– И еще звонишь мне каждый день и рассказываешь, как у тебя дела. – Ты не останешься здесь со мной надолго, так? – спросила я, внезапно приходя в уныние. Присутствие Гэбриэла странным образом делало все лучше: начиная от моего внутреннего состояния и заканчивая окружающим миром. – Я должен уехать завтра, Кристи. У меня дела в Дублине. Но мы сможем видеться, если захочешь. – Хочу, – кивнула я, надеясь, что мои глаза не выдадут мои мысли. Я не хотела, чтобы он уезжал. Я привязалась к нему, и теперь одна мысль о том, что мы скоро расстанемся, саднила, как заноза. – Выше нос, – сказал он. – Ты не будешь скучать. На острове куча интересного. В гараже есть еще одна машина, ты в любое время можешь поехать в любое место, включая материк, переправа работает стабильно. Ну, не считая тех дней, когда штормит. И Анджи может составить тебе компанию, она обожает приключения. У нее шило в заднице и, наверно, еще и горстка гвоздей… – Ладно, – вымученно улыбнулась я. – Значит, договорились? – поднялся он, потягиваясь и разминая мышцы. – Разжигаешь камин, не спотыкаешься на спотыкательном месте и звонишь мне. А также плюешь абсолютно на все и на всех, кроме себя самой и своего здоровья. Теперь хочешь выбрать спальню? Их три наверху, возьми любую. * * * Я выбрала комнату с окнами на восток, люблю утреннее солнце. Харт пожелал мне спокойной ночи и ушел. Я позвонила Рейчел и сказала ей, что со мной все хорошо. Что у меня есть крыша над головой, защита и я планирую начать новую жизнь. Она спросила, где я, и я сказала, что лучше только у Христа за пазухой. Я правда чувствовала, что теперь никакое зло не посмеет тронуть меня. Я приняла душ в смежной ванной комнате, забралась в кровать, погасила свет, и меня вырубило от усталости. Но долго я не проспала. Проснулась, когда было слегка за полночь, в промокшей от пота и прилипшей к телу ночнушке. Мне приснилась та самая ночь, когда я получила овечью голову в подарок на день рождения. Приснился сад, полный гостей, и звуки музыки. Семья звала меня в гущу сада, чтобы открыть подарок. Отец вручил мне нож, чтобы я могла разрезать красные шелковые ленты на огромной коробке. Я разрезала их, они упали в траву и внезапно ожили. Расползлись в стороны, словно змеи. «Будь осторожна, не делай резких движений», – предупредил меня отец, провожая змей глазами. Потом я сорвала оберточную бумагу, разрезала картон, и коробка развалилась. Внутри на красной бархатной подушке, посыпанной блестками, лежала голова Гэбриэла. Я выбралась из кровати, зашла в ванную и сунула лицо под ледяную струю воды. Пару минут смотрела в зеркало, вцепившись руками в раковину и пытаясь успокоить внутри животный, панический ужас. Это просто сон, сказала я себе. Просто отражение моего страха потерять Харта. Просто дурацкий хаотичный сюжет, который слепили мои нервные клетки под воздействием тревог и стресса. Я не потеряю его. Он всегда будет рядом. С ним никогда ничего не случится. Никакое зло не посмеет посягнуть на его жизнь. Я сняла мокрую ночную рубашку, набросила на себя черный банный халат, который обнаружила в ванной комнате на крючке, и спустилась по ступенькам в гостиную. В камине по-прежнему горел огонь. Гэбриэл сидел на диване рядом, задумчиво глядя на пламя. Рядом с ним лежал раскрытый ноутбук, но экран уже погас. Харт оглянулся на звук моих шагов. – Все в порядке? – спросил он, скользя глазами по моему лицу. Я молча подошла к нему, села рядом и обняла. Его рука легла на мои плечи. Эмоции захлестнули меня, и я не сразу смогла ответить. – В чем дело? – Просто пообещай мне, что с тобой ничего не случится. – Со мной ничего не случится, – сказал он, явно недоумевая, что на меня нашло. – Мне приснилось, что тебя убили. Жестоко… – Надеюсь, я умер с достоинством? Он шутил и пытался рассмешить меня, но мне было не до смеха. К сожалению, он и я жили в мире, где человеческие жизни стоили меньше пороха и ножей. Я зажмурилась, приказывая себе не сметь плакать, и прижалась лицом к его плечу, надеясь, что он не заметит моих слез. Но они промочили его рубашку. Он заглянул мне в лицо и повторил: – Все будет хорошо. – Я давно не верю в это, – выдохнула я. – Есть что-то, вот что ты веришь? – спросил он, отодвигая прядь волос от моего лица и заправляя мне ее за ухо. – В то, что смерть ближе, чем кажется. – Возможно, – ответил он. – Но мы не так просты, чтобы подпустить ее слишком близко, правда? Мы так долго жили под пулями, что научились заплетать следы. Мы будем осторожны и не будем дразнить смерть. Станем тише воды и ниже травы… Он коснулся ладонями моего лица, успокаивая. В очередной раз нежность его рук словно околдовала меня. После всех тех побоев, и унижений, и издевательств, и похищений, и несправедливости, и боли, что я пережила, его прикосновения, полные ласки, – боже, у меня не было против них никакого оружия. Я потянулась к нему и поцеловала. Прижалась губами к его губам, не чувствуя пола под ногами. Плевать на все. На прошлое, на будущее, на войну, на тех, кто ее развязал и кому она была по кайфу, на МакАлистеров, на Стаффордов, на то, что за все мои благие намерения я так дорого заплатила, и на землю, в которой мы все рано или поздно закончим. К черту все, кроме него. Быть с ним здесь и сейчас, и больше мне ничего не нужно. Его тело отозвалось мгновенно. Ладони нырнули в мои волосы, губы ответили на поцелуй. Но стоило мне запустить руки под его рубашку и коснуться кожи, как он напрягся. Его пальцы сжали мои запястья. – Кристи, ты должна остановиться, – хрипло сказал он, едва касаясь губами моих губ, – я один не в состоянии сделать это. – Я нравлюсь тебе, так? Иначе бы ты не вытаскивал меня из дерьма раз за разом, снова и снова, ничего не требуя взамен. А если я нравлюсь тебе, то я не хочу останавливаться. Я хотела продолжения, но он по-прежнему держал мои запястья и не отпускал. – Ты нравишься мне, очень. Но я не хочу, чтобы ты торопилась сделать это из-за страха, что у нас мало времени и смерть где-то рядом, за поворотом. Или из благодарности. Или по любой другой причине, кроме той, что… – Кроме той, что я просто хочу тебя? – закончила я. – Именно, – кивнул он. – Тогда у меня нет никаких других причин, – сказала я, глядя ему в глаза. – Это правильный ответ, детектив? Я бессовестно дразнила его, и он понял это. Выпустил мои руки, сжал мое лицо и закрыл мне рот поцелуем. Я ответила, жадно и отчаянно, словно боясь, что он передумает. Мы целовались, пока шли в его спальню. Когда я открыла дверь в комнату, все мысли улетучились. Осталась только чувство, что этот мужчина – мое лекарство и что его прикосновения, его любовь и даже просто одно присутствие способны исцелять. А принимать все, что исцеляет, – правильно. Он развязал пояс на моем халате и медленно спустил его с моих плеч, обнажая грудь. Его глаза остановились на татуировке ягненка под моей левой грудью, и этот символ – символ чистоты и невинности – словно на мгновение приглушил его бушующее пламя. – Ты уверена, что хочешь этого? – спросил он, скользя по моему лицу одурманенным взглядом. – Больше всего на свете. А ты? – С той самой ночи, когда впервые встретил тебя, – сказал он, накрывая губами мои губы и ладонями – мои груди. Мысль, что его тянуло ко мне с первого дня знакомства, была просто крышесносной. В ней было что-то страшно возбуждающее. Я на мгновение представила, как мы целуемся там же, у фонтана, в первую же ночь знакомства. Как мы занимаемся любовью в моей квартире в тот же вечер, когда он привез мне наличку от Рейчел. Как мы вместе уезжаем из отцовского дома, грабим мою квартиру, и потом он берет меня прямо на заднем сиденье своей машины. Я взялась за его ремень, сходя с ума от одних только мыслей. Расстегнула его и запустила руку под пояс. Господи, мне придется постараться, чтобы вместить его целиком… Стоило мне прикоснуться к нему, и Харт как с ума сошел. Подхватил меня на руки, перенес на кровать и принялся прожигать поцелуями длинную дорожку с севера на юг, пока не достиг крайней точки у меня между ног. Еще никто не делал этого прежде, еще никому не хотелось свести меня с ума окончательно, еще никто не ставил себе цель увести меня за руку в рай и показать, что он действительно существует. Я вцепилась пальцами в его волосы, вслух умоляя, чтобы он не останавливался, чтобы он и дальше делал со мной все эти вещи, о которых я читала в книгах, но не до конца верила, что это и правда мгновенно сносит крышу. – Не волнуйся, – хрипло ответил он, укладывая мои ноги к себе на плечи и покрывая поцелуями внутреннюю сторону моего бедра. – Я не собираюсь останавливаться. Ты получишь все, что хочешь. Всё… В ту ночь я узнала кое-что очень важное, а именно: жизнь не складывается из одних неудач, боли и падений. Это череда плохих и хороший вещей и, находясь в нижней точке, нужно помнить, что рано или поздно начнется восхождение. Плавный подъем или стремительный взлет – но он будет. Я была живым тому доказательством. Меня чуть не убили, чуть не отправили на тот свет, но вот прошел всего месяц, и вместо ада я очутилась в раю. Не так давно я лежала на земле, захлёбываясь собственной кровью, свернувшись клубком и пытаясь закрыть лицо от ударов. Теперь же – на мягких простынях, умирая от блаженства. Косметика текла по моему лицу, растворяясь в слезах и поте, волосы липли к груди и плечам, ошалевшее от наслаждения сердце молотило. Небо начало светлеть ближе к рассвету, а я все не могла оторваться от него – от мужчины, который вернул мне желание жить, не прося ничего взамен. От его губ, ласковых и требовательных одновременно. От его груди, теплой, сильной, слегка бронзовой от загара. От его ладоней, которым, я надеялась, больше никогда не наскучит мое тело. Пусть он любит меня вечно. Пусть каждый день заканчивается безмятежным сном на его груди. Пусть змея, свернувшаяся внутри меня клубком, опьянеет от любви и ласки и больше не захочет никому мстить. Пусть его нежность превратит ее яд в сахарный сироп. Пусть жесткая, непробиваемая чешуя, которой я начала обрастать, растрескается и исчезнет под его пальцами… * * * Я проснулась от лучей солнца, пробивающихся сквозь жалюзи. Мышцы приятно ныли, тело казалось невесомым, мыслей не осталось: вместо мозга в моей голове теперь было облако сахарной ваты. Гэбриэл спал, положив руку на мой живот. Его грудь медленно вздымалась и опускалась. Сейчас, в лучах утреннего солнца я наконец смогла рассмотреть татуировку на его груди: сердце с проросшим сквозь него чертополохом. И еще одну на его предплечье: бутон цветка, растущий из дула пистолета. Гадая над их значением, я снова поймала себя на мысли, как мало о нем знаю. Так мало, что почти ничегошеньки. Секс, сон и побег из дома явно пошли мне на пользу. А вот что-то из вчерашней еды желудку явно не понравилось. Я выскользнула из-под руки Гэбриэла и отправилась в ванную комнату. Рот наполнился слюной, как случается перед приступом рвоты, и если бы в желудке было хоть что-то, то меня бы точно стошнило. Легкое головокружение заставило меня вернуться в постель сразу же, как только я наспех умылась. Гэбриэл обнял меня, когда я забралась под одеяло. Притянул меня к себе и зарылся лицом в мои волосы. – Как ты? – Как будто хорошо трахнулась ночью, – прошептала я. Он рассмеялся. Я рассмеялась тоже, наблюдая за ним, еще таким сонным, но уже неприлично сексуальным. – Мне нравится, когда ты говоришь как беспризорница. – Я и есть беспризорница, – сказала я. – Без дома, семьи и будущего. – Дом у тебя уже есть. С семьей если не сложится, то никогда не поздно завести собственную. А будущее – знаешь, что в нем самое лучшее? – Что? – Никогда не знаешь, каким оно будет. Оно меняется с движением твоей мысли.