые стояли у святилища Геры и не участвовали в битве. Тогда эллины в полном беспорядке устремились к святилищу Деметры, причем коринфяне и их соседи — по склонам [Киферона] и холмам дорогой, идущей прямо вверх, мегарцы же, флиунтцы и их соседи — через равнину по самой гладкой дороге. Когда же мегарцы и флиунтцы приблизились к неприятелю, на них бросились фиванские всадники, издали завидев спешащих в беспорядке врагов. Всадники во главе с Асоподором, сыном Тимандра, стремительно ударили по врагу и уложили на месте не менее 600 человек, остальных же преследовали и оттеснили на Киферон. Так они бесславно погибли.» «Персы», рискну предположить, отступили в свой укрепленный лагерь. Есть пара сведений из совсем других мест, что они такую, как мне думалось чисто римскую привычку, с постройкой укрепленного лагеря, практиковали. Но не смогли долго оказывать организованное сопротивление: « Персы же и остальные полчища бежали в деревянное укрепление и успели занять башни до прихода лакедемонян. Когда подошли лакедемоняне, завязалась ожесточенная схватка за деревянное укрепление. Защитники стойко держались, пока не подошли афиняне, и даже получили значительный перевес над лакедемонянами, так как те не умели осаждать крепостей. Но после прихода афинян началась жестокая и продолжительная борьба за укрепление. В конце концов благодаря упорству и отваге афинянам все же удалось взойти на стену и сделать пролом. Первыми проникли в крепость тегейцы, и они-то и разграбили шатер Мардония.…Варвары же после падения стены уже не держали боевого порядка и никто из них „не вспомнил бурной силы“. Тысячи людей метались, загнанные страхом в узкое пространство, и эллины легко могли их перебить: так что из всего трехсоттысячного войска, не считая 40000, с которыми бежал Артабаз, не осталось в живых даже и 3000 человек. Лакедемонян же из Спарты пало в этой битве всего 91 человек, тегейцев 16, а афинян 52.» Вот вам и данные о потерях подъехали. Ну и дальше, конечно очень важный момент про тех, кто наиболее отличился: « В войске варваров наиболее отличились пешие персидские воины и конница саков, а из отдельных бойцов — Мардоний. Среди эллинов же лакедемоняне превосходили доблестью тегейцев и афинян, хотя и эти также сражались отважно. Впрочем, я заключаю об этом лишь потому (так как ведь и другие все одолели своих противников), что спартанцы напали и одержали верх над лучшей частью персидского войска. И самым доблестным из всех бойцов, по нашему мнению, безусловно был тот Аристодем, который только один из 300 воинов спасся в битве при Фермопилах и за это подвергся позору и бесчестию. После него более всех отличились Посидоний, Филокион и спартанец Амомфарет. Впрочем, когда однажды в беседе зашла речь, кому из них отдать первенство, то присутствующие спартанцы полагали, что Аристодем бился, как исступленный, выйдя из рядов, и совершил великие подвиги потому лишь, что явно искал смерти из-за своей вины. Посидоний же, напротив, стал доблестным мужем не оттого, что искал смерти. Поэтому-то он и доблестнее Аристодема.» Итак, давайте по потерям. Геродот достойными упоминания считает только потери гоплитов из Спарты, Тигеи и Афин. И не поспоришь, потому как, если опять же ему верить, то только они всех и победили. На одного убитого, в средневековье, приходилось раненых меньше, чем в современных войнах. Ну, просто тебя или убили, или царапина. Тем не менее, даже если предположить что всего гоплитов было столько, сколько Геродот говорит, то даже так победа досталась не малой кровью. Я же подозреваю что спартанцев конкретно было не больше 3 000. Доказать, конечно, не могу. Просто не верю что прямо всех способных носить оружие в Спарте вывели в поле. Плюс, как я уже говорил, я сомневаюсь что вообще можно набрать больше 20% от общего мобилизационного потенциала. Ну, с поправкой на дыз из Спааарта, пусть будет 50%. И еще, я знаю как любят источники преувеличивать силы врага, и свои, чтобы раздуть масштабы битвы. А вот со своими потерями древние ребята обращаются очень аккуратно. У древних греков еще и накладывается менталитет — погибших вполне могли знать поименно. Это, например, повышало социальный статус родственников, что давало серьезные преимущества. В общем это ощутимые регалии, и их надо было знать. Если сравнить с битвой при Муртене, в 1476 году, то там люди на самых серьезных щах, даже в сугубо личной переписке, не стеснялись увеличить свою армию в десять раз, а вражескую в сорок (!). Причем потери давали близкие к реальным — есть с чем сравнивать, списки погибших по городам сохранились. В коротком пересказе это выглядело так: «Мы тут на днях, значит, опрокинули 1 200 000 бургундцев, напав на них нашей 200 000-й армией. Перебили почти всех. Только несколько главных убежали. Наших, правда, аж 400 человек легло, жаль их.» И нормально, прокатывало. Хотя времена уже были такие, что людей было много, и десять тысяч человек это не была не представимая армия, как для русских князей монгольская. Как описывали русские летописцы тумен в десять тысяч всадников — бесчисленное количество воинов, «Тьма». Поэтому технически люди вполне могли оценить армию численностью в 20–40 тысяч вполне адекватно. Но вот нет. Нужна поправка на древний менталитет. И опять же, с точки зрения логистики (место битвы не вполне идентифицировано, поскольку не было масштабных раскопок, но сама местность известна) если «персов» было 7,5 тысяч (из которых половина конница), и плюс 1,5–2 тысячи их греческих союзников, против 5–7 тысяч гоплитов с таким же количеством стрелков, то в принципе никаких вопросов к тому как они там все поместились, нет. По результатам битвы: Спарта осознала свое превосходство. Афины всерьез решили пересмотреть свое отношение к коннице. Персы пересмотрели стратегию борьбы против греков. Но занесенный персидский сапог над Грецией откусили не в этой битве, а в битве при Микале, которая произошла… В тот же самый день! По итогу которой греки сожгли остатки персидского флота прямо на берегу Азии. Мир изменился, и теперь уже греки готовы были нести демократию каждому, прямо на кончиках своих копий. Глава 9 Пелопонесская Война. Вступление Итак, как ни крути, а греки стали доминировать на весь известный им мир, оставив пару медвежьих углов в северной Африке финикийцам, и материк персам. Но и это было не надолго, как потом выяснится. Пока они еще только отбились от сверхдержавы и гегемона того времени — персов. Как нас учит история, победив тирана совместными усилиями, первое что делают люди, так это дерутся между собой. Выясняя кто будет следующим тираном, или кто самый свободолюбивый. И немного за ресурсы. Основных центра силы в Греции было два. Афины и Спарта. Строго говоря это были уже не вполне полисы, а некоторые протогосударства, на территории, соответственно Лаконики, и Аттики. То наеборот. Помимо этих двух бугров были и другие, но они как государства Европы во Вторую Мировую, особой роли не играли. В общем Спартанцы, разительно отличались от Афинян тем, что были дорийцами. А Афиняне — ионийцами. Судя по всему, с чисто фенотипической точки зрения, эта разница была не заметна. Но мы знаем и более дикие поводы для взаимной ненависти. Кто эти ионийцы и дорийцы, и откуда они взялись — сложный вопрос. Пожалуй, сейчас можно точно сказать только одно — и те и те греки. И те и те просто группа племен. Язык слегка отличался, ну и, конечно, сами они считали, что совсем друг на друга не похожи.