Бёртон бросил на пол позеленевшую монету. – Ты обманула меня! Я дал тебе два бакса! – А у тебя винтажная монета… – начала было Ару. Но Ариэль перебила её: – Мы знаем, что ты врёшь, Ару Ша. Ты самая настоящая лгунья! И когда начнётся учеба, мы всем расскажем. У Ару внутри всё сжалось. Когда месяц назад она только пришла в дневную школу Августа, у неё ещё были какие-то надежды. Но все они очень быстро испарились. В отличие от других учеников, её не привозили к школе на чёрной блестящей машине. У неё не было дома на пляже, своей комнаты для занятий или застеклённой террасы. И она сама прекрасно понимала, что её спальня выглядит, скорее, как чулан, страдающий манией величия. Зато Ару отличалась прекрасным воображением и всю жизнь только и делала, что фантазировала. Каждые выходные в ожидании мамы с работы она выдумывала историю, в которой та представлялась то шпионкой, то принцессой в изгнании, то колдуньей. Мама жаловалась, что терпеть не может командировки, но они необходимы, чтобы держать музей на плаву. И то, что она забывала про некоторые вещи, например, про шахматный турнир, в котором участвовала дочь, или про уроки пения, так это не потому, что ей было наплевать на Ару – просто она разрывалась между мировыми войнами и искусством. Так вот и получалось, что, когда Ару о чём-то спрашивали ребята в школе Августа, она тут же выдумывала историю. Она и себе самой всё время их рассказывала: про города, в которых никогда не бывала, про блюда, которые никогда не пробовала. Если она приходила в школу в смятых туфлях, то это, конечно, из-за того, что старые отправили ремонтировать в Италию. Она научилась мастерски, как все, изгибать бровь и намеренно неправильно произносить названия магазинов, где покупала одежду: французский «Тар-Жей» или немецкий «Вал-Махрт». Если это не срабатывало, она ухмылялась и говорила: «Вы просто не знаете этого бренда». Так ей казалось, что она вписывается в компанию. Какое-то время враньё срабатывало. Её даже пригласили провести неделю на озере вместе с Поппи и Ариэль. Но Ару сама всё разрушила, когда её поймали с поличным на парковке. Ариэль спросила, какое авто её. Девочка показала на одну из машин, и Ариэль поджала губы. «Забавно. Это автомобиль нашего водителя». И сейчас она так же презрительно улыбалась, глядя на Ару. – Ты говорила, у тебя есть слон, – сказала Поппи. Ару сделала жест в сторону каменного слона. – Да, есть! – Ты утверждала, что его спасли и вывезли из Индии! – Ну, мама сказала, он был эвакуирован из храма, так что, образно говоря, его и правда спасли. – А ещё ты сказала, что у тебя есть заколдованная лампа, – сказала Ариэль. Ару заметила красный огонек на телефоне Бёртона, он горел и не мигал. Бёртон записывал её! Она запаниковала. А что, если он выложит видео в Интернет? Можно было надеяться только на два исхода. Первый: Вселенная всё-таки сжалится над ней, и она вспыхнет огнём на пороге своего класса. Второй: она сменит имя, отрастит бороду и пустится в бега. Или же… чтобы совсем избежать позора… Можно показать им кое-что невероятное. – Заколдованная лампа существует, – сказала она. – И я вам это докажу. Глава 2 Упс На часах было 16.00, когда Ару и трое её одноклассников вошли в зал Богов. Четыре часа дня – это время похоже на подвал дома. Скажете, притянуто за уши? А вы представьте себе его: цемент, положенный на голую землю, недоделанные, дурно пахнущие помещения и деревянные перекрытия, отбрасывающие резкие тени. Почти дом, но не совсем. Вот и с 16 часами так же. Вроде бы день, но уже не совсем. Близок вечер, но ещё не полностью. Магия и кошмары любят приходить в такие вот неопределённые часы. – Кстати, где твоя мама? – спросила Поппи. – Во Франции, – ответила Ару, стараясь не опускать глаз. – Я не могла поехать с ней, потому что надо присматривать за музеем. – По-моему, она опять врёт, – хмыкнул Бёртон. – Конечно, ведь она больше ничего не умеет, – подтвердила Ариэль. Ару обхватила себя руками. Она много чего умела, только никто этого не замечал. У неё была прекрасная память, позволявшая запоминать всё с первого раза. А ещё она хорошо играла в шахматы и могла бы даже поехать на чемпионат, если бы Поппи и Ариэль не сказали ей: «Никто не ходит на шахматы, Ару. И тебе не стоит». И тогда девушка вышла из команды. Раньше она хорошо выполняла тесты. Но теперь каждый раз, когда была контрольная, думала только о том, какая дорогая у неё школа (она обходилась маме в целое состояние) и как все оценивающе смотрят на её туфли, которые были модными в прошлом году, а в этом совсем устарели. Ару хотела, чтобы на неё обращали внимание. Но все делали это, только когда она делала что-то неправильно. – Мне казалось, ты говорила, что живёшь в таунхаусе, но в школьном справочнике написан адрес этой помойки, – скривилась Ариэль. – Так вы правда живёте в музее? «Ага», – подумала Ару, но вместо этого ответила: – Нет, посмотри по сторонам. Где ты здесь видишь мою комнату? Конечно, она наверху. – Если ты тут не живёшь, то почему ходишь в пижаме? – В Англии все ходят днём в пижаме. – Неужели? – В королевской семье все так ходят. Если бы я была ещё и из королевской семьи… – Перестань, Ару. Они стояли вчетвером в зале Богов. Поппи наморщила нос: – Почему у твоих богов столько рук? У Ару покраснели кончики ушей. – Ну вот такие они. – Их здесь тысячи, этих богов? – Не знаю, – буркнула Ару. На этот раз она не врала. Мама говорила, что индийских богов не сосчитать, но они не всегда остаются самими собой. Иногда они проходят реинкарнацию, и их душа перерождается в кого-то ещё. Ару это нравилось. Временами она думала о том, кем бы могла быть в другой жизни. Может, та, другая Ару знала бы, как победить монстра под названием «седьмой класс». Одноклассники принялись бегать по залу Богов. Поппи виляла бедрами, размахивала руками, подражая одной из статуй, и покатывалась со смеху. Ариэль показывала на округлые формы богинь и закатывала глаза. Ару бросило в жар. Ей хотелось, чтобы все статуи разбились в ту же секунду, не были такими… голыми и всё это наконец закончилось. Она вспомнила, как в прошлом году мама повела её на банкет в старой школе по случаю окончания шестого класса. Ару надела, как ей казалось, свой лучший наряд: ярко-голубой сальвар камиз, вышитый крошечными зеркальными звёздочками и серебряными узорами. Мама облачилась в тёмно-красное сари. Ару чувствовала себя как в сказке, по крайней мере, пока они не вошли в банкетный зал. Все посмотрели на них с какой-то жалостью… или смущением. А одна девочка довольно громко прошептала: «Разве она не знает, что сейчас не Хеллоуин?» Тогда Ару притворилась, что у неё разболелся живот, чтобы поскорее уйти. Бёртон стал тыкать в трезубец Шивы. – Остановись! – крикнула Ару. – Почему? – Потому что… тут везде камеры! Когда мама вернётся, она всё расскажет правительству Индии, и они арестуют тебя! Враньё, враньё, враньё. Но оно сработало: Бёртон сделал шаг назад. – Ну и где твоя лампа? – спросила Ариэль. Ару прошла в конец Выставочного зала. Стеклянная витрина слегка мерцала в предвечернем свете. А дийя внутри неё казалась закутанной в густые тени. Пыльная и невзрачная. – Это что, она? – спросила Поппи. – Такие штуки мой брат делал в детском саду. – Музей приобрёл дийю Бхарата в 1947 году, когда Индия стала независимой от Британии, – произнесла Ару, подражая голосу мамы, и получилось похоже. – Считается, что лампа Бхарата когда-то хранилась в храме… – Только не ошибись в произношении «Курукшетры». – …Ку-рук-шет-ры.