Глава 1 Ритуал Глава 2 Суровый мир Глава 3 Погоня Глава 4 Ловушка Глава 5 Кем я стала? Глава 6 Куда ведут хозяйские покои Глава 7 Кровавый Фрей Глава 8 Так из какого ты королевства, Олеся? Глава 9 Выяснение отношений Глава 10 О пользе совместного отдыха Глава 11 Сокровищница Глава 12 Расплата Глава 13 Купание красного невампира Глава 14 Королевский прием Глава 15 Переход Глава 16 Свет и сумрак Глава 17 А давайте обклеим эту хрень какой-нибудь фигней Глава 18 Что нам стоит дом построить Эпилог * * * Аромат тьмы Глава 1 Ритуал Создал Бог землю, а дьявол ему назло создал океан. Создал Бог солнце, а дьявол ему назло создал тьму. Создал Бог юриста, а дьявол подумал немного и создал… еще одного юриста. (байка) Незнание закона не освобождает от ответственности, а вот знание — да! (поговорка) Небольшой сумрачный зал явно давно заброшенного храма освещают лишь несколько свечей и пара факелов, закрепленных в настенных кованых зажимах в виде жутковатых, скрюченных, когтистых рук. Пламя дрожит, нещадно коптит, но черный дым быстро разгоняет ветер, свободно гуляющий по точно древнему, очень древнему храму. Вон все стены в трещинах, полы под толстым слоем песка, который намело сюда изо всех щелей и высоких узких дверных проемов. От дверей только ржавые петли и остались. За древними стенами царит ночь, тихая, нарушаемая лишь шелестом деревьев да стрекотней насекомых. В центре храма возвышается внушительный алтарь, то что это именно он ошибиться невозможно. И не потому, что сплошь покрыт рунами и буквально пульсирует скрытой в нем энергией, а потому что прямо сейчас на нем лежат две обнаженные девушки. Обе красивые, молодые, даже юные, лет двадцати, наверное. И словно две стороны одной медали, темной и светлой. Неотразимая красота первой меня поразила: овальная форма лица с правильными, благородными чертами; фарфорово-гладкая, белая кожа; иссиня-черные волосы темной волной стекают с грубого каменного «ложа» до пола; черные дуги бровей и пушистые ресницы подчеркивают большие, чернильно-черные глаза… из которых будто сама бездна наблюдает за происходящим. Идеальные черты лица неподвижны, даже аккуратные ноздри изящного носа не трепещут. А вот губы, розовые, мягкие, чувственные, напряженно сжаты. Хотя обнаженное тело, будто напоказ выставленное в выгодном свете, полностью расслабленное. Вряд ли я видела хоть раз в жизни такие совершенные формы, скорее всего — нет. Чересчур гармонично и идеально «скроена» брюнетка. Уязвимая линия шеи, ключиц и изящных плеч; руки, которые, не знают тяжелого труда, с узкими кистями и тонкими запястьями. Небольшая, но при этом высокая упругая грудь с розовыми торчащими вершинками, узкая талия, округлые бедра, между которыми черный треугольник волос стыдливо прикрывает женскую суть. И ноги — недостижимая мечта любой топ-модели: длинные, ровные, с идеальными коленками и небольшими аккуратными ступнями. В общем, девушка во всех отношениях — мечта художника и модельного агентства. Рядом с ней на черном шелковом, судя по блеску ткани, покрывале лежит вторая девушка, тоже красивая, но по-другому. Золотистые волосы, заплетенные в толстые длинные косы, лежат вдоль тоже полностью обнаженного расслабленного тела. Кожа с золотистым загаром; очень милое, очаровательное личико с веснушками на слегка курносом носике и округлых скулах. Брови вразлет, густые и пушистые ресницы, осеняющие раскосые голубые-преголубые глаза, в которых словно небо отражается. И пусть фигура этой девушки не совершенна, как у первой: и бедра широковаты, и ноги коротки, грудь размера четвертого и тяжелая на вид, но, на мой взгляд, эта красотка гораздо привлекательнее, ближе, привычнее, приятнее. Я и сама такая… была… мое тело было, правда, попроще, не столь яркая. Я невольно сравнивала двух девушек: одну — само совершенство, но ледяную, далекую от всех и вся, словно созданную кем-то исключительно для поклонения; и вторую — хорошенькую, зато милую, земную и будто наполненную светом и теплом. Такой любуешься и душа радуется! Душа… Невольное восхищение девушками, каждой по-своему, быстро сменилось на страх и сомнения: ой, а они живые? Лежат неподвижно и в широко распахнутых глазах обеих абсолютная пустота. Присмотревшись, отметила, что девушки дышат. И что их занесло в это страшное место, на алтарь? Скорее всего мужчина, который стоит рядом с алтарем. Странный какой-то, в непривычной мне темной одежде: серая рубаха со шнуровкой на груди и свободными рукавами с зауженными манжетами, поверх нее плотный кожаный жилет до бедра, застегнутый на металлические пуговицы, кожаные потертые шорты до колена, из-под которых видны чулки грубой вязки, немного вытянутые на коленях. Но смешным это одеяние не выглядит. Похоже на старинные колет, кюлоты и шоссы, насколько мне известно. Завершают вполне средневековый наряд сапоги с коротким голенищем, в таких наверняка удобно ходить по горам и лесам. На талии, поверх колета, широкий пояс, на котором слева прикреплен небольшой кошель и длинный нож, стилет. А справа — другое оружие, побольше и подлиннее, я в нем совсем не разбираюсь. Кажется, что этот незнакомец сюда прямиком из дремучего средневековья попал, или ролевики реконструкцию делают. Жаль, но я точно знаю — это не так. Высокий, статный, брутальный брюнет с черными глазами и недельной щетиной на тем не менее красивом лице. Хотя и у него в глазах пусто и стыло, словно внутри все умерло, давно и безнадежно. Придвинув ближе к девчонкам свечи, отчего по стенам заметались причудливые, жутковатые тени, он неторопливо развернул лежавший на алтаре тряпичный сверток и достал из него чуть загнутый кинжал с прозрачной рукояткой, в которой что-то едва-едва светилось. О, неужели магия? Под пострадавшим от времени сводом храма зазвучал сильный, хрипловатый голос таинственного мужчины, вставшего в изголовье брюнетки, — гипнотически завораживающий речитатив. Попутно он рисовал на ее груди… руны — выводил их на коже острием кинжала, пуская кровь. Делал это неспешно, так, словно каждый жест, каждый хвостик сложнейших «иероглифов» отрепетирован и заучен до автоматизма. Затем, не отвлекаясь, он переместился в изголовье блондинки и повторил те же самые рисунки. Опять вернулся к первой девушке, не прекращая таинственную певучую речь. Я содрогнулась до глубины души, когда мужчина со всего маху вонзил кинжал между идеальных полушарий груди брюнетки, отчего та выгнулась и захрипела. Боже, она умирает! Дальше я в ужасе наблюдала, как рукоять кинжала наполнялась странной черной субстанцией, которая, словно кошмарный паразит, тягуче медленно, неохотно, покидала тело жертвы. Мужчина мгновение подождал, похоже, чтобы убедиться: вся ли чернота вышла? А у меня мелькнула странная мысль: может все не так как выглядит? Мне кажется? И этот злодей вовсе не злодей, а спаситель? Мелькнула и пропала, потому что в следующий миг кинжал вонзился уже в грудь солнечной блондинки, а чернота — или тьма? — из рукояти так же жутко начала стремительно перемещаться в ее тело. Девушка-солнышко выгнулась, захрипела, ее тело засветилось, затем забилось в конвульсиях. В нем явно шла какая-то борьба, встревожившая мужчину, — он резко выхватил из-за пояса второй нож и быстро, но предельно внимательно и тщательно начал рисовать еще руны на бьющемся в конвульсиях теле. Тембр его голоса стал глубже, как-то плотнее, как если он не призывал, а приказывал. Блондинка перестала биться в судорогах, ее тело обмякло, затем от него отделилось золотистое, призрачное отражение. Душа?.. Это она зависла над покинутым телом? Я всей сутью ощутила отчаянное страдание и боль изгнанной светлой души. Она пыталась коснуться груди, своей недавней физической оболочки, из которой торчала рукоять злополучного ритуального кинжала, правда теперь совершенно пустая — вся тьма впиталась в новое тело. Витая под потолком храма, я воспринимала творившееся внизу как фильм ужасов. Сочувствовала, соболезновала, тряслась от страха, но отстраненно, именно как происходящее на экране. Страшно, но где-то там. А тем временем изгнанная светлая душа пыталась пробиться обратно, отвоевать собственное тело, но изгнавшая ее тьма отторгала, обжигала, заставляла одергивать призрачные руки. Голос мужчины, который вновь передвинулся к изголовью брюнетки, звучал все громче, настойчивее, отдаваясь и внутри меня странным, тянущим зовом. Я даже невольно приблизилась, чуть-чуть подлетела к алтарю, поддавшись этому призыву-песне. Наконец, светлая душа окончательно осознала, что путь «домой» ей заказан, там обосновался кто-то гораздо более сильный, наглый, беспринципный и битва проиграна. И обратила внимание на неземную красотку, что по-прежнему лежала бездыханной рядышком, а ведь уже минута, наверное, прошла, как ее убил этот непонято кто: то ли спаситель, то ли черный жрец-извращенец. Смиренная душа решилась коснуться чужого тела, чтобы занять хотя бы его. Но то, что произошло дальше, похоже, не только я, но и призрачная душа не ожидала. Стоило ей коснуться тела брюнетки, как прекрасная, белоснежная кожа той вспыхнула кошмарными, пылающими самой тьмой рунами. А изгнанная душа не просто в ужасе, а в какой-то дичайшей инфернальной панике отпрянула от помеченного тьмой тела и кинулась прочь… мимо меня. Зато я познала значение слова «крик души». Душа убитой золотоволосой девушки не просто кричала, ее вопль ужаса меня оглушил, заставив растерянно наблюдать за тем, как она исчезает в неожиданно возникшей вспышке яркого света. Я поздно осознала, что от хорошего с воплями не удирают, надо бы и мне по-быстрому убраться из этого чудовищного места, в котором столь неожиданно и совершенно непредсказуемо очутилась. Но все произошедшее незадолго до этого настолько дезориентировало, что я действительно воспринимала происходящее как страшное кино, а не реальность. Я отвлеклась на чужую душу, за что и поплатилась. Голос жреца сильно, отчаянно громыхнул под сводами храма, а на меня будто удавку накинули — сдавили что есть силы и потянули вниз. И как совсем недавно, словно на убой овцу на веревочке, пусть я не менее отчаянно и громко сопротивлялась, потащили к телу брюнетки. Что я там недавно думала: неземная красота? Плевать! Только не туда! Только не в это тело, сплошь покрытое пылающими черными рунами, от которого приличная светлая душа в сумасшедшей панике удрала. Но кто б меня слушал?! Момент моего слияния с чужой физической оболочкой оказался настолько шокирующим событием, что лишил последнего — сознания. — Лесира, можно напоследок я возьму это тело? — будто сквозь вату донесся до меня глубокий голос жреца, совершенно безэмоциональный, бесстрастный и бездушный. Из забытья меня выдернул не его жуткий, ледяной голос, а ощущение… будто мне на бедро легла теплая ладонь. Мне? На бедро? Но пока мои мысли и чувства пытались прорваться сквозь странную вязкую муть, кто-то рядом со мной продолжал разговор. — Не смей к ней прикасаться! — злобно рыкнул неожиданно звонкий девичий голосок. — Но почему? Ты давала зарок вечной девственности, чтобы усилить свою магию, а этому телу невинность больше ни к чему! — ледяной, бесстрастный, даже немного флегматичный голос жреца совершенно не сочетался с омерзительным содержанием слов. — Потому что я так сказала! — мне почудилось, что рядом взревела сама бездна, столько ярости и злобы было в этом звонком, но исковерканном интонацией голосе. Ей парировал на самую капельку более эмоциональный, в виде толики злости, голос жреца: — Ты — моя пара! Я отдал тебе все, что имел. Жизнь! Душу! Титул! И свои земли! Ради тебя я отказался от всего, убил семью и друзей! Так почему ты отказываешь мне в столь малом — лишить невинности твое бывшее тело? Хоть напоследок насладиться его жаркой глубиной… — Элиан, ты как маленький, право слово! — хрустальным перезвоном ответил ему женский смех. И как она так может: сначала реветь, подобно бездне мрака, а потом звенеть весенним ручейком? — Нет, просто на пути к могуществу и власти ты забыла, что я, прежде всего, мужчина. Твой истинный, твоя пара. И слишком долго не имел права взять свое, — в мужском голосе скользнул оттенок горечи и усталости. — Элиан, я запрещаю тебе прикасаться… к ней. Во-первых, ты мой! А это тело уже чужое! Хоть и во-вторых, но еще более важно, в нашем мире, даже в самой глухомани, все слышали про Черную Лесиру-Девственницу! И ни у кого не должно закрасться и толики сомнения, что она — не я. Ты понял меня? — Тогда ты согласишься, наконец, стать полностью моей? — глухо, совершенно пустым голосом настаивал мужчина. — Тогда я снова буду свободна! От зароков, клятв и долгов! От всего! — И от меня? — Клянусь Тьмой, я не понимаю, что такого в этом действе, что ты… да и все на нем помешаны? Грязный, примитивный акт. По сути, не несет ничего полезного, кроме размножения…