Повесть Благодарю всех, кто, сам того не зная, принял участие в создании этой книги. Спасибо вам за вашу деятельность и неравнодушное отношение. Спасибо больничным клоунам Василисе Ивановой из Вологды и Константину Седову. Спасибо поэту Екатерине Михайловой. Спасибо поисково-спасательному отряду «Лиза Алерт». Отдельное спасибо Григорию Сергееву, Ирине Воробьевой, Насте Boom Bap, Евгению Лапочкину, Алексею Булгакову, Анне Шипиловой, Ираклию Джапаридзе, Максиму Максименко. И конечно же спасибо маме за веру и поддержку. Без вас «Армаса» бы не было. Суббота Эпиграф к лету Я стою в штабе и наблюдаю за Ольгой. Клавиатура под ее пальцами стрекочет словно автоматная очередь. Принтер на столе выдает новую порцию ориентировок. Я беру одну в руки. Она еще теплая и чуть влажная от обилия краски. С фотографии на меня смотрит девочка. Золотистые глаза-блюдца, полные солнечных зайчиков, носик кнопочкой. Каштановые кудри кажутся теплыми и жесткими. Юркая лесная белочка. Из текста под фото узнаю, что у девочки имеется свежая царапина на щеке и синяк под коленкой. Подвижная личность. Лето только началось, а она уже успела вкусить его по полной. У меня щекочет в носу. Потому что вчера был День защиты детей, а они с братом потерялись в лесу. Брату девять лет, ей – шесть, их зовут Вова и Аня Коваленко. Поиски ведутся без малого двадцать шесть часов. Сутки. Одни. Я так долго рассматриваю листовку, что кажется совсем родной эта девчонка, убежавшая из дому в красных туфлях без каблуков, джинсовом комбинезоне и повязанной на поясе розовой кофте. Ольга кричит в трубку, что в лес выдвигается новая группа и с ней – Суворов. И через минуту я вижу его самого. В компании с Клюквой, Сэмом и Максимом он идет к штабной «газели». Замечает меня, но не удивляется. Мыслями он давно уже там, в лесу, ищет девочку чуть больше метра ростом и ее брата. – Можно с вами? – кричу я и умоляюще смотрю на Суворова. На секунду он замирает. Считывает с моих серо-голубых информацию. «Пожалуйста… Может быть, в последний раз…» – транслирую я мысленно. И не рассчитываю на успех. Это же Суворов. Он непоколебим, как Эверест. Уже отвернувшись, он бросает мне: – Рядом. Спасибо. Толку от меня гораздо меньше, чем от поисковой собаки. В машине еще люди. Я не знаю никого, кроме Объекта. Он радуется мне, как щенок. Обнимает за плечи пухлыми теплыми руками, которые еще пахнут беляшами. Шарит по карманам и достает древний шоколадный батончик. Такой раритет даже есть опасно. Но я покорно грызу. Он считает, что чем я больше ем, тем здоровее становлюсь. Совсем как мама. Следом сует мазь от комаров и рассказывает о новых потеряшках. Рядом с Объектом я везде чувствую себя как дома. Он неуклюжий, шумный и очень добрый. Редкие жилые дома мелькают за окнами газели. Кончается одна зона риска – город, начинается другая – лес. «Газель» останавливается на поляне. Вместе со всеми я выскакиваю наружу. Здесь разбит выездной штаб – станция, палатки, антенна связи. Вокруг много людей – местные, МЧС, волонтеры. Воздух наэлектризован от напряжения и надежды на лучшее. Пока я осматриваюсь, Суворов уже освоился – сменил усталого и грустного координатора, получил всю важную информацию и изучает на карте отработанные квадраты. Подъезжают новые поисковые экипажи. Это наши, добровольцы поискового отряда «Армас». – Где родственники? – спрашивает Суворов. – Мать в больницу увезли, – отвечают ему. – Здесь прадед. Неподалеку стоит старый мужчина, белый, как лист бумаги, и прямой, словно гвардеец королевской армии. Размеренно и четко, в который уже раз, он описывает произошедшее. Вову и Аню, как водится летом, привезла мать, они играли и озорничали. Пошли к соседке кормить кроликов. И не вернулись назад. В конце прадед добавляет: – Я знаю, я виноват. Но как же за ними уследить, угнаться… Мне неимоверно хочется подойти, взять его за руку и сказать, что все будет хорошо. По-другому и быть не может… Деревню и прилегающие территории прошерстили вчера, опросили и соседку с кроликами. Благо желающих помочь поискам очень много. Вокруг нас сомкнул еловые лапы лес. Повезло еще, что не смешанный. Еловый лес прозрачный, и кустов не так много. Людей в цепь прочеса можно расставлять на широком расстоянии. Я слушаю переговоры в рациях и отбиваюсь от комаров. Видимо, репелленты у Объекта тоже старые. Суворов делает пометки на карте; он выглядит таким собранным, сконцентрированным на задаче. Но я замечаю его тревожные взгляды. Уже жалеет, что взял. Нужно выпить таблетку, и я незаметно давлюсь ею в стороне. Как мне кажется, незаметно. Но он щелкает меня по носу и говорит: – Зеленый цвет лица не скроешь. Марш в машину. Точно жалеет. Это действительно последние поиски в моей жизни. – Может, это маскировка, – ворчу я под нос, не двигаясь с места. – Ты думаешь, одному тебе можно мерзнуть во имя кого-то? К вечеру холодает значительно. Усталые поисковики сбиваются вокруг костра. Они давно отработали свои квадраты, но не разъезжаются. Я даже знаю, о чем они думают. «Как я могу вернуться и спать в теплой постели, если знаю, что где-то в лесу бродит ребенок. Ребенок. Ты представляешь?!» – так говорила мне Клюква. Так живут они все. Растираю руки и трусь заледеневшим носом о воротник кофты. Все-таки июнь – лишь эпиграф к лету. Зато я на свободе. Впервые за долгие-долгие дни нахожусь на улице. Это счастье – не натыкаться глазами на белые стены, составляющие твой мир. С благодарностью вдыхаю воздух. И тут же обрываю вдох. Все так относительно. Место, где я почувствовала себя вольготно, стало тюрьмой для ребятишек. Лес – он не друг. Он слишком хитрый и опасный, чтобы им быть. – Найдена розовая кофта, – оживает рация. Пространство вокруг нас накаляется и замирает. Я вижу, как пульсируют жилки на висках Суворова. Как врач хватает за руку прадедушку ребят. Тошнота подкатывает к горлу, я вся обращена в слух. Мы ждем. Пять минут, десять… Это может длиться часами. Мы перестаем надеяться, когда из рации раздается: – Найдены. Живы! Слезы непроизвольно льются из глаз, я безжизненно болтаюсь на руке у Суворова. Он улыбается. Он так редко улыбается.