– Да, сто тысяч франков. Маловато, конечно, но сейчас трудные времена. У меня очень большие расходы. Если бы ты знал, какой у меня бюджет… Бюджет солидного города. Ганимар встал. Нависшие над ним тучи рассеялись. Он подумал еще несколько минут, мысленно пробежался еще раз по делу, отыскивая в нем слабые звенья, а потом, уже не сдерживая искреннего восхищения ценителя, сказал: – Счастье, что ты один такой на свете. Будь вас десяток, нам, полицейским, пришлось бы прикрыть свою лавочку. Арсен Люпен со скромной улыбкой ответил: – Надо же было как-то развлечься. Свободного времени у меня много… К тому же провернуть это дело можно было только в тюрьме. – Но тебе предстоит судебное разбирательство – прокурор, адвокат, хлопоты. Мало тебе развлечений? – Я решил не присутствовать на суде. – Ха-ха-ха! – Я не буду присутствовать на суде, – спокойно и твердо повторил Люпен. – Неужели? – Неужели я останусь спать на этой гнилой соломе? Обижаешь. Арсен Люпен находится в тюрьме ровно столько, сколько считает нужным, и ни минутой больше. – Может, разумнее в нее не попадать? – не без язвительности поинтересовался Ганимар. – Господин комиссар иронизирует? Господин комиссар вспомнил, что имел честь меня арестовать? Но дело в том, мой глубокоуважаемый друг, что даже ты и уж тем более твои коллеги не задержали бы меня, если бы в ту критическую минуту я не был поглощен другим, гораздо более для меня важным. – Признаться, я удивлен. – На меня смотрела женщина, Ганимар, а я ее полюбил. Вдумайся, насколько это серьезно: на тебя смотрит женщина, а ты ее любишь. Клянусь, остальное меня не занимало. И вот я в тюрьме. – И довольно долго, позволю себе заметить. – Сначала я хотел все забыть. Не смейся: все было так чудесно, я до сих пор, вспоминая, полон нежности… И потом у меня немного расстроились нервы. Ох уж эта наша лихорадочная жизнь… Имей в виду, что время от времени нужно проходить лечение одиночеством, и тюрьма – самое подходящее место для такого лечения. Но курс лечения Санте в самом строгом режиме подошел к концу. – Арсен Люпен, – строго одернул его Ганимар. – Хватит болтать попусту. – Комиссар Ганимар, – ответил ему Арсен Люпен, – сегодня у нас пятница. В следующую среду я приду выкурить сигару к тебе на улицу Перголез, в четыре часа дня. – Буду тебя ждать, Арсен Люпен. Они обменялись теплым рукопожатием, как старые друзья, знающие друг другу цену, и старый полицейский направился к двери. – Ганимар! Инспектор обернулся. – Что такое? – Ты забыл свои часы, Ганимар. – Часы? – Да. Они почему-то ошиблись карманом и оказались у меня. Арсен протянул часы и извинился: – Прости, пожалуйста. Дурная привычка. Если у меня отобрали часы, это не значит, что я должен отбирать твои. Тем более что у меня здесь есть хронометр, и мне его совершенно достаточно. Арсен Люпен достал из ящика золотые часы, тяжелые, солидные, с такой же солидной золотой цепочкой. – А эти из чьего кармана? – полюбопытствовал Ганимар. Арсен Люпен небрежно взглянул на инициалы. – Ж. Б. Хм, кто бы это мог быть? Ах да, вспомнил! Мой следственный судья. Милейший, однако, человек… Побег Арсена Люпена Арсен Люпен только что отобедал и достал из кармана отличную сигару с золотым ободком. Он смотрел на нее, предвкушая удовольствие, и тут в двери заскрежетал замок. Заключенный едва успел спрятать сигару в ящик, как надзиратель уже вошел в камеру и объявил, что ведет его на прогулку. – Я ждал тебя, милый друг, – весело отозвался Арсен Люпен, как всегда в прекрасном расположении духа. И вышел вслед за тюремщиком в коридор. Как только они скрылись за углом, двое мужчин вошли в камеру и принялись тщательно ее обыскивать. Это были комиссар Дьези и комиссар Фоланфан. Пришло время покончить с вопиющим безобразием: Арсен Люпен продолжал общаться с внешним миром! Он поддерживал связь со своими сообщниками! Не далее как вчера в «Гранд журналь» появилось его письмо, адресованное сотруднику, ведущему судебную хронику. Месье, в статье, появившейся на днях, вы изволили употребить в отношении меня недопустимые выражения. Я намерен потребовать у вас удовлетворения еще до того, как против меня начнется судебное разбирательство. Позвольте засвидетельствовать самое почтительное уважение, Арсен Люпен. Почерк не вызывал сомнения. Значит, узник имел возможность отправлять письма. Значит, он получал их. Значит, узник готовил побег и сообщал о нем в крайне дерзкой манере. Терпеть такое было невозможно. Следственный судья и сам префект полиции господин Дюдуи прибыли в тюрьму Санте, чтобы лично обсудить с ее начальником те меры, которые необходимо будет предпринять. Для начала господин Дюдуи отправил двух своих помощников обыскать камеру узника. Дьези и Фоланфан подняли каждую плитку, развинтили кровать, проделали все, что полагается проделывать при обысках, и ничего не нашли. Он готовы были отказаться от дальнейших поисков, но в эту минуту прибежал запыхавшийся надзиратель и сказал: – Ящик стола! Когда я входил, он закрывал ящик стола! Полицейские заглянули в ящик. – На этот раз угорь у нас в руках! – воскликнул Дьези. Фоланфан остановил его. – Только ничего не трогай, паренек, начальник сам разберется… – А какая сигара!.. – Гаванская. Пошли к шефу. Две минуты спустя ящик осматривал префект полиции Дюдуи. Сначала он достал из ящика стопку вырезок об Арсене Люпене из «Аргус де ла Пресс», потом табакерку, трубку, папиросную бумагу и две книги. Он посмотрел на названия. Одна на английском языке – Карлейль, «Герои, почитание героев и героическое в истории», вторая на немецком – прелестный «эльзевир» в кожаном переплете: «Руководство» Эпиктета, издано в Лейдене в 1834 году. Пролистав книги, префект убедился, что на каждой странице что-то подчеркнуто, поля исписаны. Что это? Шифры? Или пристрастное чтение? – Мы тоже все изучим с особым пристрастием, – решил он. Осмотрел табакерку, трубку. Потом взял сигару. – Черт! А нашему другу неплохо живется! – воскликнул он. – Не что-нибудь, а «Генри Клей»! Жестом заядлого курильщика он поднес сигару к уху, чтобы послушать, как она шуршит. И с удивленным восклицанием тут же поднес ее к глазам. Сигара оказалась не так уж туго свернута. Префект присмотрелся и увидел между табачными листьями папиросную бумагу. С помощью булавки он бережно извлек рулончик толщиной в зубочистку. Записка. Развернул ее – почерк был женский, бисерный. Корзину подменили. Восемь из десяти готовы. Нажмешь ногой, откроется люк. Каждый день с двенадцати до шестнадцати. ЛС будет ждать. Но где? Ответьте немедленно. Будьте спокойны, ваша подруга бдительна. Префект Дюдуи подумал секунду и произнес: – Все более или менее ясно… корзина – это фургон… восемь отделений… От полудня до четырех часов… – А что за ЛС, который будет ждать? – ЛС – сокращение, подразумевается автомобиль. Спортсмены оценивают мощность мотора в лошадиных силах. 24 ЛС – автомобиль, который стоит двадцати четырех лошадей.