– Да-да, что-то такое я слышал. – Вы можете объяснить мне причину подобного заключения? Стэдлер развел руками. У него были красивые руки: длинные, тонкие, исполненные нервной энергии и силы. – Скажу прямо – не знаю. Это относится к епархии доктора Ферриса. Не сомневаюсь, что у него были особые причины для такого решения. А не хотите ли вы переговорить с самим доктором Феррисом? – Нет. Вы знакомы с физическими свойствами риарден-металла, доктор Стэдлер? – Так, в общих чертах. Но скажите мне, почему этот металл так волнует вас? Легкое удивление промелькнуло в глазах Дагни, и, не меняя бесстрастного тона, она ответила. – Я строю ветку с рельсами из риарден-металла, которая… – Ах да, конечно! Я что-то слышал об этом. Простите, я не читаю газеты так часто, как это следует делать. Так, значит, именно ваша фирма строит эту ветку? – От завершения этой ветки зависит само существование моей дороги – a в конечном счете, на мой взгляд, и существование этой страны. Вокруг его глаз собрались удивленные морщинки. – Неужели вы можете с полной уверенностью утверждать такое, мисс Таггерт? Я на это не способен. – В данном случае? – В любом случае. Никто не может заранее сказать, по какому пути пойдет страна дальше. Здесь дело не в просчитываемых тенденциях, мы имеем дело с хаосом, требованиями момента, который может сделать возможным все. – Доктор Стэдлер, вы согласны с тем, что производство необходимо для существования страны? – Ну да… да, конечно. – Строительство этой линии было остановлено в результате заключения, сделанного вашим институтом. Стэдлер не улыбнулся и промолчал. – Соответствует ли это заключение вашему мнению о природе риарден-металла? – спросила она. – Я уже говорил, что не читал его, – в голосе Стэдлера мелькнуло легкое неудовольствие. Открыв сумочку, Дагни вынула из нее газетную вырезку и протянула своему собеседнику. – Не хотите ли прочесть, а потом сказать мне, на таком ли языке должна изъясняться наука? Пробежав вырезку взглядом, Стэдлер пренебрежительно улыбнулся и отбросил ее. – Отвратительно, – проговорил он. – Но что поделать, когда имеешь дело с людьми? Она посмотрела на него полным недоумения взглядом. – Так, значит, вы не одобряете это заявление? – Мое одобрение, как и неодобрение, не имеет никакого отношения к делу, – пожал плечами Стэдлер. – А вы сформировали собственное мнение в отношении риарден-металла? – Ну, скажем так: металлургия несколько выходит за рамки моей научной специализации. – Вам известны характеристики риарден-металла? – Мисс Таггерт, я не вижу смысла в ваших вопросах, – в голосе его промелькнуло нетерпение. – Мне хотелось бы услышать ваше личное заключение по поводу риарден-металла. – Для какой цели? – Чтобы я могла обратиться с ним к прессе. Стэдлер встал. – Это невозможно. Дагни произнесла, стараясь вложить в свой голос всю силу убеждения: – Я передам вам всю информацию, необходимую для формирования обоснованного суждения. – Я не могу выступать с публичными заявлениями на эту тему. – Почему же? – Ситуация слишком сложна, чтобы ее можно было объяснить при поверхностной беседе. – Но если окажется, что риарден-металл на самом деле представляет собой чрезвычайно ценный материал, который… – Это не относится к делу. – Истинная ценность риарден-металла не относится к делу? – Помимо констатации факта здесь следует учитывать и другие вопросы. Дагни спросила, не будучи уверена, что не ослышалась: – С какими другими вопросами может иметь дело наука помимо прямой констатации факта? Горькие линии в уголках губ Стэдлера сложились в подобие улыбки: – Мисс Таггерт, вы и понятия не имеете о проблемах, стоящих сейчас перед наукой. Дагни неторопливо, словно поняв это только что, сказала: – Мне кажется, вам прекрасно известно, что представляет собой на самом деле риарден-металл. Стэдлер снова пожал плечами: – Да. Я это знаю. Из той информации, которой я располагаю, следует, что это удивительный материал, блестящее достижение нашей технологии. Он нетерпеливо прошелся по кабинету: – На самом деле мне бы хотелось иметь возможность однажды заказать специальный лабораторный двигатель, способный выдерживать такие же высокие температуры, как риарден-металл. Он чрезвычайно нужен мне для изучения ряда конкретных явлений. Я обнаружил, что когда частицы разгоняются до скоростей, близких к скорости света, они… – Доктор Стэдлер, – сухо перебила его Дагни, – если вам известна истина, почему вы не можете изложить свое мнение публично? – Мисс Таггерт, вы пользуетесь абстрактной терминологией, в то время как нам приходится иметь дело с реальностью. – Мы говорим сейчас о науке. – О науке? Не путаете ли вы определения? Истина является абсолютным критерием только в области чистой науки. Если речь заходит о прикладных дисциплинах, о технике, нам приходится иметь дело с людьми. A имея дело с людьми, мы вынуждены принимать во внимание и другие соображения, помимо истины. – Какие же именно? – Я не имею представления о мире техники, мисс Таггерт. У меня нет ни способностей, ни желания общаться с людьми. Я не могу уделять внимание так называемым практическим вопросам. – Но это заявление было сделано от вашего имени. – Я не имею к нему никакого отношения! – Вы несете ответственность за весь институт. – Это ничем не обоснованное утверждение. – Люди считают, что ваше честное имя дает гарантию объективности и безупречности всякому действию института. – Я никак не могу повлиять на мысли людей – если только они думают вообще! – Они приняли ваше заявление за истину, хотя оно лживо. – Разве можно говорить об истине, имея дело с людьми? – Не понимаю вас, – стараясь сохранить невозмутимый тон, ответила Дагни.