Сидя прямо, глядя ему в глаза, она ответила ровным тоном: – Вы получите нужный вам объем перевозок, мистер Уайэтт. По лицу его пробежало легкое удивление: такого прямого ответа он не ожидал. Быть может, его удивило не то, что́ она сказала, а то, что она не стала искать оправданий и извинений. Какое-то мгновение Уайэтт молча изучал ее. А потом проговорил уже не столь резким тоном: – Хорошо. Благодарю вас. До свидания. Дагни наклонила голову. Ответив ей легким поклоном, Уайэтт покинул кабинет. * * * – Такие вот дела, Хэнк. Я разработала почти невероятный план завершения реконструкции линии Рио-Норте за двенадцать месяцев. Теперь мне придется сделать это за девять месяцев. Вы должны были поставить нам рельсы за год. Можете ли вы справиться за девять месяцев? Если это в человеческих силах, сделайте. Если же нет, мне придется найти другой способ решения задачи. Риарден сидел за столом. Холодные глаза синими горизонтальными щелями прорезали вытянутые плоскости его лица; они остались столь же полузакрытыми и бесстрастными, когда он произнес без какого-либо ударения: «Я сделаю это». Дагни откинулась на спинку кресла. Короткая фраза несла в себе потрясение. У нее словно камень с души свалился: не нужно никаких дополнительных гарантий, доказательств, вопросов, объяснений; решение сложной проблемы вполне умещалось в нескольких слогах, произнесенных мужчиной, знающим цену своему слову. – Не надо обнаруживать свое облегчение, – он усмехнулся. – Во всяком случае, так открыто. – Узкие глаза следили за ней сквозь непроницаемую улыбку: – А то я могу подумать, что «Таггерт Трансконтинентал» находится в моей власти. – Вам это и так известно. – Известно. И я намереваюсь заставить вас заплатить за это. – Ясное дело. Сколько же? – Дополнительные двадцать долларов с каждой тонны, поставленной после сегодняшнего дня. – Крутовато, Хэнк. А скидку предоставить не можете? – Нет. И я получу то, что прошу. Ведь я мог бы запросить в два раза больше и добиться своего. – Да, и я заплатила бы. И вы могли бы запросить столько. Но вы этого не сделаете. – Почему же? – Потому что вам нужно, чтобы линию Рио-Норте построили. Она послужит рекламой вашему риарден-металлу. Тот усмехнулся: – Вы правы. Мне нравится иметь дело с человеком, который не просит себе льгот. – А знаете, что заставило меня ощутить облегчение, когда вы решили воспользоваться своим преимуществом? – Что же? – То, что я имею дело с человеком, который не станет предоставлять льготы. Улыбка его теперь обрела более конкретный характер: она сделалась веселой: – И вы всегда играете в открытую, не так ли? – Я еще не замечала, чтобы вы поступали иначе. – Мне казалось, что лишь я один могу позволить себе это. – В этом смысле я еще не настолько обеднела, Хэнк. – Полагаю, что однажды я сумею разорить вас. – Почему? – Мне всегда хотелось это сделать. – Разве вокруг вас недостаточно тру`сов? – Эта мысль мне потому так и приятна, что вы являетесь единственным исключением. Итак, вы считаете справедливым мое желание выжать всю возможную прибыль из вашего затруднительного положения? – Конечно. Я не дура. И не считаю, что вы занимаетесь своим делом исключительно ради меня. – А вам хотелось бы, чтобы дело обстояло так? – Я не попрошайка, Хэнк. – А вам не будет, хм… затруднительно заплатить подобную сумму? – Это уже моя проблема, а не ваша. Мне нужны эти рельсы. – При двадцати лишних долларах за тонну? – Идет, Хэнк. – Отлично. Вы получите рельсы. А я могу получить свою сверхприбыль, если только «Таггерт Трансконтинентал» не лопнет прежде, чем вы переведете мне деньги. Дагни ответила без улыбки: – Если я не сумею завершить перестройку линии за девять месяцев, «Таггерт Трансконтинентал» разорится. – Не разорится, пока у руля остаетесь вы. Он не улыбнулся, и лицо его осталось бесстрастным, живыми казались только глаза, в которых сверкала холодная, алмазная чистота восприятия. Однако какие именно чувства рождали в нем воспринятые им вещи, знать не было дано никому, может быть, и ему самому, подумала она. – Они постарались по возможности осложнить вашу задачу, не так ли? – спросил он. – Да, я рассчитывала на Колорадо, чтобы спасти всю сеть компании «Таггерт». А теперь я должна спасать Колорадо. Через девять месяцев Дэн Конвей закроет свою дорогу. Если моя не окажется готовой к этому времени, достраивать ее не будет никакого смысла. Этих людей нельзя оставить без транспорта ни на один день, не говоря уже о неделе или месяце. При скорости их роста эту компанию нельзя остановить, а потом предположить, что они сумеют продолжить дело. Это все равно как рвануть все тормоза на тепловозе, едущем со скоростью двести миль в час. – Понятно. – Я могу управлять хорошей дорогой. Но я не могу провести ее по континенту, заполненному издольщиками, у которых не хватает ума вырастить себе достаточно репы. Мне нужны люди, подобные Эллису Уайэтту, которые производят то, чем можно загрузить мои поезда. И потому я обязана через девять месяцев предоставить ему поезда и колею, даже если для этого мне придется положить под рельсы всех нас! Он не без удивления улыбнулся: – А вы настроены весьма решительно, не так ли? – А вы? Риарден не ответил, однако улыбка не исчезла с его лица. – А вас это не волнует? – спросила она едва ли не с гневом. – Нет. – Неужели вы не понимаете, что это будет означать? – Я понимаю, что должен прокатать рельсы, а вы должны положить их в колею за девять месяцев. Она улыбнулась – с легкой усталостью и ощущением доли собственной вины: – Да. Мы сделаем это. Я понимаю, что бесполезно сердиться на таких людей, как Джим и его приятели. На это у нас нет времени. В первую очередь я должна ликвидировать плоды их стараний. А потом… – она смолкла, задумалась, тряхнула головой и пожала плечами, – …a потом они не будут иметь никакого значения. – Правильно. Не будут. Когда я услышал об этом собачьем правиле, меня чуть не стошнило. Однако эти сукины дети не достойны внимания. Последнее предложение прозвучало особенно эмоционально, хотя лицо его и голос оставались спокойными. – Мы с вами всегда останемся на своем месте и сумеем спасти страну от любых последствий их деятельности, – поднявшись с места, он принялся расхаживать по кабинету. – Развитие Колорадо нельзя останавливать. Вы должны вытянуть этот штат. Тогда вернется Дэн Конвей, a с ним и остальные. Все это безумие имеет временный характер. Оно не может затянуться надолго. Тот, у кого нет ума, терпит поражение от собственных рук. Просто нам с вами придется чуточку усерднее поработать, только и всего. Дагни следила за его высокой фигурой, расхаживавшей по кабинету. Обстановка была ему под стать: лишь необходимая для дела мебель, до предела деловая в своем предназначении, и чрезвычайно дорогая с точки зрения материалов и искусной конструкции. Комната эта напоминала мотор, уместившийся в стеклянной коробке широких окон. Удивляла одна только деталь: резная ваза из яшмы, стоявшая наверху шкафа с папками дел. Простые поверхности темно-зеленого камня, плавные изгибы слоев рождали непреодолимое желание потрогать вазу. И рождаемая этим чувственность явно шла в разрез со строгостью прочей обстановки. – Колорадо – великий край, – заметил Риарден. – Скоро он станет лучшим в стране. Вы еще не поняли, что его процветание заботит меня? Этот штат становится в один ряд с самыми крупными моими покупателями, о чем вы можете узнать, ознакомившись с отчетами о грузоперевозках. – Мне это известно. Я читала их.