* * * 1 Сколько Владислав Роев, находясь в костно-мышечном ложементе «Золотой рыбки», провалялся в каком-то подобии сомнамбулического состояния, он понятия не имел, время словно застыло – ни мыслей, ни желаний… Все-таки схватка с линкором его жутко вымотала и опустошила, как в физическом плане, так и в ментальном. Собственно, это была не столько схватка, сколько побег. Ибо, что может противопоставить небольшой кораблик, не дотягивающий в длину даже до ста метров и не имеющий собственного вооружения, против монстра в десять километров, вооруженного мощной артиллерией – как кинетического, так и энергетического типа – и оснащенного малой авиацией, причем каждый объект этой самой «малой авиации» размером с беглеца, а то и больше? То-то и оно. А побегать пришлось. Куда там зайцу! У любого другого корабля шансов на выживание просто не было бы, даже в теории. Все-таки десятое поколение корабля с соответствующим поколением вооружения это не хухры-мухры. Это все равно, что на тракторе убегать от Т-90. Артиллерия линкора расстреляла бы беглеца как мишень еще на дальних подступах, или сделали бы свое дело самонаводящиеся ракеты, а если бы и они по какому-то недоразумению не выполнили своей задачи, то жертву растерзали бы своры малой авиации. Но благодаря тому, что корабль являлся живым, а им самим управляли сильные псионы, то пусть не без повреждений, удалось избежать самого худшего и, задействовав все оставшиеся к тому времени резервы, нырнуть в спасительные Звездные Врата. Но даже сбежать чисто не удалось. Вражеский линкор за счет своей невероятной маневренности, несмотря на чудовищную массу и инерцию, смог извернуться и в последний момент последовать вслед за «Золотой рыбкой» в Звездные Врата. И быть бы беглецам уничтоженными очухавшимся после пережитых сильнейших перегрузок и перехода частично выжившим экипажем, но… Владислав почувствовал себя виноватым. Находясь в отчаянии и понимая, что шансов на спасение нет, он слишком «громко» подумал о том, чтобы ценой своей жизни уничтожить врага, как это делали советские летчики во время Великой Отечественной войны на Земле, истратившие в бою весь свой боезапас, тараня вражеские бомбардировщики или, будучи подбитыми и понимая, что до своего аэродрома не дотянуть и попадут в плен со всеми вытекающими последствиями, падая на железнодорожные эшелоны или врезаясь во вражеские корабли. Другое дело, что возможности у него для этого не оказалось, а вот у Эхинацеи, что находилась с ним в плотной ментальной связи и была выжата боем не так сильно, такая возможность имелась… Гибель Эхинацеи, пожертвовавшей своей жизнью, телепортировавшись на преследовавший их линкор и как-то умудрившись пустить реактор корабля вразнос, так что он взорвался, Роева подкосила чисто эмоционально. «Не была ли моя мысль, усиленная ментальной мощью живого корабля, воспринята ею как приказ?» – подумал он. Была ли это любовь, Роев понятия не имел. Тем более тут все было несколько сложновато, учитывая непростую историю их знакомства и взаимоотношений. По крайней мере, с ней, несмотря на все неприятные инциденты в прошлом, ему было комфортно, насколько это вообще возможно для двух псионов, что с легкостью могут чувствовать друг друга и при желании даже читать «поверхностные» мысли. Но как бы ни было ему погано, все же Владислав, будучи профессиональным космонавтом, достаточно быстро взял себя в руки. То, что случилось, мягко говоря неприятно, обидно и больно от потери, но уныние в его положении сейчас смерти подобно, тем более что с «Золотой рыбкой» не все ладно, того и гляди загнется. Полученные в бою повреждения негативно сказывались на жизнедеятельности организма живого корабля, и его следовало подлечить, если это возможно. Как минимум следовало хотя бы убрать осколки от снарядов, что своими острыми краями мешают процессу регенерации, и постараться подстегнуть этот процесс… Понятно, что для надежности в живой корабль при его проектировании, как и в его чисто технологические аналоги, были заложены резервные системы, в данном случае жизнеобеспечения. То бишь «Золотая рыбка» имела двойной комплект жизненно важных органов, а в некоторых случаях даже тройной, как, например, в случае с печенью, так что потеря одного из них не фатальна. При этом в случае необходимости все продублированные органы могут начать работать в единой схеме. Разве что мозг и сердце остались в единичном экземпляре, и то сердечная мышца по плану, когда корабль подрастет, должна была быть в будущем продублирована. К счастью, ни мозг, ни сердце не задеты. Но ведь могло случиться так, что повреждены не только основные органы, но и дублирующие, все-таки корабль получил довольно много пробоин-ран. Владислав попытался ментально подключиться к мозгу «Золотой рыбки», чтобы оценить степень полученных повреждений, но это оказалось не так-то просто. Корабль испытывал болезненные ощущения (хотя их изначально занизили, чтобы повреждения не сильно мешали пилотам, но и совсем отказаться от чувства боли было нельзя, чтобы оперативно оценивать состояние организма), и это мешало установке контакта, особенно учитывая тот факт, что пилот по-прежнему оставался ментально истощенным. А если проявить грубость, излишнюю настойчивость, то могла возникнуть опасность, что корабль воспримет ее как угрозу и отреагирует соответствующим образом. Учитывая ментальный потенциал «Золотой рыбки», это могло стать для пилота фатальным – выжжет мозги на раз. Но потихоньку-помаленьку Владиславу все же удалось подключиться к кораблю, и он тут же поморщился от нахлынувших на него болезненных ощущений. Пилот чувствовал свой корабль, как самого себя, и сейчас Роеву приходилось несладко. Он ощущал на «своем теле» многочисленные ожоги от плазменных зарядов, рваные раны от внешних взрывов пушечных снарядов и внутренние повреждения от кумулятивных струй. Последние выжгли три почки, печень и желчный пузырь. Последняя травма доставляла «Золотой рыбке» самые большие мучения, поскольку эта желчь, по сути, являлась крайне едкой кислотой, предназначенной для растворения металлов. И вот эта желчь проедала поврежденную плоть корабля. – Паршиво… Роев, скрежеща зубами, едва удерживал ментальный контакт. Противоболевые настройки по какой-то причине стали спадать, и вся гамма ощущений навалилась на него со всей полнотой. Требовалась срочная ампутация поврежденных органов, в первую очередь, конечно же, желчного пузыря. Но стоило только Владиславу попытаться локализовать поврежденный район и извлечь его телепортацией, как ментальная связь окончательно разорвалась и пилот оказался отрезан от псионического потенциала корабля, а личных сил на такое удаленное воздействие у него сейчас не хватало. Да и раньше вряд ли бы получилось. – Что ж, придется действовать на месте и более примитивно… Владислав стал выбираться из кокона ложемента, что оказалось не так-то просто сделать. Мышцы ложемента вдруг сковало судорогой, да так, что казалось – еще немного и его раздавит. «Успокойся…» – попытался ментально воздействовать на мозг корабля Владислав, но получалось плохо. Но вот судорога пошла на спад, мышцы расслабились, и Роев выскользнул из кокона. Прихватив вибронож, Владислав полез по узкому проходу «Золотой рыбки» к месту самого опасного ранения. Ощущение было сродни тому, словно ползешь по чьей-то кишке, таким проход был узким и эластичным, да и выглядел на данный момент именно как кишка. Это в будущем, когда корабль вырастет до размеров хотя бы фрегата, данный проход станет широким, так что в нем разойдутся сразу несколько человек, а сейчас… вот так. Протиснувшись до места пробоины-раны (внешняя часть раны уже покрылась коростой, по сути, выступившая кровь просто застыла на космическом холоде, создав пробку), Владислав начал хирургическую операцию, вонзив нож глубоко в плоть и начав им вырезать поврежденный участок. Корабль конвульсивно задергался, но, к счастью, подвижность его была сильно ограничена ребрами, разросшимися в ширину так, что практически они превратились во внутренний панцирь (второй слой защиты помимо внешней брони из чешуи), и Роеву это не сильно мешало. Хотя густая кровь из раны полилась словно кисель, но оно было к лучшему. Кровь, смешиваясь с желчью, нейтрализовала ее токсическую составляющую, а то иначе от комбинезона Владислава очень скоро не осталось бы даже ошметок, все бы очень быстро растворилось. Вообще с подобными ранами должны были разбираться специальные рачки-хирурги. Собственно, они в меру своих сил выполняли свои обязанности, поедая запеченное кумулятивной струей до золы мясо, чтобы облегчить заживление, но вот с желчью на данный момент они справиться не могли, их растворяло. В будущем, когда они подрастут и их хитиновая броня станет лучше выдерживать кислотное воздействие, они смогут в полной мере осуществлять возложенную на них функцию, ну а пока пилоту приходилось устранять проблему самостоятельно. Первым делом Владислав обрезал соединения пузыря с телом корабля и, сосредоточившись, телепортировал его за борт. – Уф-ф… – выдохнул он. Потом стал резать дальше и так кусок за куском выбрасывал наружу пораженную желчью плоть корабля, пока, наконец, не вырезал все необходимое, после чего начал выбрасывать желеобразные комки быстро свертывающейся крови, смешавшейся с вытекшей желчью. Благо кровотечение останавливалось достаточно быстро. Это хирургическое вмешательство сильно вымотало Владислава как физически, так и псионически, но он через силу пополз дальше, следовало вырезать и выбросить развороченные почки и печень, но тут было куда проще. Правда ради этого пришлось практически полностью влезть в брюхо «Золотой рыбки» и перемещаться меж кишок и прочей требухи… К счастью, почки и печень можно было в космос не выбрасывать, а направить их в пищеварительный тракт живого корабля, что было куда как легче, благо вот он желудок, что называется, под рукой… При желании его вообще можно было разрезать и запихнуть поврежденные органы физически. Но силы еще имелись, и до такого варварства не дошло. Потом пришла очередь осколков. С ними получилось легче всего – их можно было вытаскивать из плоти телепортацией. Они, кстати, тоже пошли в пищеварительный тракт корабля. 2 Вернулся в каюту Владислав весь в кровище и тут же залез в крохотную душевую кабинку, где его буквально снесло с ног струей воды. – А, блин! Рыбка!!! Роев от усталости потерял концентрацию, из-за чего ментальная связь оказалась не очень качественной, ну и как результат команда получилась нечеткой. Кроме того, живой корабль сам еще не отошел от болевых ощущений и тоже воспринимал команды некорректно, действуя рефлекторно, вот и получилось, что вместо обычного душа в него ударила упругая струя, как из пожарного шланга. «Ведь хотели же сделать отдельного симбионта-поливальщика, да времени не было…» – подумал Владислав. Ему пришлось изрядно постараться, чтобы получить желаемое. Наконец его окатил относительно нормальный поток воды, что окончательно смыл с комбинезона кровь и все прочее, чем он успел обляпаться, кроме того, пришлось изрядно пошоркаться мочалкой. После чего помылся сам, так как в комбинезоне вспотел не на шутку. «Это еще хорошо, что рыба хладнокровное существо, а то иначе сварился бы вкрутую, пока ползал в кишках», – подумал он. Комбинезон, кстати, как выяснилось, все-таки пострадал от желчной кислоты, но это проблемой не было, так как обновки хватало с запасом. Владислав, облачившись в новый комбез, вернулся в кабину, чтобы снова попытаться полноценно подключиться к мозгу корабля, что можно было хорошо сделать в ложементе, в любом другом месте связь получалась не столь всеобъемлющей. И с подключением на этот раз особых проблем не возникло. Боль наконец-то если не ушла полностью, то стала не столь доставучей, осталось только тупое саднящее чувство в районах повреждений, на что практически можно было не обращать внимание. Роев стабилизировал положение «Золотой рыбки», а то с момента взрыва линкора, после того как долбануло ударной волной, живой корабль летел, беспорядочно вращаясь. Благо, что кувыркание было не сильно быстрым и особых неудобств не доставляло, но все же хорошего мало, особенно когда смотришь глазами корабля и звезды вокруг быстро вращаются, провоцируя головокружение. Вдруг «Золотая рыбка» задергалась, словно в судорогах. Собственно, так оно и было. Сердце живого корабля пропустило удар, а потом начало бить в аритмии, то стуча в бешеном ритме, то вовсе останавливаясь. – Что за черт?! – удивился Владислав, испугавшись, так как не мог понять, из-за чего, собственно, все это происходит, ведь ничего такому эффекту не предшествовало. Его вновь выбросило из ментальной связи, и все попытки подключиться к мозгу корабля оканчивались неудачей. Да и опасно это было для него, откровенно говоря. Владиславу не оставалось ничего другого, как только ждать и надеяться, что вскоре все закончится, причем благополучно, но как псион с достаточно неплохо развитой интуицией он чувствовал, что хорошего ждать не стоит. Вот-вот случится очень большая гадость. «Рой…» – неожиданно, где-то на грани ментального восприятия, прошелестело в его голове, он аж вздрогнул. – Что за… Эхи?! – Роев замер, ошарашенный. Нет, он знал, что сильные псионы могут какое-то время выживать даже без тела в виде чистого сознания или души, тут в плане терминологии кому что ближе, но для этого вообще-то нужно долго и упорно, при этом очень осторожно тренироваться, дабы однажды, покинув свое тело, не остаться неприкаянным. Но именно эту область псионической техники они никак не затрагивали, потому как было откровенно не до нее, слишком много имелось других более актуальных задач. Для освоения выхода души из тела требуется более спокойная обстановка. Но, видимо, на чистой силе и своеобразных пси-инстинктах Эхинацея смогла удержать свое сознание в данном плане бытия, а не раствориться в космических энергопотоках. А если учесть еще тот взрыв реактора, разломивший вражеский линкор пополам, то вообще удивительно, как она смогла уцелеть в таком чудовищном по своей мощи энергетическом всплеске. – Эхи, это ты?! «Да…» Корабль снова сильно содрогнулся, словно в него врезался разрывной снаряд, а сердце его, как-то особенно надсадно бухнув, вовсе перестало стучать. – Проклятье! Владислав вновь попытался подключиться к мозгу «Золотой рыбки», чтобы спровоцировать запуск сердца, но ничего не выходило, активность мозга быстро падала. – Эхи! «Помоги…» – еще глуше и с болью прозвучал голос Эхинацеи. – Как?! Ответа не последовало. – Эхи! Как?! Что мне делать?! Роев заметался, как разъяренный лев в маленькой клетке, не зная, как помочь Эхинацее. А тут еще корабль решил плавники откинуть. Еще немного и окончательно сдохнет, тогда вообще трындец наступит, ни движения, ни воздуха. А Рой хоть тоже сильный псион и в теории может существовать в безвоздушном пространстве и даже в еще более неблагоприятных условиях, но вот как-то не готов он был к такому экстриму. «Может быть, это Эхинацея попыталась вселиться в тело корабля. Благо у него огромный псионический потенциал, а значит, он мог принять и вместить в себя ее сознание?!» – подумал Владислав. – Бейся, черт тебя дери! – Роев проник к сердечной мышце и воздействовал на нее псионической техникой, именуемой «толчок», активируя ее раз за разом. – Ну! Раз, два, три! Раз, два, три!! Раз, два, три!!! Роев воздействовал на сердце корабля, но ничего не помогало. В лучшем случае оно делало несколько ударов, после чего вновь останавливалось. «Проклятье! – взвыл Владислав, почувствовав, что полностью выдохся в псионическом плане, сил не хватит даже чтобы монетку телекинезом поднять. – И ведь не додумались подвести к сердцу электроды от электрических бактерий, сейчас бы дифибриляцию устроил…» В отчаянии Роев разрезал виброножом костный «мешок», в котором находился кровеносный насос, и, ухватившись руками за край разреза, специально сделал так, чтобы было удобно держаться, затем уперся в сердечную мышцу ногами и принялся на нее ритмично давить, совершая таким образом своеобразный открытый массаж сердца.