– Не видел что? – Не могу сказать, – Бихари нахмурился. – А где Цора? Вы позволили ей уйти? – Она у нас, – ответил Смолак. Женщину, которая была с Тобаром в момент задержания и которая подставила подножку полицейскому, звали Цора Мирга. – К ней тоже есть пара вопросов. – Она тут ни при чем. Она ничего не знает. – Тогда ей нечего бояться, Тобар, поговорим и отпустим ее с миром. Как и Бихари, Цора Мирга была цыганкой. Разглядев женщину при ярком свете в участке, Смолак был поражен ее роковой красотой. На ней было тесно облегающее фигуру темно-синее платье, и внешность ее не мог исказить даже такой изъян, как уродливый ортопедический ботинок на левой ноге. – Но, видишь ли, она чинила препятствия твоему аресту, – добавил детектив. – Она калека. Почему бы вам не оставить ее в покое? – А что у нее с ногой? – Ее беременная мать случайно перешагнула через могилу. Из-за этого дочь родилась косолапой. – Это суеверие, Тобар. – Это то, во что верят люди. – Цыган странно и горько усмехнулся. – Они также верят, что дьявол не тронет Цору из-за ее косолапости. А если он попытается идти по ее следам, то ему не удастся определить, в каком направлении она пошла. – Прекрасно, но меня интересуют твои следы. По ним мы и вышли на тебя. – Смолак посмотрел на допрашиваемого долгим взглядом. – Зачем ты это сделал, Тобар? – Что сделал? Я ничего не делал, но вы мне никогда не поверите. – Сказано это было без тени враждебности, спокойным, ровным тоном. Смолак вздохнул. – Ладно, Тобар, я понимаю, что ты не убивал ее, убийства не по твоей части, кому, как не мне, это знать. Но вдруг она помешала тебе, когда ты вломился в ее квартиру, намереваясь что-нибудь украсть? Могу предположить, что ты потерял контроль над собой, а дальше все развивалось не по плохому, а по худшему сценарию. Она начала кричать или даже попыталась удержать тебя, пока не прибудет помощь. В такой ситуации все может случиться. Кровь ударяет в голову, ты пытаешься заставить ее замолчать, она кричит, ты не рассчитываешь силу удара, и все, она мертва. Не успел ты опомниться, как простая кража со взломом превращается в убийство. Ну или в непредумышленное убийство. Вот это я могу понять. Издержки твоих занятий, можно и так сказать. – Смолак заиграл желваками. – Но то, что ты сделал с этой женщиной, понять невозможно. Не могу поверить, что ты убил ее, как корову на бойне, а затем погрузил руки в ее живот и вытащил внутренности. Это выше моего понимания. – Я этого не делал. – Голос Бихари был по-прежнему ровным. Он зажмурил глаза, как будто пытался спрятаться от чего-то. – Не делал. Смолак и раньше слышал, как Бихари отрицает свою причастность к тому или иному преступлению. Но сейчас он совершенно точно мог сказать, что цыгану наплевать, поверят ему или нет. И это очень беспокоило Смолака. Тут определенно что-то не сходилось. – Ты узнаешь это? – спросил он, положив на стол маленькую стеклянную бусину, которую нашел на месте преступления. Цыган напряг зрение, чтобы разглядеть ее. – Что это? Смолак взял бусину со стола и подошел к задержанному. Он держал ее, перекатывая кончиками пальцев, перед самым лицом Бихари. – Я никогда раньше этого не видел, – голос цыгана не дрогнул. – Ты обронил это на месте преступления. Никто не обратил внимания. Я тоже чуть было не упустил из виду, но мне повезло. Могу поспорить, что во время обыска среди твоих вещей мы найдем подобные. Даже одна крошечная стеклянная бусина, такая же, как эта, будет достаточным доказательством, чтобы повесить тебя. – Вы все равно меня повесите, – сухо ответил цыган. – Чем тебя так вдохновил лондонский потрошитель, Тобар? На кой черт венгерскому цыгану в Чехословакии знать об убийствах в Англии пятидесятилетней давности?! Бихари прищурился и покачал головой. – Что, черт возьми, ты несешь? – Как я понял, Джек Потрошитель – твой идейный вдохновитель, да? Бихари посмотрел на него в полном недоумении. – Я не знаю, о чем ты говоришь. И снова Смолак увидел, что цыгану абсолютно все равно, верят ему или нет. Он вздохнул и вернулся за стол. – Хорошо, давай поговорим прямо: почему ты убил Марию Леманн, Тобар? Давай покончим с этим быстро. Ты ведь не горишь желанием продолжить неприятное общение с этими молодчиками в полицейской форме? Они далеко не ушли, ждут своей минуты в коридоре. Зачем тебе это? Просто сознайся мне, что ты ее убил, расскажи, почему ты ее убил и почему ты убил всех остальных женщин. Может быть, удастся признать тебя сумасшедшим, и тебя отправят в лечебницу. Это лучше, чем виселица. Бихари взглянул на Смолака. В его пустых глазах читалось: «Повесьте меня. Я хочу, чтобы вы меня повесили». – Ты что, правда хочешь, чтобы тебя повесили? – ужаснулся Смолак. – Но почему? – Потому что я не могу с этим жить. Я хочу освободиться от этого. Я хочу, чтобы наступила тьма, ничто, вместо этих картинок в моей голове, которые возникают снова и снова. – Понимаю, – кивнул детектив, хотя на самом деле он ничего не понял. – Должно быть, это не просто – творить кошмары своими руками. Послушай, расскажи мне все с самого начала. Может быть, это поможет тебе. – А что я могу тебе рассказать? Я не убивал ее. Я не убивал эту женщину, и вообще никого не убивал. Убийство я бы еще смог пережить, – цыган засмеялся, но в этом смехе звучала горечь, – но я не могу жить с тем, что я пережил. Он владеет мной, и я знаю, что он придет за мной однажды. И если это… – Тобар кивнул на стеклянную бусину в руке Смолака, – если это принадлежит ему, то он придет за ней. А так как ты нашел ее, он придет и за тобой тоже. – Кто, Тобар? Кто придет? О ком ты говоришь? В этот момент Смолак увидел нечто, чего никогда раньше не видел: Тобар Бихари начал плакать. – Я видел его. Я видел его, и он видел меня. Он заставил меня смотреть. – Кто, Тобар? Кто? – Бэнг. Это был Бэнг. Бэнг убил ее и заставил меня смотреть, что он делает с ее телом. – Кто такой Бэнг, Тобар? Он из вашей банды? Он твой подельник? Ты с ним совершил эту кражу со взломом? Бихари покачал головой. – Бэнг не человек. Разве это не понятно? Бэнг – так в моем народе называют самого страшного из темных демонов. Бэнг – это цыганское имя дьявола. Смолак выдержал паузу, ему надо было подумать над тем, что сказал Бихари. «Цыган сошел с ума, – резюмировал он. – Дьявол совершил злодеяние в Прагер Кляйнзейте, но этот дьявол был частью Бихари, и ему не хватает сил признать, что это он сам». Про себя он разразился проклятиями: убийц-сумасшедших обрабатывать сложнее всего. Придется подготовить огромное количество документов: психиатрические заключения, противоречивые мнения экспертов о вменяемости, бумаги по статистическому учету… Было бы гораздо проще, если бы ему удалось выбить чистосердечное признание. – Ты говоришь, что видел, как кто-то убил Марию Леманн? – Смолак положив маленькую стеклянную бусину на стол перед собой. – То есть ты был там, но ты не убивал ее? Просто сидел и смотрел, как некто убивает и расчленяет женщину? Тобар Бихари, накрепко привязанный к своему стулу, во все глаза уставился на Смолака, его зрачки расширились от ужаса. Казалось, он видел кого-то еще, и этот кто-то делает ему знаки. – Это был Бэнг! – закричал он. – Я видел, как Бэнг проделывал все это с ней! Это был Бэнг, он заставил меня смотреть! – Тело его сотрясала дрожь. Смолак знал, что Тобар Бихари не врет. – Хорошо, Тобар, – тихо сказал он. – Почему бы тебе не рассказать мне всю историю с самого начала? Чистую правду, все, что ты делал и видел. Начни с самого начала и ничего не пропусти. 12 Профессор Романек был в своем репертуаре: каждому пациенту он дал прозвище, которое использовал для заголовка истории болезни. Первой из «дьявольской шестерки», с кем предстояло познакомиться Виктору, стала Вегетарианка. Комната, в которой обитала Хедвика Валентова, была именно такой, как описывал ее Платнер: она больше напоминала гостиничный номер, чем больничную палату. На стенах в гостиной висели спокойные пейзажи; удобное кресло, диван и журнальный столик. Виктор обратил внимание на бюро у окна: красивая вещица, но ни бумаги, ни письменных принадлежностей он не заметил. На окне – крепкие решетки, но вид открывался умиротворяющий: среди деревьев вдали просматривалась типичная для среднечешской равнины деревня. Спальня была в другой комнате, и, конечно же, имелась ванная. Присмотревшись внимательнее, Виктор заметил, что картины были приклеены к стенам, а не висели на них, а каждый предмет мебели накрепко привинчен болтами к полу. Даже оконное стекло было усилено мелкой стальной сеткой, чтобы не разбилось вдребезги при ударе. Ни малейшего шанса сделать орудие для того, чтобы нанести увечья персоналу. В этом интерьере обитательница палаты выглядела более чем странно. Внешне безумие может никак не проявлять себя, и не существует такого понятия, как «типичный сумасшедший». Но Виктор был поражен, насколько Хедвика Валентова не производила впечатление умалишенной. Очень худая скромная женщина лет сорока на вид. Встретив такую на улице, вы не обратите на нее внимания. В безупречно выглаженной юбке и блузке, в трикотажном кардигане, она напоминала школьную учительницу. У нее были впалые щеки и уставшие глаза. Виктор знал, что она вегетарианка – об этом сказал профессор Романек, добавив, что специфическое отношение госпожи Валентовой к еде доставляет много хлопот персоналу клиники. Хедвика Валентова сидела с прямой спиной на самом краю дивана. В этой нелепой позе она напоминала птицу. Она мельком взглянула на вошедших, затем опустила глаза и уставилась в пол, ее руки нервно ерзали на коленях. Невозможно было поверить, что эта ничем не примечательная хрупкая женщина – одна из «дьявольской шестерки». Профессор Романек представил Виктора и объяснил, что с этого момента он будет лечащим врачом госпожи. – А что случилось с доктором Славомиром? – спросила она тихим-тихим голосом. – Доктор Славомир больше не работает у нас, – объяснил Романек. – Возможно, вы вспомните об этом. О вас позаботится доктор Косарек. Уверяю вас, он один из самых ярких молодых врачей Чехословакии. – Я с нетерпением жду момента, когда мы с вами начнем курс лечения, – Виктор решил, что настало его время вступить в разговор. – Я разработал метод, который поможет разобраться в ваших проблемах, – продолжил он и коротко объяснил суть своей гипнотической терапии на основе седативных средств. Когда он закончил, госпожа Валентова все так же сидела, уставившись в пол. Вдруг она взглянула на Романека, и на ее шее и щеках вспыхнули пятна румянца. – Мне бы хотелось пожаловаться, – сказала она, еще больше покраснев. Казалось, что она стесняется, но промолчать было выше ее сил. – Вас не устраивает лечение, которое предложил доктор Косарек? – спросил Романек. – Меня это не волнует, – ответила женщина, снова опуская глаза. – Я не нуждаюсь в лечении, я прекрасно себя чувствую. Единственное, что меня беспокоит, это дурное настроение, связанное с тем, что меня кормят ядами из плоти. Если бы меня кормили должным образом или если бы я могла сама готовить для себя, мое настроение улучшилось бы. Вас ведь беспокоит мое настроение, не так ли? – Как же так, госпожа Валентова? – раздраженно переспросил Романек. – Мы делаем все возможное, чтобы ваш рацион был самым лучшим…