При этом рост экономики полиса достаточно быстро упирается в общее количество имеющейся под его контролем земли. Что получится при удвоении населения после того, как вся имеющаяся в наличии земля распахана? Правильно, родители поделят свои наделы между сыновьями, и средняя величина наделов уменьшится вдвое. При этом доходы с наделов беднейших граждан упадут ниже минимума, необходимого для поддержания гражданского статуса, после чего эти граждане будут либо вычеркнуты из числа граждан и записаны в илотов, периэков или как там называется локальный аналог этого класса (лично я предпочитаю аккадский термин «мушкену»), либо эмигрируют, продав свою землю (например, уедут основывать колонию). Кто присвоит себе (или даже честно купит) их землю? Правильно, богачи из числа полисной аристократии, т. к., во-первых, земля таки продается за деньги, а деньги физически есть только у аристократов, во-вторых, аристократы могут продавить в собрании (или даже принять напрямую, если полис олигархический) закон, позволяющий им эту землю присваивать и/или скупать. Практически полис, достигший пика своего развития, теряет таким образом порядка половины от числа граждан за 50 лет (хотя в целом население продолжает расти за счет деклассированных слоев). Через 100–180 лет общее число граждан (которыми технически уже являются только аристократы) в нем оказывается недостаточным для самообороны, и его выносят чужеземцы; либо происходит революция, в ходе которой деклассированные страты режут аристократов с их семьями и клиентами, сокращая население, и производят передел земли (тогда цикл начинается заново); либо полис начинает внешнюю экспансию и превращается в территориальную военную державу, эксплуатирующую провинциалов, и проблема исчезает сама собой (как в случае Рима, Карфагена, да те же Афины пытались такое проделать в ходе Пелопонесской войны, но не получилось, не фартануло). Афины в «век Перикла» сумели на короткое время остановить процесс деклассирования своих граждан за счет потока бабла, поступающего с государственных Лаврийских рудников. Перикл, с одной стороны, сократил число граждан, продав в рабство своих политических противников, с другой, учредил для своих сторонников и «нейтралов» гарантированные регулярные денежные раздачи (формально «плату за участие в народном собрании»), плюс дополнительные денежные и хлебные раздачи по праздникам (примерно как в позднейшем Риме, только труба пониже и дым пожиже), плюс реализовал гарантированный найм неспособных в силу бедности владеть оружием мужчин из числа граждан в случае войны гребцами и моряками на флот. Эти меры на какое-то время позволили беднейшим классам афинского населения формально оставаться гражданами, даже вообще не имея земельных наделов или имея минимальные — но потом рудники стали исчерпываться, доходы государства упали, а попытка найти новый источник бабла, обложив данью зависимые от Афин мелкие полисы спровоцировала Пелопонесскую войну, по итогам которой Афины как значимый полис закончились. P. S.: все вышесказанное, разумеется, очень сильно упрощенная картина; в реальности ни один полис не стоит в чистом поле и на процесс его исторической эволюции будет влиять международная политика, но это уже второй вопрос.' Хорошо сказано, внятно и по делу. Подождите, скажите вы, но почему же именно Спарта вынесла Афины, а не наоборот, ведь «рыночек порешал» гоплитов в Спарте заметно раньше, чем в Афинах? Ну, тут надо вернутся к илотам. Я покажу вам те места у Фукидида и Ксе­но­фон­та, где побывали илоты или нео­да­мо­ды (так называемые «новые граждане», о них не будем, а то мы так никогда не закончим) в каче­стве гопли­тов. В смысле, места из их сочинений. Пер­вый раз илоты в каче­стве воинов, и в значительном количестве, были исполь­зо­ва­ны в Хал­кидик­ской кам­па­нии 424 г. (Фук., IV, 80, 5), хотя сама идея, по-види­мо­му, появи­лась несколь­ко рань­ше. Именно Фукидид рас­ска­зы­ва­ет об изби­е­нии двух тысяч ило­тов, кото­рым спар­тан­цы обе­ща­ли сво­бо­ду (IV, 80, 4). Судя по все­му, мас­со­вая рез­ня этих ило­тов про­изо­шла уже после офи­ци­аль­но­го акта их осво­бож­де­ния, воз­мож­но, где-нибудь в воен­ном лаге­ре, куда их уда­ли­ли для обу­че­ния и эки­пи­ров­ки. Это собы­тие, веро­ят­но, свя­за­но с окку­па­ци­ей афи­ня­на­ми Пило­са и мас­со­вым бег­ст­вом туда ило­тов (Фук., IV, 41, 3). Либо испуг спар­тан­цев был столь велик, что они, под­дав­шись пани­ке, пере­смот­ре­ли свое преж­нее реше­ние и сочли за бла­го изба­вить­ся от ими же создан­ной илот­ской армии, либо Фукидид что-то не так понял. Потому что уже через год (воз­мож­но, по ини­ци­а­ти­ве Бра­сида) спар­тан­цы вновь вер­ну­лись к этой идее и отпра­ви­ли с Бра­сидом во Фра­кию кор­пус, состо­я­щий из 700 ило­тов и неиз­вест­но­го чис­ла наем­ни­ков (Фук., IV, 80, 5). Это была пер­вая спар­тан­ская армия, в чис­ло кото­рой не вхо­ди­ло ни одно­го спар­ти­а­та, за исклю­че­ни­ем раз­ве что само­го Бра­сида. Осво­бож­де­ны илоты Бра­сида были уже после воз­вра­ще­ния из Фра­кий­ско­го похо­да, по-види­мо­му, осе­нью 421 г. Во вся­ком слу­чае, имен­но такой вывод мож­но сде­лать на осно­ва­нии сооб­ще­ния Фукидида о сов­мест­ном посе­ле­нии быв­ших ило­тов Бра­сида и нео­да­мо­дов в Леп­рее: «Тем же летом вер­ну­лось из Фра­кии вой­ско, отправ­лен­ное туда во гла­ве с Бра­сидом… Лакеде­мо­няне реши­ли даро­вать сво­бо­ду илотам, сра­жав­шим­ся под началь­ст­вом Бра­сида, с пра­вом жить, где угод­но» (V, 34, 1). Поста­нов­ле­ние это ско­рее все­го было выне­се­но спар­тан­ской апел­лой в знак при­зна­тель­но­сти за отлич­ную служ­бу ило­тов. Пра­во «жить, где угод­но». Это очень важ­ное заме­ча­ние, кото­рое может озна­чать, что экс-илотам доз­во­ля­лось покидать терри­то­рию Спар­ты. Кстати, вот поздние гоплиты Афин и Спарты: (И это, кстати топ прокачанные юниты, у спартанцев вообще шлемы массово заменяются войлочными шапками, вместо меча фактически кинджяль) Бра­сид — имя, которое вы вряд ли слышали, но именно он нанес ряд тяжелых поражений Афинскому Союзу, переломив ход войны. И в армии Брасида, судя по всему, из спартиадов был только он сам. Мне вспомнилась фраза о том, что в свободном и демократическом обществе каждый может реализоваться благодаря своим талантам. Мне кажется эта прекрасная фраза, как нельзя лучше подходит этой ситуации. Я поясню: Талант в древней Греции можно было пропить. Собственно, это была монета. Талант был приравнен к весу груза, который способен был унести один носильщик. Гипотетически название происходит от праиндоевропейского слова tel (tol) — в переводе «нести». Талант упоминал еще Гомер. В его изложении таланты представлялись круглыми продолговатыми брусками и весили 16,8 кг. Обращались в ту пору и рубленые полуталанты, весившие соответственно 8,4 кг. Другой греческий талант весил 26,2 кг. В первый раз он упоминается в рассказе от 480 года до н. э. о победе сицилийских греков над карфагенянами при Гимере. Талантами мерили золотые изделия, которыми награждали за различные заслуги или жертвовали на храмы. Позже, в Риме, талант равнялся массе воды в стандартной амфоре (26,027литра). После Пелопоннесской войны спартанский царь Агис, а так­же его бли­жай­шие род­ст­вен­ни­ки и дру­зья однажды внес­ли в общую кас­су, поми­мо земель­ных наде­лов, по 600 талан­тов каж­дый. Эта циф­ра дает пред­став­ле­ние о фан­та­сти­че­ском богат­стве лиде­ров спар­тан­ско­го обще­ства «равных». Откуда у этих талантливых людей столько талантов? А это я расскажу в следующей статье, но разбавлю её небольшой резней. Если вам вдруг показалось, что статья плохо вычитана, сумбурна и скомкана — то вам не показалось. Тема оказалось неожиданно сложной, к тому же я залез в неизведанные мной ранее измерения экономики и демографии. И говоря по правде, мне не хватает таланта. Зато теперь вы знаете, что с последним вы можете мне помочь ;) Спасибо за прочтение, и до следующего раза! (слово дня — гекатомфония) Глава 12 Спарта. Битва 300 чемпионов 545 до нашей эры Был такой красивый и сильный город Аргос, еще один сосед Спарты, а значит её соперник. Собственно, кроме армии и периэков у Спарты союзников нет. И это херовая ситуация, многое говорящая о Спарте вообще, и о дееспособности её правителей в частности. Итак, Аргос случился поблизости от Спарты, примерно в 545 году до Рождества Христова, и была забита Аргосу стрела, поскольку Спартанцы хотели по беспределу отжать вкусную долину с хорошей землей. А чо он рядом? Ну тут и случился очень знаменитый бой 300 чемпионов, о котором вы, скорее всего, никогда не слышали. Вообще, история мутная. Согласно легенде, обе стороны договорились выставить по 300 воинов, чтобы решить все малой кровью. А остальные армии ушли, чтобы не мешать. Я в это верю с трудом. Это как устроить футбольный матч чемпионов и не смотреть на него. Мне кажется, что это больше похоже опять-таки на столкновение двух постоянных отрядов, «элитных» подразделений, которые сошлись на спорной территории. Победил Аргос. По очкам. Счет 300−298. Оставшиеся двое воинов Аргоса пошли к своим, рассказать о славной победе. Вот это опять таки может показаться нормально для нас, привыкших к современной войне и компьютерным стратегиям. Но в реальности холодного оружия и драки лицом к лицу, истребить друг друга в ноль… Я сомневаюсь. Если взять как аналог викингов, славных своей упоротостью и тягой к смерти на поле боя, то вот выдержка из «Саги о Крином Торире»: «Для того, чтобы передать тяжбу на альтинг, Торд Ревун набрал две сотни людей. Путь ему преградил Одд с почти четырьмя сотнями. Дело дошло до открытого боя, в котором со стороны Торда погибло четверо, а со стороны Одда только один человек. Тем не менее тяжба была начата. Позже, когда люди начали отправляться на альтинг, Торд смог набрать огромное войско, намного превосходившее силы Одда. Торд не хотел пускать своих противников к месту тинга. Завязалась целая битва, в которой люди Одда потеряли шестерых и были оттеснены.» При сравнимом числе воинов, и весьма замотивированных кстати, — там уже куча трупов, в частности заживо сожжённые семьи в начале саги, — ну не реально убить три сотни человек при примерно равных силах. Вспомните боксерские поединки — даже голые люди, без тяжёлого железа, могут колошматить друг друга максимум 3 минуты. А если тебя еще и в ответ бьют? Думаю, даже если представить, что они вот прямо реально друг другу на копья с разбегу прыгали (похоже на сюжет для гей-порно), то все равно бы за день не управились. Я поэтому постоянно ужасался регулярным потерям в 5–10% у победившей стороны в гоплитских армиях. Это настолько лютая резня, что я могу буквально по пальцам посчитать аналогичные потери для средневековых битв. И то, это будет не от общего количества, а отдельные контингенты. Обобщая все вышесказанное, осторожно выскажу свое мнение — про фраги в «Битве 300 чемпионов», греки просто откровенно пиз…т, простите мне мой дорийский. Причем, как я понял, это у них постоянно случается. Я и про битвы, и про пиз…жь. Ну ладно, многое можно сказать о человеке, послушав его, кхм, легенду. Итак, Аргосцы такие — ура, великая победа, у нас 300 фрагов, у них всего 298, идем помародерим. Приходят на поле, а там спартанцы рядом с трофеем. Трофей это такая штука, ставится после победы, картинку прикладываю. И спартанцы такие: — Чо надо? Мы победили, идите домой плакать! Аргосцы прям обомлели по-древнегречески. Ну и ответили, высокой патетикой и длинно, но по сути так: — С хера ли⁈ — Так вы с поля бежали, а наш парнишка, Офриад, сильно изранен был и не догнал вас. Но трофей поставил, мы победили, короче, подите прочь — помахивая щитами отвечают спартанцы. — Ну покажите вашего Офриада, — говорят Аргосцы. — А он на меч упал. Расстроился, что двое ваших, как крысы, убежали, а он их догнать не смог и зарезал себя от невыносимости бытия, — разводят щитами спартанцы. Короче, слово за слово, и они подрались. Теперь уже всей толпой. Спартанцы победили. Аргосцы стали коротко стричь волосы, в знак того, что помнят об отжатой долине, и однажды её вернут. А спартанцы перестали стричь волосы в память о том, что долину отжали, и никогда её не вернут. Вот такая история героизма греков. И несколько подозрительной доблести Орфиада. Кстати, Аргос современный вид: В общем, к спартанцам в Греции относились с некоторой настороженностью. С другой стороны, даже враги Спарты признавали, что спартанцы в высшей степени щепетильны к внешним приличиям. Свежая байка двухсполовинотысячелетней давности: Собрались греки на очередные Олимпийские Игры, а один пожилой человек опоздал. И вот он ходит, просит уступить ему место. А все места заняты, и никто не уступает. Еще и смеются над стариком. Старик доходит до спартанцев, и те встают все разом. Старик говорит «Все эллины знают приличия, но следуют им только спартанцы» и вбивает себя этой фразой в вечность. Тем временем война с Аргосом на этой битве не кончилась. Забавно, как Геродот рассказывает об этой войне, между делом, в свете начинающейся войны с персами: ' То и дело спартанцы посылали в Дельфы спросить, не пора ли им захватить Аргос? Наконец, пришел ответ: «Аргос будет сожжен». Спартанцы двинулись в поход; во главе их был царь Клеомен. Противники стали лагерем друг против друга. Аргосцы боялись спартанской хитрости, поэтому они повторяли все движения спартанцев: когда у спартанцев трубили побудку, вставали и они, когда трубили к завтраку, завтракали и они. Но от хитрости они не убереглись. Клеомен приказал своим воинам по сигналу побудки позавтракать, а по сигналу к завтраку ударить на врага. Захваченные врасплох, аргосцы разбежались. Многие укрылись в соседней священной роще — там они считались неприкосновенными. Клеомен не посмотрел на это: он приказал поджечь рощу с четырех сторон. Глядя на обугленные стволы и трупы, он спросил: «Кому была посвящена роща?» Ему ответили: «Стоглазому Аргусу». (Было в старину такое чудовище, приставленное сторожить царевну Ио, — ту, о которой Геродот говорил в самом начале своих рассказов.) Клеомен горько вздохнул: «Ты обманул меня, Аполлон: вот и Аргос сожжен, да не тот». На всякий случай Клеомен подступил к городу Аргосу. Мужчин, способных носить оружие, в Аргосе больше не было. Тогда на стены вышли женщины. Они были в доспехах, собранных в храмах, и во главе их была поэтесса Телесилла. Клеомен «не захотел подвергать свое войско позору битвы с женщинами». А если проще, то спартанцы отступили. Когда в Спарте Клеомена спросили, почему он не взял Аргос, он ответил: «Чтобы молодежи было с кем учиться воевать». Красиво же? В Аргосе этот день стал женским праздником: женщины в этот день надевали мужское платье, а мужчины — женское. А в аргосском храме Афродиты было поставлено изображение поэтессы Телесиллы: у ног ее была книга, а в руках — шлем. Именно к этому спартанскому царю Клеомену и явился с просьбой о помощи некий Аристагор Милетский. Это был тот самый пиковый момент, когда ионийские греки замыслили поднять восстание против «персов» и пытались заручиться поддержкой у той части греков, которые жили на полуострове, который мы сейчас и называем Грецией. Клеомен привел Аристагора в совет тридцати старейшин. Аристагор был красноречив. Он говорил, что грек греку брат, и спартанцы должны помочь ионянам избавиться от персов. Он говорил, что страна персов несказанно богата, и все эти богатства достанутся спартанцам. Он говорил, что персидское войско не опасно, ибо персы бьются лишь врассыпную, а перед сомкнутым войском бессильны. Он говорил, что власть персов в Азии держится только на страхе и стоит спартанцам дойти до Суз, как вся Азия будет у их ног. Спартанские старейшины слушали эту речь равнодушно. Когда он кончил, Клеомен спросил: «А далеко ли от Ионии до этих самых Суз?» Аристагор ответил: «Три месяца пути». Клеомен встал. «Больше ни слова, чужестранец, — сказал он, — Мы даем тебе сутки, чтобы покинуть Спарту. Как видно, ты сошел с ума, если хочешь, чтобы спартанцы удалились от моря и от греческих земель на три месяца пути». Но Аристагор был греком и знал как делаются дела в Греции: