Глава 3 Джамиль Я уставилась на тетушку с неменьшим любопытством. Мне тоже было интересно, на что мы раньше жили. Мне она работать не разрешала и сама не переутруждалась, но деньги у нас водились всегда. Пусть не самые большие, машину купить было нельзя, на крупную технику копили, но на маникюр, брови и приличный салон красоты хватало. И на отдых на море, между прочим, тоже. — Ну ты ведь присылал нам деньги, Джамиль, — как-то неуверенно сказала Сафие. — И отец мне тоже переводил раз в месяц… сколько-то. — Твой отец? — уточнил мужчина, приподнимая насмешливо бровь. У него это очень ловко получалось. Вторая бровь, та, которая была с правой стороны, где шрамы, не двигалась. — Ну а чей еще? Я была, кажется, поражена не меньше Джамиля. Мне-то тетушка говорила, что вообще не имеет никаких контактов с семьей! — Мы с ним никак не общались, — нервно пояснила она. — Но деньги он переводил. Думаю, мама была не в курсе, она бы не позволила. Не смотрите на меня так, вы же понимаете, что работать мне было негде! Да, я брала. Это ведь не только для меня, для Ариадны тоже! Да, это многое объясняло. И нет, я ее совершенно не осуждала. Я бы тоже взяла, тем более, отчета с нее, кажется, никто не требовал. — Я понял, — кивнул Джамиль. — А теперь вы уехали, и деньги Вагир перестал присылать, да? — Да. Но я наш домик сдала, так что все не так грустно, — попыталась улыбнуться тетя. — Ясно. Сколько вам нужно в месяц? Обеим? — Нисколько, мы сами… — Ариадна? — Джамиль перевел взгляд на меня. — Раз Сафие отказывается, я буду переводить тебе. У тебя есть карта? Я покачала головой зачарованно, стараясь не смеяться над тем, как вытянулось тетушкино лицо. — Хорошо. Мы поедем в Москву, я сделаю тебе карту. Заодно подадим документы на вид на жительство. Так сколько тебе нужно денег, пятьдесят тысяч ежемесячно хватит? Я закивала. Понятия не имею, сколько тут стоит маникюр и стрижка, но лучше не привередничать. Дают — надо брать. В конце концов, тетя жила по такому принципу несколько лет. — Вот и хорошо. Утром поедем вместе. Сафие, ты с нами? — Нет, спасибо, — обиженно прошипела тетка, кажется, убежденная, что ее сейчас будут уговаривать. — Мне ничего не нужно, я же сказала. — Ну и ладно. Тогда мы Татьяну с собой возьмем, она с детьми повидается, — Джамиль поднялся из-за стола. — Ариадна, будь готова к десяти. К его чести, он не добавил ничего вроде «я надеюсь, ты будешь одета подобающе», но я и так это поняла. Нет, какой мужчина! Так изящно заткнуть тетю Сафие на моей памяти не умел никто. Мне он нравился, этот Джамиль. Умный, спокойный… щедрый. Настоящий. * * * Тетя попыталась было поскандалить со мной, раз уж Джамиль ушел, но я ускользнула от нее сначала в ванную, потом в свою спальню, где можно было запереться изнутри. Ничего, ей полезно немного погрустить. Может быть, она даже с горя вспомнит о своей извечной борьбе с лишним весом и сообразит, что на первом этаже есть беговая дорожка. Я ее еще в первый день обнаружила, но Сафие упорно игнорировала и мои намеки, и даже то, что на ней не сходились ни одни джинсы. Пока у нее оставалось пара платьев и спортивные штаны, но это ненадолго. Мне было проще, я всегда была худой и высокой. Да и не так любила фастфуд и булочки, предпочитая на ужин салаты и йогурты. А вот тетя с Татьяной и Дмитрием всегда ужинали основательно, аргументируя свой выбор тем, что в любой день домой мог вернуться голодный Джамиль. Не вернулся? Ну так надо все, что наготовлено, съесть самим, чтобы не пропало ни кусочка. Хотя откровенно говоря, Джамиль ел немного. Тоже был худой. Жилистый даже. Интересно, он качается? Плечи широкие, руки сильные. Живота нет. Вообще у него хорошая фигура, мне всегда нравились такие… не слишком крупные, но и не мелкие. Средние. Спальня Джамиля на втором этаже, как и у нас с тетей. Из каждой комнаты можно выйти на балкон. Я люблю иногда посмотреть на звезды перед сном, у меня даже стоит плетеное кресло и есть свой плед. Вот и сегодня я вышла в одной пижаме, завернулась в плед и притихла, как хищник в засаде. Оказалось, не зря. На балкон вышел и Джамиль — полуголый, в одних только расстегнутых брюках, с телефоном возле уха. Зрелище, надо признать, великолепное. Я не ошиблась, он точно ходил в спортзал. Даже в темноте видно, что у него есть и пресс, и грудные мышцы, и бицепсы. Ну и черные густые волосы на груди, как же без этого. И несколько нехороших шрамов на правом боку и плече, которые я разглядела, когда он повернулся и присел на перила. Он тихо и довольно жестко говорил с кем-то, кажется, на французском. Или на итальянском, я не знаю, не поняла. Я только английский учила. Да мне было и неинтересно. Гораздо интереснее было разглядывать полуголого мужчину. Ночь скрыла большую часть шрамов, оставив мне на растерзание только гордый точеный профиль, плечо и спину. С моим воспитанием это был первый полуголый мужчина, которого я видела вживую. Разумеется, в век интернета я прекрасно знала и что должно быть у него под брюками, и что делают в постели мужчина и женщина, и даже про всякое… нетрадиционное. Но одно дело разглядывать картинки с экрана телефона, и совсем другое — вот так, близко, на расстоянии вытянутой руки видеть горячее живое мужское тело. Интересно, когда он меня заметит? Надо было сразу дать о себе знать, теперь неловко. Может, он уйдет и не увидит невольного наблюдателя? Увы, не повезло. В какой-то момент Джамиль шагнул в мою сторону, оглянулся и на миг замолк. Заметил. Резко закончил разговор, убрал телефон в карман, застегнул брюки. Я молча подтянула плед, прикрывая грудь и обнажая ноги, вдруг осознав, что на мне только шелковая майка на тонких лямках и короткие шортики. Одежда, уместная в спальне, никак не в обществе взрослого и привлекательного мужчины. Если он сейчас отпустит едкий комментарий по поводу того, что я снова неприлично раздета, то будет совершенно прав. Но я снова в нем ошиблась. Джамиль лишь кивнул, спокойно сказав: — Комаров не боитесь, Ариадна? Не засиживайтесь, завтра у нас планы. Доброй ночи. И ушел. Я сидела совершенно ошеломленная. Что произошло? Отчего я дрожу? Ночь теплая. Плед опять же. Меня не ругали, не стыдили. А в груди жжет огнем, и сердце колотится, и ладони вспотели. И в мыслях сплошной кисель. Наверное, я все же замерзла, просто сама этого не поняла. Поднялась, сбросила плед, зачем-то перегнулась через перила, поглядев вниз. В кустах звенели цикады. Пахло жасмином, не тем жасмином, который цвел у нас дома, а тем, который Татьяна смешно обзывала чубушником. Но я по привычке все равно называла его «жасмин». Вроде как у настоящего листья другие, но разве это важно? Поежилась — и вправду становилось прохладно. Ушла в спальню, погасила свет, забралась в постель. Поймала себя на том, что наклонялась специально, на случай, что Джамиль смотрел на меня из окна. Замечательно, Ариадна. Вот только глупой влюбленности в чужого мужчину на тринадцать лет старше тебе и не хватало. Давай начистоту: не так уж много рядом с тобой было мужчин. Да и откуда? Училась в институте я заочно, в группе были одни девушки. Преподавателей-мужчин в педагогическом было немного, все в возрасте. В гости, как я уже говорила, не ходила. На улицах не знакомилась, с таксистами не разговаривала. Нисколько и не удивительно, что первый же мужчина, который с тобой разговаривает, как с нормальным человеком, вызвал живой интерес. Но ни тебе, ни ему этого не нужно. Забудь, Ариадна. Он не для тебя. Ну, или ты не для него. А стыдно почему-то все равно не было. Должно было бы. Но не было. Глава 4 Москва В девять я уже завтракала — в нормальной одежде, не в пижаме. Я даже платье надела, длинное, легкое, светлое с голубыми цветами. Мое любимое — и все ради того, чтобы Джамиль не смотрел на меня косо. Но он вообще на меня не смотрел, его куда больше интересовал завтрак. — Каша? — с отвращением спросил он у Татьяны. — Геркулесовая? А что, яичницы с сосисками нельзя было пожарить? — Простите, Джамиль Назарович, — беззаботно ответила Татьяна. — Вы не предупредили о том, что приедете. Сосиски кончились, яйца тоже. Но Дима сегодня все купит. — А каша, значит, не кончилась? — Джамиль угрюмо покосился на меня, явно подозревая, что это я уничтожила его продуктовые запасы. — Нет, каши много, — сдала меня Таня. — Девочки предпочитают правильно питаться. Завтракают овсянкой на воде и без сахара. Я едва не подавилась. Не замечала за собой подобного аскетизма. Кашу нам Таня варила на козьем молоке, щедро добавляя туда масла и ягоды. Без сахара — это единственное, что было правдой. — Овсянка очень полезна, — сказала я в ответ на недовольный взгляд Джамиля. — Честно. Он сморщил нос и показательно добавил в кашу две ложки сахара. — А сахар вредно, — не удержалась я. — Сахар — белая смерть. — Кокаин — это белая смерть, — любезно поправил меня Джамиль. — А сахар полезен для мозга. Таня, как вы это едите? Фу. Сделай мне бутерброд. С маслом и сыром. Есть хлеб, я надеюсь? — Только зерновой, — пролепетала Таня. — Замечательно. Меня в собственном доме кормят всякой дрянью. Давай зерновой. Только сначала его поджарь. И кофе мне свари. Со сливками и сахаром. Каша была вкусной. Или я просто к ней привыкла. Не понимаю, чего ему не понравилось. — Вы зря обидели Татьяну, Джамиль Назарович. Каша хорошая и полезная. — Поговори еще. Я не так уж много и прошу. Всего лишь яичницу по утрам. Я что, не прав? Конечно, он был прав. В конце концов, это его дом. И его работники. Которым он даже платит, и платит неплохо. Но я не удержалась. Нет во мне почтения к мужчинам, которое полагается иметь молодой девушке. Это все потому, что меня Сафие растила, а она мужиков не слишком любит и уважает. — Можно было сказать как-то помягче, — заметила я. — Теперь Татьяна будет волноваться и сожжет нам обед.