Поскольку он тоже был сыном старинного школьного приятеля конте, счет инженер выставлять не стал, и тесть Гвидо, по той же причине, отправил ему дюжину ящиков вина. Вспоминая эту историю, Брунетти незаметно поднялся на свой этаж. Вошел в квартиру, повесил пиджак на вешалку и направился в гостиную, откуда доносились голоса. Домочадцы сгрудились на диване перед телевизором. На экране люди в нарядах начала прошлого века сидели за длинным, богато сервированным столом. Гора фруктов на блюде, стоявшем по центру, была высотой с лошадь, а чтобы выстирать и отгладить скатерть – даже если предположить, что она когда-нибудь сможет высохнуть, – понадобился бы день работы и слаженные усилия целого штата домашней прислуги. – Downton Abbey, I presume?[78] – спросил Брунетти по-английски. Это замечание было встречено сердитым «Чш-ш-ш! Тише!» от всех троих. На экране дама внушительного телосложения, но, похоже, не столь впечатляющего ума, как раз заявила, что не привыкла к такому обращению, на что другая, сидящая напротив, ответила, что не нужно воспринимать это на свой счет – она никого не хотела обидеть. – И я тоже не хочу! С этими словами Брунетти повернулся и пошел в кухню ужинать. На следующее утро, придя на работу, он первым делом проверил электронную почту. Среди многочисленных служебных записок и отчетов, которые, была б его воля, отправились бы в спам, оказалось письмо от синьорины Элеттры. Во вложении – видеозапись с установленной в паркинге на Пьяццале-Рома камеры наблюдения, которая зафиксировала период перед нападением на Федерико д’Истриа. «Его автомобиль – седьмой в ряду», – сообщала синьорина Элеттра. Брунетти включил видеозапись. На экране отобразился фрагмент крытого паркинга: узкое пространство между серой цементной стеной и припаркованными к ней (носом или задом к стене) машинами. После короткого просмотра, в двенадцать тридцать пять по экранному времени, с краю припарковался еще один автомобиль. Водитель вышел, захлопнул дверцу и удалился. Запись перескочила к следующему временному отрезку – сработал встроенный датчик движения. Судя по часам в правом верхнем углу экрана, прошел час и двадцать две минуты. Другой мужчина приблизился к другому авто, открыл дверцу и сел. Выехал, пятясь, на проезжую часть и укатил. Еще через сорок две минуты что-то огромное вползло в зону видимости справа и все стало черным. Брунетти остановил видеозапись, отмотал с помощью курсора на минуту назад и снова включил. Как только наметилось движение, комиссар остановил кадр и присмотрелся. Что это за белые палки, да еще такие огромные? А потом – черный круг… Он тронул мышку, и вся сцена повторилась еще раз. Но понять, что это, комиссар так и не смог. Поэтому он взял телефон и набрал номер синьорины Элеттры. Когда она ответила, Брунетти спросил: – Что это такое? – Черная защитная крышечка от фотоаппарата. Ею закрыли линзу камеры наблюдения. – А эти странные белые палки? – Пальцы, – ответила она, но Брунетти и сам уже догадался – прежде чем успел закончить вопрос. – Белые – потому что в перчатках? – Да. – Спасибо, – сказал комиссар. – Что-то еще? – Как видите, машина д’Истриа стоит задним бампером к стене. Когда он открыл багажник, а это случилось минут через пятнадцать, на него напали. Багажник оставался открытым, до тех пор пока не приехала скорая. – Есть новости из больницы? – поинтересовался Брунетти. – Я звонила им в восемь, и мне сказали, что пациент отдыхает в палате. – Я подожду до десяти часов и позвоню его жене, – произнес комиссар и задал новый вопрос: – В котором часу на него напали? – В службу спасения позвонили без двух минут три, то есть через двадцать минут после того, как кто-то закрыл камеру. – Что было у пострадавшего с собой? – спросил Брунетти. – О чем конкретно идет речь? – Рядом с ним что-нибудь нашли? Портфель, сумку? – Минутку, я проверю, – отозвалась синьорина Элеттра. Пауза была короткой. – Да, спортивную сумку с двумя теннисными ракетками. – Спасибо! – сказал Брунетти и тут же добавил: – Пожалуйста, постарайтесь узнать, не подвозило ли такси примерно в то же самое время женщину от станции «Академия» к Пьяццале-Рома. – Женщину? – переспросила синьорина Элеттра. – Да. – Я поняла, – сказала она. – Постараюсь это выяснить. И секретарша прервала соединение. Если тот, кто напал на Фредди, достаточно изучил его привычки и видел, как он выходит с теннисными ракетками, лежащими в сумке, вывод напрашивался сам собой. В теннис венецианцы обычно играют на материковой части, значит, Фредди направлялся в гараж на Пьяццале-Рома. Может, он встретил друга и они посидели в баре или кафе, или ему пришлось подождать трамвайчик, или он просто решил пройтись: сколько угодно поводов задержаться в пути, чтобы кто-то другой успел его опередить и приехать в гараж раньше. Главное – знать, куда направляется объект, и быстро перемещаться по городу. Брунетти еще раз набрал номер синьорины Элеттры. – Необходимы еще видеозаписи из этого паркинга. С этой камеры и со всех других, которые показывают тот участок, где машины заезжают и выезжают. И с тех, которые направлены на выходы из лифтов и лестниц нужного нам этажа. Возможно, мы ищем женщину, которая попала в поле зрения одной из этих камер, но к машинам не подходила. Которая осмотрелась и ушла. И которая была в гараже в день нападения и, если нам повезет, в интересующее нас время. Подумав немного, комиссар спросил: – Какая формулировка указана в судебном ордере? – Нам должны быть предоставлены видеозаписи, – быстро ответила синьорина Элеттра. – С камер, ведущих съемку территории, на которой припаркован автомобиль жертвы. – После паузы она продолжила: – Обожаю язык закона. Проигнорировав ее последние слова, Брунетти сказал: – Хорошо! Напомните владельцам паркинга эту формулировку и попросите записи за последние три недели. – Кому-то нужно будет их просмотреть, – сказала синьорина Элеттра. Ее ответ навел Брунетти на новую мысль. – Ваша забастовка окончена? Она засмеялась. – Да, с сегодняшнего утра. – Почему? – Кто-то из сотрудников Альвизе в свободное время перечитал свидетельские показания протестующих, а потом и расспросил их лично. И выяснилось, что один из них заснял на видео, как «жертва» спотыкается о шест, к которому крепился плакат. Брунетти, прекрасно знакомый с ее манерой подачи информации, понял: грядет финал. – А на заднем плане – Альвизе, метрах в трех от упавшего. Еще нашли двоих, тех, кто был вместе с парнем, что снимал, и они тоже подтвердили: их товарищ споткнулся, упал и ударился головой. – Вот вам и жестокость полицейских, – сказал Брунетти. – Означает ли это, что Альвизе восстановлен в должности? – С сегодняшнего дня. Лучше и придумать невозможно. – Это почему? – Тетушка вчера забрала Франческу Сантелло домой, в Удине. Я уж и не знала, к какой работе приспособить Альвизе… – А что отец девушки? – спросил комиссар. – Позвонил мне, как только посадил дочь и ее тетю на поезд. Сказал, что театральные служащие перешептываются – не уточнил, о чем именно, но мы и так догадываемся, – и он хочет, чтобы Франческа побыла за городом, пока все не утрясется. Приятно было сознавать, что эта девушка если и не в полной безопасности, то хотя бы далеко от Венеции. – Почему бы не поручить Альвизе просмотреть записи с паркинга? – предложил Брунетти. Синьорина Элеттра на время затихла, и он подождал, пока она оценит трудность этой задачи для такого исполнителя. – Хорошо, – сказала наконец секретарша. – Это он сможет. – Видеоматериалы перешлют на ваш компьютер или их кто-то принесет? – спросил комиссар. Она вздохнула или ему это послышалось? – Перешлют на компьютер, комиссарио! – Сможете организовать Альвизе рабочее место для просмотра? – Ассистент Боккезе в отпуске. Может, Альвизе разрешат воспользоваться свободным рабочим местом и компьютером? Он ему симпатизирует. – Кто из них симпатизирует Альвизе – Боккезе или его ассистент? – машинально уточнил Брунетти, которого живо интересовали все альянсы в квестуре. – Боккезе. – Отлично! Почему бы вам не спросить сначала у него, чтобы Альвизе смог начать, как только поступят записи? – Слушаюсь, дотторе! Сейчас же ему позвоню! И синьорина Элеттра прервала разговор. Было время, в самом начале его карьеры, когда, если нужно было разыскать кого-то в городе, приходилось обзванивать гостиницы и пансионаты и описывать внешность этого человека, а если такие сведения имелись, то и его национальность. Около сотни заведений гостиничного типа – сто звонков. Теперь же найти кого-либо в паутине отелей, арендуемых квартир, круизных судов, пансионов, гостиниц типа «кровать и завтрак», легальных и нелегальных, не представлялось возможным. Одному Господу известно, сколько их в Венеции, где они расположены, кто ими управляет и сколько там сейчас постояльцев. «Эта женщина может быть где угодно», – подумал Брунетти. Вытянувшись в кресле и закинув руки за голову, он утонул в размышлениях. Желания… Жестокость… Флавия попыталась объяснить ему что-то о поклонниках и их странных порывах, но Брунетти не усматривал в этом агрессии: им всего лишь хотелось заслужить хорошее отношение со стороны того, кем они восхищались. А кому этого не хочется? Или, может, жизнь слишком щедра к нему? Единственная женщина, которую он желал так, что мысль о невозможности заполучить ее причиняла ему физическую боль, – это Паола, с которой они поженились и которая теперь была частью его самого. Он желал наилучшего ей и их общим детям. Уже и не вспомнить, кто из философов дал такое определение любви, однако ничего лучше Брунетти не слышал.