Перед восьмой пауза. Специальный дезориентирующий трюк, чтобы я начала шарить взглядом по небу, расфокусировалась, потеряла собранность? Ну уж нет… Она стартанула спустя две секунды и прямо на меня из-за дальней кромки леса. Сколько метательных машин он установил по периметру? Хрен непредсказуемый… Хороший командир, но как человек – еб№ан. Бах! У девятой, десятой и одиннадцатой скорость совсем уже запредельная, точки пересечения нет – мне практически повезло не промахнуться, двенадцатая без задержки справа… Внутри начинало разливаться облегчение – осталось три. Всего три! Тринадцатая прошла косой дугой слева – я сняла ее, ощущая, что слюна во рту от напряжения приобрела металлический привкус. Начал скалиться внутри меня довольный клыкастый зверь – мы почти победители, мы скоро свалим отсюда… Не знаю, почему именно сейчас взгляд Арида ощутился мною особенно плотным. Майор мной любовался? С чего именно это ощущение? И черт меня дернул всего на долю секунду посмотреть на него – точно, смотрит не на небо, на меня. И в глазах такое странное выражение… Опять гребаное довольное снисхождение? Если бы я не посмотрела на него, если бы не повернула голову на микрон, я бы попала в четырнадцатую точно. А так задела ее по боку, скользнула по военной керамике снарядом, и та не раскрошилась. Черт! Черт-черт-черт! Кусок откололся точно, я видела… Это зачтется? Я была готова материться, как прожженная шлюха, и негодовать, как дракон. Пятнадцатую я «уложила» точно и по центру – осколки во все стороны. Опуская руки, я ощущала, как они трясутся. Никогда в жизни у меня не тряслись руки от стрельбы, но тут другое, тут игра на выживание. И, кажется, впервые за все это время выдохнула. (Hidden Citizens – Ready for This) – Смотрим… Оказывается, у него на ноутбуке была установлена система сканирования тарелок, оказывается, на тарелках располагались датчики. И теперь каждая из них возникала на экране в трехмерной проекции. Сначала они появлялись целыми, после попадания выводился на экран даже абрис осколков. Ничего себе технологии. На наших полигонах все было проще – ущерб оценивался глазами. Пистолет я положила обратно в чемодан, который, конечно же, Арид уже закрыл. Браслеты с меня он пока не снял. – Первая – да, вторая – да, третья – да… У меня через раз стучало сердце. – Четвертая – да, пятая – да… Кстати, ты отлично убила сразу три. – И даже палец вверх. Наверное, мне стоило рдеть от удовольствия, но вместо этого мое нутро по мере приближения тарелки номер четырнадцать все больше холодело. – Восьмая, девятая… Осколки, одобрительный зеленый сигнал системы. А вот на четырнадцатой он – у меня случился внутренний ледяной душ – сменился красным. – Четырнадцатая мишень – незачет. – Я попала в неё… – Плевать, что это прозвучало грубо. Только бы не броситься на него с кулаками, только бы не забыть про два шокера на руках. – Да. В край, – палец Арида указал в точное место попадания, услужливо прорисованное системой на трехмерном объекте. – Даже отколола часть. Но задание я озвучил вначале. Как именно оно звучало? Чтобы мне сейчас расцепить рот, чтобы озвучить это самое гребаное задание, пришлось бы сломать внутренний цемент, перемешанный со строительный клеем. Арид ждать не стал. – Не раскололась на части? Тест провален. Равнодушный приговор, не подлежащий апелляции. И этот удручающий взгляд – мол, я дал тебе шанс уйти легко и быстро, ты им не воспользовалась. Мне давно не было так паршиво, так странно пусто внутри. Победа была так близко, она была очень возможна, мне хватало и подготовки, и сноровки. Зачем я покосилась на него, почему? И, как часто бывает, собственную неудачу иногда просто невозможно не свалить на кого-то еще. – Ты смотрел на меня! Кажется, чем больше я была «девочкой» – той самой истеричной неадекватной девочкой, а не логичным солдатом, – тем больше Арид веселился. И даже оправдываться не стал. – Да. Смотрел. Именно это явилось причиной твоего провала, капрал? Я снова ненавидела его. Конечно, причина провала не в ком-то другом, не в чужом взгляде, а в моей реакции на этот взгляд, но так неудержимо люто теперь хотелось вцепиться в глотку, которую обвивала армейская цепочка. Вонзиться в эту мощную шею пальцами когтями, вспороть, порвать. В эту минуту лучшей музыкой для моих ушей стал бы хрип из поврежденной артерии. Конечно, экс-командующий видел мои мысли, читал по лицу. Но поблажек давать не собирался. – Смею тебя уверить, я разбил бы их все без промаха, смотри ты на меня в упор или держи за яйца. «Держи за яйца?» А он не боялся бы, что я не в нужный момент их сомкну стальной хваткой? – Хочу проверить, – процедила я зло. – Не сомневаюсь. О, это «не сомневаюсь» проехало по мне новой волной ярости. Он правда думает, что я его хочу? Что мне вот прям важно было почувствовать своей рукой его шары, что не было и не будет для меня в жизни большей радости? Мы стояли напротив друг друга, и никогда еще между мной и кем-то не было большего напряжения, чем то невидимое, выгибающееся электрической дугой сейчас. Он не собьет мои мысли в эту пошлую тему, не сдвинет их туда, куда я не захочу. И на этот раз я не собиралась щадить его самолюбие. – Мой личный интерес к тебе нулевой. – Я знала, что он видел сейчас по моим глазам, – толстенный лед. – Я тебе об этом говорила. – Да-да, что труп для тебя привлекательнее меня. – Пауза. И взгляд майора сделался странно-залипательным, выдавшим работу хитрой мысли. – Только я тебе не верю. Бить так бить. «Думаешь, любая растает при виде тебя? – вещала я немо глазами. – Думаешь, посмотрит на твою фигуру и падет ниц? Зае№ешься ждать». – Мышцы – не залог мужественности. – Правда? Не знал. Я знала, что удар невидимой коленкой насколько-то достиг цели, его тех самых «шаров», но тон Арида остался шутливым. А после послышался прохладный приказ: – Шаг вперед, капрал. «Очередной урок» – мне не хотелось вперед. Но майор умел это делать каким-то непостижимым образом, приказывать. Произносить слова так, что у тебя льдом кристаллизировались внутренности, что хотелось начать извиняться до того, как озвучен «приговор», желательно не идти вперед, но ползти – вдруг пронесет. Я знала, что не посмею ослушаться, хотя почти ненавидела себя в этот момент. – Руки не поднимай. Если я подниму руки, меня прошьют сразу два разряда. Возможно. Пистолетов уже нет, но проверять не хотелось. Шагнула вперед я с таким скрипом, будто у меня были шунтированы оба колена. – Еще один. Ближе к нему? Не надо… Я почему-то боялась, что он ударит в прямом смысле, что на меня после первого «ласкового» предупреждения в виде «засечки» на шее обрушится его кулак. Возможно, без замаха и не слишком сильно, но ребро-таки треснет… Я подвинулась вперед, как инвалид. – Еще шаг… Пожалуйста, только не вплотную. Третий шаг получился совсем коротким, куцым. И тогда Арид полностью сократил дистанцию между нами сам. У меня внутри обреченность, ожидание дурного: все-таки женщина в форме – это не женщина, это солдат. Но ведь не начнешь же скулить: «Пожалуйста, не надо…» Слова эти, однако, рвались наружу. Если ты родилась девочкой, то эту девочку внутри ничто не убьет – мы слабее мужчин, увы, всегда слабее. Арид подошел так близко, что зазора между нами не осталось. (Future Royalty – Set Me On Fire) Я сжалась в цементный комок, я приготовилась к худшему – если он сделает больно со столь близкого расстояния, это будет болезненно душе, низко. Прямо у моего лица мужская шея, нос практически уперся в кожу. Арид же, чьи губы оказались у моего уха, шепнул: – Теперь дыши. Дыши. Дыши… Дыши… От напряжения я разучилась это делать. Приказав себе расслабиться, я вдохнула, попыталась выровнять собственный, учащенный страхом пульс, стать хоть чуть-чуть стабильнее. Вдохнула один раз, второй… И только теперь поняла, действительно поняла, что именно этот черт в бадлоне делает. Этот запах… Для женщин запах мужской кожи, правильной мужской кожи – это и наркотик, и никотин, и афродизиак. И ничего не поделать. Это ниже или выше всех инстинктов и логики, это срабатывает помимо воли – ты начинаешь ощущать «партнера». Особенно если партнер – высокий мускулистый мужчина, от которого веет сдержанной агрессией. Если он многократно сильнее тебя, если он пахнет, как бог. «Джейн, не реагируй». Просто низкая провокация. Я дышала, старалась не думать и, конечно же, не реагировать. Но как? Я честно силилась, я отбеливала сознание, чтобы на нем не рисовалось новое переплетение символов – символов «связи». Не будет этого, не будет… Ох, как он пах, генерал-майор… Его аромат заставлял меня забыть про все, что существовало «вовне», он погружал в исключительно внутреннюю вселенную, которая желала чего-то странного. Например, оказаться в параллельной реальности, чтобы касания или что-то большее стали между нами возможными. Ухудшало ситуацию то, что Арид вдыхал мой запах тоже, я чувствовала это всеми фибрами души. Его потяжелевший от инстинктивного притяжения вдох, его губы у моего уха, у самой мочки, его нос, скользнувший по волосам. Сейчас я касалась мощной накачанной груди, я не просто видела эти литые мышцы, я в них упиралась. Эти уникальные бицепсы слишком близко, и сквозь ткань – жар кожи. «Дыши». Наверное, лучше бы он ударил. Я это понимала, потому что плыла. Потому что понимала, что начинаю желать, что не могу качнуться вперед, погладиться щекой о чужой подбородок, не имею права провести пальцем по вене на шее. Перед Аридом хотелось склониться, ему хотелось отдаться. Я проигрывала бой с самой собой, у меня заволокло пеленой глаза. Наверное, в постели он действительно был хорош. Он был огнем и лавой, он умел сделать так, чтобы существующий мир забылся и выстроился на его месте новый. Наверное, он, как и в остальных своих играх, мог бы жестким, мог быть ласковым, мог легко свести с ума. Дерьмово, что я стояла и понимала, что поддаюсь на все эти низкие провокации. Я не могла не чувствовать его запах – он об этом знал, – и запах этот рисовал в моей голове запретные картины. Еще хуже, что отныне я постоянно буду пытаться уловить этот аромат, стоит нам оказаться рядом. Я буду делать это интуитивно, и хоть ты включай логику, хоть нет. Экс-командир чуть качнулся, оставшись столь же близко, почти прошел своим носом по моей щеке, и жаль, что я посмотрела ему в глаза. Пыталась быть сильной, независимой, храброй, сделать вид, что мне все равно. Но его губы и мои разделял вшивый миллиметр пространства – это слишком близко, слишком для того, чтобы мыслить трезво. Чтобы вообще мыслить. Я не знала, сколько прошло времени – оно исчезло, – но мне пришлось признать, что я никогда никого не хотела так сильно, как того, кто стоял сейчас напротив. Я пропиталась его запахом, а он моим, после таких вещей рациональность уже никогда не включается в полной мере. Мы оказались очень даже «совместимы» – вот что он мне показал.