– Не нужно мне этого говорить! Зачем ты, Рейл-младший, бессемейный, привел ко мне громаду, которая меня оскорбляет? Бумага нынче очень дорога, мальчишки-газетчики дороги, сборщики сплетен дороги. Свинец для литья букв дорог! Статьи дороги! Золотари – и те дороги! И поэтому кругом – дерьмо! А еще этот черный мор вокруг… И ты, Рейл-младший, приводишь ко мне авантюриста, предложение которого может обернуться для меня смертью! А о моей жене и детях ты подумал? Что случится с ними, если я пойду по миру? У меня почти трое детей! Шутейник поймал мой взгляд и покачал головой. Никаких детей у дядюшки Бантруо не было, он придумывал на ходу, набивая себе цену. Ушлый прощелыга. Я нетерпеливо кашлянул, и дядя Бантруо, немедленно прервав излияния, вновь спросил: – Так вы говорите, я получу нечто весомое? Вместо ответа я прошелся по каморке, делая вид, что обдумываю нечто важное, хотя это самое важное я обдумал и обсудил с Шутейником еще позавчера. – Я придам вашей газете статус главного имперского органа печати. Это значит – тираж… Да, запомните это слово: количество отпечатанных экземпляров называется «тираж»! Так вот: тираж вашей газеты будет выкупаться мной лично и распространяться бесплатно. Вместо пятисот – тысячи экземпляров, какими вы сейчас пробавляетесь, я регулярно буду заказывать у вас две тысячи. Дальше – больше. Газету я направлю во все области Санкструма, и по мере ее продвижения тираж будет увеличиваться… Три тысячи… Четыре тысячи… Затем – пять тысяч. Такого тиража наверняка не имеют оба ваших конкурента, вместе взятые. И учтите, я буду выкупать весь тираж по хорошей цене! Глаза дяди Бантруо вспыхнули. – Три тысячи… – повторил он, как под гипнозом. – Четыре тысячи… Лучше, конечно, пять тысяч… – И это не предел. Я намерен взяться за всеобщую грамотность, а значит – количество читателей вашей газеты, возможно, утроится. – И медаль! Я всегда хотел медаль за особые заслуги! – Дам орден. Самый почетный, какой только есть в Санкструме. И дворянский титул. Хоггам можно получить дворянский титул? Шутейник кивнул: – Вполне. – Так вот, вы, Бантруо Рейл, ваша супруга и… почти трое ваших детей – будете возведены во дворянство на веки вечные. Тут дядя окончательно капитулировал. – Макио, друг мой, – позвал он сладким голосом искусителя, – поди сюда. Нужно сообразить несколько статей! Я сказал: – Вы помните – тираж в две тысячи экземпляров должен быть готов к семи утра! Дядя кивнул: – Да, да, на две тысячи у нас найдется бумага… Но это все, что есть, и все – бесплатно! Если я не окуплю этот выпуск – я банкрот! – Не бойтесь. Как только я займу место архканцлера, я обеспечу вас и бумагой, и должными средствами. Бантруо Рейл кивал, глаза его маслились. Перед его внутренним взором уже проплывали десятки тысяч тиража «Моей Империи», и ордена, и дворянское звание… Я молился про себя, чтобы он не очухался и не сообразил, что мое архканцлерство дается на два года и что после этого все, кто ко мне приближен, могут получить от Коронного совета такие репрессии, что небо с овчинку покажется. Впрочем, я постараюсь укрепить свою власть за это время так, что и спустя два года Коронный совет не пикнет. – Гравер пусть немедленно рисует мой портрет. Шутейник, нужен богатый мундир под мой рост. И ордена. – Настоящие? – Нет, сусальное золото. Что угодно, любые копии, лишь бы поярче. Я буду выступать при полном параде. Также нужны два трубача. – Хорошие? – Без разницы. Лишь бы играли и не падали при ходьбе. – Найдутся. Есть у меня на примете пара актеров… – Без разницы – кто. Лишь бы делали свое дело. – Телохранители? – Нет, они не потребуются. Никто не тронет меня. – Я пойду с вами, покажу путь через улицы и буду, если надо, охранять. Я кивнул. Малыш-хогг как телохранитель стоил пары громил. Явился хогг-художник и одновременно гравер – пожилой и сморщенный, в полотняной фуражке с острым козырьком из полированной кости. Принес лист скверной бумаги и точенную шашелем граверную доску. Сел на колченогий табурет у кирпичной стенки и, щурясь, бегло начал рисовать мой портрет, чтобы затем перенести его на гравюру для печати. – К свету станьте, – велел сухо. Я стал в свет настенной лампы, заправленной каким-то вонючим жиром, вроде бы китовой прогорклой ворванью. – Направо повернитесь. – Не нужен профиль. Крупно лицо анфас, – сказал я. – И чтобы было видно несколько весомых имперских орденов. Хогг молча кивнул. Рука его с грифелем быстро забегала по бумаге. Я сделал пометку в своем виртуальном блокноте: карандаши. До идеи карандаша – такой простой и одновременно сложной – тут пока не додумались, и художник малевал мой портрет, держа грифель, обернутый в кусок холстины. Дядя Бантруо внезапно подобрался. Масляный блеск в его глазах угас, сменившись жесткой сосредоточенностью. – Работаем! Работаем, конечно, работаем! Тут наивный детский мир – в том, что касается рекламы, паблисити и периодической печати. Я смогу сделать то, что задумал. Фракции Коронного совета просто не понимают новизны ходов. Пока не понимают. А когда поймут – будет уже поздно. Пришел Макио, устроился на скрипучий табурет с торца стола дяди Рейла. Владелец «Моей Империи» придвинул студенту кипу бумаги, чернильницу и стакан, где лежало сразу десять очиненных гусиных перьев. – Передовица, – сказал я. И поскольку это слово здесь не было известно, пояснил: – Главная статья номера. На первой странице. Текста довольно много. Итак. «Великое счастье! Завтра случится то, о чем годами мечтал весь Норатор. Известный своими славными деяниями герцог Аран Торнхелл приехал в город и завтра, в девятом часу вечера, отправится в храм Ашара за мандатом архканцлера! Герцог преодолел много миль по Санкструму от самой окраины, именуемой поселком Рыбьи Потроха, где несколько лет жил в стесненных условиях, ибо роздал все свое состояние голодающим крестьянам и горожанам! Говорят, герцог сам пахал землю и выращивал капусту и содержал за свой счет десять приемных детей-сирот! Но дела призвали его в Норатор. Коронный совет, прослышав про добрые деяния герцога Торнхелла, назначил его архканцлером на благо всего Санкструма! Итак, наш добрый герцог (любимец женщин и детей, а также стариков) двинется за мандатом от улицы Славной, от печатни нашей прекрасной газеты «Моя Империя» в девять часов вечера. Он пройдет по улицам Норатора, среди своего народа, здороваясь и раскланиваясь со всеми, и все смогут его увидеть и стать свидетелями его кроткого и доброго нрава. Герцог никого не боится, хотя знает, что в рядах его сторонников созрел страшный заговор против его жизни. Его планируют убить по дороге к храму Ашара. Известно, что лидеры фракций Коронного совета лично будут приветствовать Арана Торнхелла у храма Ашара на Святой площади. Радостно приветствовать Торнхелла будет его ближайший соратник Таренкс Аджи и не менее близкий его соратник – Трастилл Маорай, а также глава Гильдии – Анира Най и дюк всех дюков – Баккарал Бай. Обязательно будут присутствовать также следующие лица: Дио Ристобал – канцлер, Лайдро Сегерр – министр финансов, Шендарр Брок – военный администратор, а также послы Сакран и Армад. От курии Ашара радостно будут приветствовать Арана Торнхелла кардинал Омеди Бейдар и префект секретариата Морен Алдор. Внимательно смотрите на них, горожане. Если кого-то из вышеназванных лиц не окажется у храма Ашара, если кто-то из вышеназванных лиц попробует содеять что-то против нашего любимого архканцлера, если кто-то не поприветствует нового архканцлера – этот человек, скорее всего, и есть заговорщик и страшный предатель, коего нужно схватить и покарать на месте! До вечера, добрый люд Норатора! Все, все, все собирайтесь на улицах города, чтобы поприветствовать любимого герцога, героя Империи, завтра в девять вечера, и защитить его от предателей. О продвижении герцога по улицам будет возвещать звук труб». Шутейник отдулся, словно тащил на шестой этаж мешок картошки. – Мастер Волк, это… это гениально! Дядя Бантруо Рейл молча кивнул. Всего лишь банальные, самые банальные наработки девятнадцатого века, помноженные на коварство и знания века двадцать первого. Высший класс. Марк Твен. «Как меня выбирали в губернаторы». Только я вывернул все наизнанку – вместо черного пиара, которым мажут конкурентов, я обелил себя. Но и черному пиару найдется место. – Теперь первая заметка, – сказал я. – Пиши, Макио. Сделай ремарку: «Поместить заметку под передовицей». «Лунное затмение – знамение счастья! Как известно, наш великий астролог, кавалер всех имперских орденов Аркубез Мариот…» – Это что за астролог? – прервал меня дядя Рейл. – Никогда не слышал… Я пожал плечами: – Без понятия. Я только что его выдумал.