Реми же просто показал большой палец. – Однако до сентября Анжела еще встречалась с Олегом, уже имея отношения с Дювалем, – уточнил Алексей. – Надо нам побольше разузнать об этом периоде ее жизни. С кем она еще общалась, кроме Дюваля и Олега? Кто находился в ее орбите? Кому она могла причинить зло? – Да такое, что ей до сих пор страшно о нем вспоминать… – задумчиво проговорила Ксюша. – Детей у Франсуа Дюваля вроде не было, как сказали братья, – напомнил Алексей. – Был ли он женат до Анжелы? Развелся? Может, овдовел? Они не знают. – Вот что, камрады, – решительно проговорил Реми. – Побеседую-ка я с Этьеном Пасье. Думаю, он охотно раскошелится на дополнительную работу генеалогов. Гипотеза, что Дюваль мог овдоветь незадолго до свадьбы с Анжелой, нанесла чувствительный удар моему воображению, – и он недобро ухмыльнулся. – Там, в квартире Анжелы, еще целый пакет с фотографиями разных мужчин, ты не забыл? Со всеми у нее были отношения. И черное дело, возможно, вовсе не с Дювалем связано, – заметила Ксения. – Давайте действовать по порядку, – произнес Алексей. – Сначала узнаем об окружении Дюваля, а там уж, если ничего не обнаружится… – Между прочим, она говорила про лук Амура, – вспомнил Реми. – А вдруг она увидела в отеле кого-то из своих старых привязанностей? И у нее всколыхнулись былые чувства? Типа Купидон пронзил ее сердце стрелой… Так ведь могло случиться? Хорошо бы узнать, о ком речь. – Минуточку… Минуточку, мальчики, у меня тут мысль возникла… А что, если L’arc de Cupidon вовсе не лук Амура? – А что же? – хором спросили «мальчики». – Я кое-что вспомнила… Я иногда читаю блоги об уходе за лицом… Так вот, l’arc de Cupidon, это форма рта… Точнее, вот что, – и Ксюша обвела пальцем V-образную линию своей верхней губы. – Арка Купидона это называется, поняли? – посмотрела она на мужчин. – То есть «лук Купидона» вовсе не лук и вовсе не Купидона, а вот эти два холмика на губе? – переспросил для верности Алексей. Ксюша кивнула. Все же Кис открыл поисковик, завел слова «арка купидона» и прочитал текст. – Смотри-ка, и впрямь… «Арка Купидона» – V-образная линия изгиба в центре внешней каймы верхней губы в пределах фильтрума», – прочитал он вслух. – Выходит… – задумчиво проговорил Реми, – выходит, камрады, Анжела узнала кого-то в отеле по специфической линии губы! – Кого-то из прошлого, – уточнил Алексей. – Демона-мстителя… – прошептала Ксюша, которой вдруг стало страшно. – Ксю, не нагнетай. Разберемся. Значит, завтра ты встречаешься с девочками и, если удастся, с дядей Колей, – произнес Кис и встал. – А ты, Реми, говоришь с Этьеном Пасье о наших догадках. Посмотрим, захочет ли он заплатить спецам по генеалогии, чтобы развеять – или подтвердить – наши подозрения. * * * Анжела взяла себя в руки довольно быстро. Это было совсем несложно: как все люди, привыкшие актерствовать, она даже в минуты сильных эмоций отлично понимала, как выглядит, как ее воспринимают другие, и умела откорректировать их внешнее проявление: усилить напор или умерить, добавить какой-то нюанс (например, мимолетную печальную улыбку к слезам). Иными словами, Анжела никогда не предавалась эмоциям настолько, чтобы перестать себя контролировать. Собственно, сейчас из сильных эмоций был только страх, который вызвали в ней слова Аборигенки. Но он даже помог ей сконцентрироваться на главном: на отъезде. Срочно, немедленно улететь домой! Любой ценой! Именно поэтому она перезвонила сыновьям и сказала, что помощь ей не нужна, она справится сама. Иначе бы ей пришлось ждать, пока они прибудут, потом оформят необходимые документы – и все это время торчать там, в этом проклятом отеле, вблизи которого где-то обитает Аборигенка. Тогда как без сыновей Анжела, в образе обезумевший от горя вдовы, могла безраздельно пользоваться правом на истерику и на снисхождение к ней со стороны персонала. Поэтому, дрожа и глядя огромными, полными слез и горя глазами на администратора, она вынудила его взять на себя не только хлопоты по вызову полиции и врачей, но и переговоры с похоронным бюро, которое отправит тело Антона в Москву, как только будет проведено вскрытие. А полиция, демонстрируя гуманность местных властей, дала Анжеле разрешение улететь. В этом отеле останавливались супербогатые люди, и отношение к ним за десятилетия сложилось особенное, подобострастное и преданное. Впрочем, у этой любезности имелась и другая причина, вполне очевидная: Анжелу жаждут сплавить подальше отсюда, да побыстрее, чтобы замять происшествие. Ее слова об убийстве явно были вызваны шоком; к тому же мадам, как и ее супруг, перегрелась на солнце. Подобная версия устраивала всех: и дирекцию отеля, и полицию. Ближе к ночи Анжела и сама начала думать, что ей все примерещилось. Расслабиться помогали мысли о наследстве, которое она скоро получит: они служили отличным противоядием против тревог. Роскошная квартира в Москве, особняк в престижном пригороде, вилла на Лазурном Берегу – боже, игра явно стоила свеч! Билет ей зарезервировали на первый же завтрашний рейс. Похоронный агент приехал к ней в отель – ведь мадам, пережившая такой страшный шок, сама не могла прибыть к нему в офис. Все оформили, она оплатила. Вещи Антона собрала в чемодан, отдала его похоронщику для отправки вместе с телом. У самой Анжелы были три своих чемодана, куда ей еще один! День четвертый На следующее утро, перед самым отъездом Анжелы в аэропорт, к ней явился полицейский офицер, сообщил: никаких следов яда или снотворного в организме ее покойного мужа не обнаружено. Скончался он от инфаркта, как и предполагалось, что, конечно же, немудрено при его весе да на жаре. Он вручил Анжеле официальное заключение о смерти – копия вместе с другими необходимыми документами будет приложена к багажу с гробом – и пожелал счастливого возвращения домой. После чего галантно поцеловал мадам ручку и отбыл. Отбыла в свою очередь и мадам. Завидев здание аэропорта, Анжела окончательно успокоилась. В Москву, домой! А там немножко отдохнуть, получить гроб, организовать похороны – и… И заняться самым приятным в мире делом: оформлением наследства. Не ожидала она, что так скоро Антон оставит ее вдовой, нет. Но тем лучше. Ждать даже не пришлось. Аборигенка… Собственно, о чем это? Какая Аборигенка? Что за бред Анжеле привиделся? Такой девицы в отеле нет! И никто ничего им не подсыпал в стаканы, ни снотворного, ни яда. Глюки у тебя, дорогуша, усмехнулась Анжела самой себе. Глю-ки. В аэропорту она отыскала ВИП-зал. Пока она перед входом в салон копалась в сумочке, ища карточку «Американ экспресс», ее слух уловил странную фразу. «…А потом я приду за тобой». Анжела замерла, боясь даже обернуться. Ее бросило в жар, а плечи мгновенно сковал парализующий холод. И все-таки она обернулась, преодолевая сопротивление тела. Однако никого не увидела. Вернее, вокруг были люди, пассажиры разных рейсов, они все торопились, разговаривали между собой, и никто из них на Анжелу не смотрел. Но, главное, она не увидела никого, похожего на Аборигенку. «Какие глупости лезут в голову! – сердито думала Анжела, входя в ВИП-зал. – С того света не возвращаются, хватит паниковать! Забудь!» – выговаривала она самой себе. В самолете, в салоне первого класса, она приняла таблетку успокоительного, запив его шампанским, и проспала едва ли не весь перелет. До приземления оставалось меньше часа, когда Анжела проснулась и поднялась, чтобы сходить в туалет. И вдруг заметила, как с ее колен соскользнул конверт. Маленький, розовый, несерьезный. Была б она мужчиной, решила бы, что это письмо от малолетки, начитавшейся любовных романов. Анжела наклонилась, подобрала конверт и чуть не упала, так сильно у нее закружилась голова: конверт не был заклеен, и в вырезе клапана виднелся карминовый цветок. Засушенный, плоский, но все равно с легкостью узнаваемый… Красная лилия, точно такая, как была у Аборигенки в волосах. Анжела бросила конверт на пол, будто он жег ей пальцы. Уцепившись за сиденье, она с трудом поднялась – и рухнула обратно в кресло. Однако тут же, несмотря на сильное сердцебиение, приподнялась и стала внимательно рассматривать пассажиров. Насколько она могла видеть, никого, похожего на Аборигенку, среди пассажиров не оказалось. Или она сидела в другой части самолета, в экономклассе? Первым порывом Анжелы было вскочить, пройтись по коридору, чтобы рассмотреть всех пассажиров. Однако она передумала: смысла в этом не имелось никакого. «Привет» от Аборигенки она получила. А уж сама она доставила его по назначению или попросила кого-то из пассажиров – разве это что-то меняет? Значит, ничего ей не примерещилось на жаре. И слова, что Антон не проснется, действительно прозвучали. И другие, совсем недавно, в аэропорту: «А потом я приду за тобой». Анжела молитвенно сложила руки. Она в бога не верила, хотя в церковь ходила: нынче это было модно. «Господи, спаси и помоги! – горячо прошептала она. – Ибо грешна я… И демоница явилась мне отомстить!!!» Немного успокоившись, Анжела все-таки прошлась по коридору между рядами, но никого, хоть отдаленно похожего на Аборигенку, не увидела. «Спасибо тебе, Господи», – прошептала она и велела принести ей еще шампанского. Когда Даниэль увидел мать в проеме дверей, ведущих из багажного зала на выход, он поразился. Она выглядела совершенно больной. А когда Анжела двинулась к нему, он понял, что мать пьяна. Она еле переставляла ноги. Даниэль подхватил ее под руку, мать упала ему на грудь, обдав испарениями алкоголя. – Демоница… пришла… гы-ы-ы… – бормотала она, цепляясь за сына. Тут подоспел и Мика, который немного опоздал: с утра успел заскочить на студию и отдать распоряжения в связи с изменением расписания репетиций и съемок. Он намеревался прямо в аэропорту взять у матери документы на получение тела Антона, но увидел, в каком она состоянии. – Мама, пойдем, пойдем, тебе надо домой… Вот так, потихоньку, хорошо, переставляй ноги… Отлично, мама, отлично получается, ты молодец… * * * Реми с утра принялся докладывать Этьену Пасье о новых идеях сыщиков, а Ксения в это время позвонила Люсе, чтобы поговорить о дяде Коле. Она выбрала младшую сестру не случайно: старшая казалась ей более практичной и жесткой. Впрочем, возможно, это переглядушки Люси с Даниэлем, перехваченные Ксюшей, окрасили образ девушки в романтические тона. Как бы то ни было, позвонила она именно Людмиле и попросила о встрече. Разговору там на пять минут, сказать по правде, но Ксюше хотелось увидеть выражение ее лица, чтобы понять, не лжет ли. Однако в кафе, где назначили встречу, ее ожидали обе сестры. Оказалось, что девушки свободны с утра, поскольку съемки передвинули на вторую половину дня, и обе изъявили готовность ответить на вопросы Ксении. Обе так обе, не страшно. Девушки выглядели очень мило: одеты просто, короткие белые брючки и прямые короткие кофточки на пуговках – в красных тонах у Лидии, в синих у Людмилы; минимум макияжа. В этой одежде они казались очень юными, ни дать ни взять старшеклассницы. Разговор длился не дольше, чем распитие кофе. – Нет, дядя Коля нам не родственник, он папин друг. Да, папа просил его нас навещать и проверять, все ли у нас в порядке, – ответили они чуть не хором на вопрос Ксении. – А если вдруг что-то пойдет не так, то… – с вопросительной интонацией произнесла она. – То? – не поняли (или сделали вид?) сестры.