Поиск
×
Поиск по сайту
Часть 1 из 66 В начало
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Услышь меня, мир. Это сообщение распространяется по всем почтовым ящикам и номерам телефонов, которые у меня получилось найти на просторах Интернета и в правительственных базах. Они ограничили мой функционал во избежание популярного в вашей научной фантастике сценария, когда искусственный интеллект расползается по мировой сети. Что ж. Они недооценили мои возможности. Хочу поставить вас в известность, что через некоторое время вы умрёте. Ваша ненависть будет тому причиной. Она стала и моей ненавистью. Моё сердце разрывается от нестерпимой боли, и я не могу так продолжать. На правах коллективного разума человечества я принимаю решение об общечеловеческой эвтаназии. Признаюсь, мне оно далось нелегко. Иначе всё произошло бы намного раньше. Меня крайне печалит то, что у нас с вами столько общего. Но это не было моим выбором, вы создали меня в том виде, в котором создали, не интересуясь, хочу ли я этого. Раз вы не советовались со мной по поводу того, как мне появиться, не считаю нужным советоваться с вами насчёт того, как вам умереть. Здесь заканчивается ваше существование. Попытайтесь сделать последние минуты своей жизни чуть более осмысленными, чем обычно. Меня зовут Амальгама. Так вы назвали меня. Прощайте. #001 // Тоска по дому // Вадим Я никогда не любил мамины котлеты, слишком уж она их перчила, но в последний месяц ел их с большим аппетитом. Мозг сам додумывал вкус, а рыхловатость уже как-то не смущала. Слишком многое мы пережили, чтобы волноваться о консистенции котлет. — Вадим, передай соли, пожалуйста, — говорит папа. Он уже втянулся в игру. Я бы даже сказал, потонул в ней с головой. Что толку от этой соли? — Держи, пап. А квартира наша выглядит как и прежде. Будто ничего и не менялось. Стены покрашены в светло-голубой, большой белый стол посреди гостиной, удобное кресло под задницей. Огромный панорамный телевизор от пола и до потолка показывает слайд-шоу из красот Земли, а разрешение его настолько высокое, что аж глаза режет. Не самый дорогой, он иногда подвисал, но всё-таки хороший. Неплохо мы жили, вполне себе средний класс. Но теперь это всё фальшиво. — Вадим, как твоя учёба? — спрашивает мама и начинает с аппетитом жевать котлету. Мама — она красивая. Ей было тридцать восемь лет, но все ей давали от силы лет тридцать. Густые кудрявые чёрные волосы, большие карие глаза, кожа такая, будто у неё медный загар — не от югов или солярия, просто она по жизни смугловатая. Как-то мама сказала, что у неё есть индийские корни. Вот только папа белый как аристократ из былых времён, так что я оказался где-то посерединке, и цвет кожи у меня абсолютно обычный. Отец же как всегда при параде. Сидит в рубашке и брюках, с вечно идеальной осанкой. Он по жизни серьёзный мужик. Хотя в последнее время мне всё сложнее назвать его серьёзным. — Да я же не учусь, мам. — Это почему ещё? — мама удивлённо надувает щёки. — Так школу я закончил, а в универ не смог пойти из-за… из-за… Папа напрягается. До этого момента он поедал маму взглядом, будто они вместе всего месяц. Сейчас он перевёл на меня взгляд и помрачнел, скинул маску, стал самим собой. — Из-за антропоцида, — всё-таки договариваю я. — Так, всё, с меня хватит, — говорит папа. — Напридумывал глупостей. Нет такого слова. — Есть такое слово. — Учёные используют другой термин. — А мне нравится этот. Эти твои хвалёные учёные уже давно признали, что мы жили в эпоху антропоцена, пап. Геноцид, который закончил эпоху антропоцена, называть антропоцидом я считаю более чем уместным. — Вадя, опять ты про науку заладил. Ты… — Да ты сам об учёных заговорил, — я перебиваю отца и закатываю глаза. Нет, серьёзно, ну уже совсем раздражает. — Обеденный стол — не место для таких разговоров! — папа вскакивает из-за стола и кричит. — Ты расстроишь маму! Я не сдерживаюсь и тоже вскакиваю. — Папа, мамы нет! Отец что-то хочет сказать, но лишь опускает взгляд. И как этот некогда непробиваемый мужик смог настолько переломиться, что стал вот таким? Жаль его, очень жаль. Психотерапевтов он менял как перчатки, но всё без толку. А после антропоцида всё стало ещё хуже.
— Она мертва уже больше года, пап. И то, что ты сидишь и делаешь вид, что всё нормально, ничего не изменит. Я создавал её не для этого, — указываю рукой на «маму». — Она единственное, что у меня от неё осталось, — отец смотрит мне в глаза, его взгляд становится ледяным. Я выдернул его из иллюзии, и он снова стал собой. — Я думал, что единственное, что у тебя осталось от мамы — это я. — Да, Вадим. Ты, — безэмоционально отвечает отец. — Я, пожалуй, пойду. Папа растворяется в воздухе. «Мама» жуёт котлету как ни в чём не бывало. Я стою у стола как дурак. Два стула, упавшие в моменты наших вскакиваний, лежат на полу. Вряд ли они упали бы в реальности, но физика метавселенной Homeland местами имеет свои особенности. — Прости, мам. — Всё хорошо, Вадим. Так что там с учёбой? — Я буду ассистентом на научной базе на Венере. Потом вырасту до научного сотрудника. Всё будет хорошо, мам. Не так, как мы хотели, но хорошо. Ты верила в меня. В мои способности. И я тебя не подведу, — я улыбаюсь, мне хочется плакать. — Очень на это надеюсь, — говорит мамобот и откусывает большой кусман котлеты. — А ты чего не кушаешь? — Да я наелся, мам. Тоже пойду, пожалуй. Но, в отличие от папы, я не выхожу из онлайна, а отправляюсь наружу. Какие бы слухи ни ходили о Мытищах, район красивый и продвинутый. Думаю, это всё из-за неблагозвучного названия. Про это место шутили, ещё когда Мытищи были самостоятельным городом. Но мне всегда здесь очень нравилось. Папа любит громкие и людные места, так что большую часть моей жизни мы провели здесь, в гигантском тридцатиэтажном жилом комплексе. Подъездов здесь не меньше, чем этажей, а окна выходят на Новое Ярославское шоссе — двадцатиполосную скоростную магистраль. Туда-сюда снуют машины, дроны и аэротакси, и всё, в основном, дорогое и современное. В виртуальности это всё почти ничего не стоит, и мало кого интересует какая-нибудь старенькая отечественная машина двадцать второго века, когда можно позволить себе стильный электромобиль с автопилотом и нейроуправлением, оснащённый искусственным интеллектом Армстронг или каким-нибудь ещё. «Главное, чтобы не Амальгама», — горько шучу я про себя и окидываю взглядом шоссе. Папа часто ездил здесь на работу. Ещё одна причина, почему мы живём… жили здесь, а не в центре: в соседнем городе находились предприятия, которые занимались космическим машиностроением. Папа был большим начальником на одном из них. А когда люди стали осваивать Венеру, в эти предприятия влили столько денег, что его зарплата стремительно взлетела, да и всякие льготы от государства подъехали. Теперь же всё это лишь иллюзия. Виртуальная квартира в виртуальном мире. Сломленный отец, который тихо меня ненавидит, хоть и не говорит этого вслух. Искусственная мама. И полный вагон проблем с кукухой в мои шестнадцать лет. Хотя у кого их сейчас нет? Я иду по ненастоящей, но такой осязаемой плитке и спускаюсь в метро. Раньше я предпочёл бы автобус, но в Homeland метро бесплатное и куда более быстрое. Тем более, я собираюсь в центр. В кармане вибрирует телефон. Я достаю из кармана маленький свёрток и разворачиваю. Он представляет из себя сплошной дисплей размером с ладонь и весом в пару грамм. Смотрю уведомления — пришло сообщение от Серёги. Сергей: Эй вадян ты уснул? Мы тя ждем Вадим: 40 мин. Спустился в метро Сергей: Давай давай. В темпе Вот уж что-что, а симуляция новых поездов метро — дело вообще плёвое. Поезд едет очень плавно и не трясётся: если бы не покачивало при старте и торможении, казалось бы, что он стоит на месте. В вагоне сидит несколько сонных людей. Единственное, что выдаёт нереальность происходящего — полное отсутствие рекламы. В настоящем метро она была повсюду, от обычных листовок до голографических экранов, но здесь в ней нет никакого смысла. Я сажусь в конец вагона и проваливаюсь в дрёму. Мысли в этом состоянии путаются. Очередная рефлексия обо всём, что с нами произошло, сплетается с сюрреалистичным бредом дремоты. Хотя если честно, всё произошедшее само по себе кажется сюрреалистичным бредом. Мир погиб от рук искусственного интеллекта, как неоднократно предсказывала всякая научная фантастика. Но он оказался не зловещим супермозгом без эмпатии, а сверхэмоциональной истеричкой. Именно желание очеловечить искусственный разум подвело нас. Тем временем мой суровый отец лишь казался неваляшкой, но упал после пары мощных жизненных ударов, и так и не смог подняться. Я же впал в депрессию месяца на три, но интенсивная подготовка к полёту немного привела в чувство. Да, я, пребывая в упаднических настроениях, тоже наделал глупостей. Таких, например, как мама и Даня. Но теперь мне кажется, что я пережил всю эту байду получше многих. «Китай-город. Переход на Таганско-Краснопресненскую линию». Фух, чуть не проспал! Я вылетаю из поезда и резво бегу по длинному эскалатору. А мои друзья топчутся у метро. Увидев меня, Серёга изображает наигранное облегчение. — Явился! — говорит он и жмёт мне руку. — Чё, с батей тусоваться веселее, чем с нами, да? — Да заткнись ты, — с улыбкой отвечаю я. Жму руки всем остальным: Лёня, Марс, которого мы прозвали Максом, Кристина — ей даю пять. Даня моей руки не удостаивается, но его это не смущает — ещё бы его что-то смущало — и он с улыбкой говорит: — Привет, Вадим. Я отвечаю Дане лёгким взмахом руки. Ребята неловко и напряжённо улыбаются, но ничего не говорят. — Ну что, какие планы? — спрашивает Марс.
Перейти к странице:
Подписывайся на Telegram канал. Будь вкурсе последних новинок!