* * * Называть тетиного друга Костей, разумеется, я не могла. Да и внешне он не располагал к фамильярности. – Как к вам обращаться? – поинтересовалась я после того, как он попросил называть его Константином, и честно добавила: – По имени не смогу. – Константин Глебович, – решил гость. – Как вам такой вариант? Не слишком длинно? – Не слишком. Его сына звали Глеб, и выглядел он моим ровесником. Если честно, я не очень понимаю тенденцию, когда родители дают сыну имена их деда по отцовской линии. Это, конечно, оригинально, ведь таким образом имя и отчество повторяются через поколение, но если проворачивать такую фишку постоянно, то скоро можно запутаться в родственных статусах и кровных узах. Дед и внук оказываются полными тезками. Говоришь об одном, а все думают, что ты про другого. Со стороны это всегда выглядит забавно. Я спорить не буду. Да и в конце концов, имя – дело десятое. Важен сам человек, а с путаницей можно легко справиться. Так вот, сын Константина Глебовича выглядел моим ровесником и носил имя Глеб. А еще он оказался довольно-таки симпатичным мужчиной с прекрасными, как позже выяснилось, манерами и заразительным смехом. Но прежде чем потерять голову, я все же задала себе вопрос: какого лешего такой мужик тусуется со своим отцом, а не проводит время в компании себе подобных? Тетя Мила сказала, что все свои дела в Тарасове он закончил, поэтому решил сопроводить отца в гости к подруге. Но что за интерес присутствовать при их встрече лично – этот момент для меня остался загадкой. Константин Глебович протянул тете Миле великолепный огромный букет лилий с множеством зеленых веток аспарагуса. Внешне букет выглядел дорого и тянул тысяч на десять. Тетя Мила приняла цветы из рук Константина и картинно согнулась под его тяжестью. – Там кирпичи внутри, да? – кокетливо поинтересовалась она у старого друга. Ее шутку Константин подхватил сразу же. – Пачки денег, моя дорогая, – прогудел он низким голосом и полез к ней обниматься. – Или золотые слитки. – А мне уже не тяжело, – успокоила его тетя. – Женя, поставишь цветы? Да уж, он действительно старый друг. Старее не бывает. Непонятно только, почему тетя Мила о нем никогда не упоминала. Хотя о чем это я? Возможно, ей просто хотелось побольше с ним пообщаться, когда выдавалась возможность. А время, проведенное вместе, уже никогда не забудется. Глеб выступил из-за спины отца уже после сцены с букетом. Увидев меня, тут же представился и попросил проводить его на кухню. – Тут у нас кое-что есть, – показал он мне тяжелую дорожную сумку, когда мы остались в коридоре одни. – Самогон принесли? – деловито осведомилась я, пытаясь заглянуть в сумку. – Не совсем, – уклончиво ответил Глеб, – хотя могли бы. Но нет, не та компания. – Отчего же не та? Глеб улыбнулся. – Где тут у вас кухня? Он заглянул за мое плечо. – А, все, вижу. Через несколько секунд из сумки было извлечено самое настоящее богатство. Именно так бы охарактеризовала тетя Мила то, что оказалось на столе. Несколько трехлитровых банок с солеными огурцами, лечо и сливовым компотом. Еще были тара поменьше с багровой, как морской закат, аджикой, кулек с антоновскими яблоками, пакет с картошкой, канистра с молоком, тюрик с чесноком. И грибы. Много грибов с липкими шляпками, на которых темнели сосновые иглы и уснувшие по осени травинки. – Мать моя, – не выдержала я. – Это, если я правильно понимаю, плоды тяжелого фермерского труда? – Именно так. – Папиных рук дело? Глеб аккуратно сложил опустевшую сумку. – Отец живет на даче с весны до первого снега, – пояснил он. – Из всего этого, – он кивнул на кучу банок и пакетов, – только молоко он купил у знакомой, которая держит корову. Остальное делает сам: сажает, выращивает, снимает урожай, а потом закатывает в банки. Грибы тоже сам собирал. У нас еще сливы с собой были, но они во время поездки потеряли товарный вид, поэтому, простите, без них. – Ваш папа просто молодец, – искренне сказала я. – Спасибо. Нам на всю зиму хватит. – Меня не за что благодарить, – ответил Глеб. – Я не имею ко всему этому никакого отношения. Разве что как грузчик и водитель, но всю основную работу отец делает сам. Слушайте, а где тут можно покурить? – На лестничной площадке. – Я быстро. * * * Салат, получивший новое название «Подножный корм», зашел на ура. Бутылка вина стремительно опустела. Я принесла вторую. Глеб предпочел коньяк, но пил его неспешно, и я, подумав, решила составить ему компанию. Застолье проходило легко, неловких пауз практически не возникало. Константин так и сыпал воспоминаниями из босоногого детства. Оказывается, они с тетей Милой много где побывали! – Крым тем летом погибал от нашествия комаров, помнишь? – спрашивала она. – Помню. Из меня высосали столько крови, сколько во мне не было, – отвечал Константин. – С нами парень один был, рыжий такой. Так вот у него даже температура поднялась после того, как его искусали. – Гена. Его звали Гена, – кивала тетя Мила. – Аллергик. Есть фрукты, пить коктейли он не мог, а вот домашнее вино, которое мы купили в кафе, все же рискнул попробовать. После этого он весь покрылся красными пятнами, бедняга. Интересно, как он там? Костя, вы больше не общались? – Нет. Но слышал от знакомых, что он в порядке. – Рада за него. Обмен новостями продолжался долго, мы обсуждали все подробности и вспомнили множество занимательных историй. Несколько раз я ловила на себе взгляд нового знакомого. Глеб, казалось, присматривался ко мне. Расценить такой интерес можно было с разных точек зрения. Возможно, он был в курсе того, чем я зарабатываю на жизнь, и просто представлял, смогу ли я, например, уложить его на лопатки. Иными словами, он мог оценивать мою физическую форму. С другой стороны, он мог прикидывать в уме степень моей полезности обществу. Конечно, с профессиональной точки зрения. Но был и третий вариант в этом списке: я была ему симпатична, и с каждым брошенным на меня взглядом он убеждался в этом все больше и больше. Константин Глебович не курил, а его сын в этом плане был полной противоположностью отцу: Глеб выходил из-за стола после каждого тоста, но отсутствовал недолго. Он возвращался, садился за стол, и все присутствующие несколько минут были вынуждены ловить носом табачный запах. Впрочем, его сигареты мне не казались вонючими, я знала и хуже. Один мой клиент предпочитал странного сорта сигары и утверждал, что сделаны они из отличнейшего табака, но «аромат» после них стоял невообразимый. Даже охранники чихали. В беседе речь постепенно зашла о современных реалиях. Константин коротко рассказал о дачной жизни, пожаловался на отсутствие устойчивой мобильной загородной связи, тетя Мила в ответ затронула тему мобильных операторов. Слово за слово – и в диалог вступил Глеб. – В мире не всегда все гладко в этом плане, даже в цивилизованных странах, – сказал он. – Помнится, в Австралии были. Ужас! Сидим у черта на куличках, вокруг какие-то дикие леса. Один городок небольшой, в котором проездом останавливаются водители, и трасса рядом. Но связь там настолько паршивая, что даже попади ты в беду, то нет смысла и пытаться связаться с миром – не приедут. Крутись, как хочешь. – Австралия? – не поверила своим ушам тетя Мила. – Неужели? А кем ты работаешь? – Да там, всякими делами занимаюсь, – уклонился от ответа Глеб. – Но закончил педагогический. – Учитель? – спросила я. – Детский психолог. Трудно было не заметить гордость, с какой Константин посмотрел на сына. Сам он уже успел доложить, что всю жизнь оттрубил инженером в одном скучном тарасовском НИИ. – Детский психолог, которого мотает по миру? – не отставала я. – С какой целью тебя занесло в Австралию, да еще в такие дикие места? – Были проездом, – ответил Глеб. – Мы с ребятами проводили там отпуск. Просто колесили по стране. – И давно? – Пять лет назад. – А Женя у нас тоже успела попутешествовать, – сообщила тетя Мила, молча протягивая пустой бокал Константину. Тот тут же его наполнил. – Но у нее работа такая. – Какая это «такая»? – повернулся ко мне Костя. – Следовать за тем, кто платит, – спокойно ответила я. – И кто же ты по профессии? Нет, кажется, тетя не сообщила ему о том, в какой сфере я тружусь. – Охранником, – серьезным тоном произнесла я. – Она телохранитель, – поправила тетя Мила. – И неплохой. Желающих видеть ее рядом довольно много. – Сейчас я в отпуске, – вставила я. – Осталась дома, потому что здесь хорошая связь. – Ничего себе, – проронил Глеб. – Человечество перевернулось с ног на голову: мужики нянчатся с детьми, а женщины взялись за оружие. Мир, вероятно, где-то сломался, починить бы. – Ой, да перестаньте, – попробовала я прервать бессмысленную, на свой взгляд, беседу. – Работа как работа. Ничего страшного, ничего… такого. Константин поднялся из-за стола и салютовал мне бокалом. – За тех, кто в море! – провозгласил он. – Это ты к чему, бать? – спокойно осведомился у отца Глеб. Тетя Мила с тревогой посмотрела на Константина. И я в этот момент поняла, чего она сейчас боится. Тетушка была не слишком опытна в общении с нетрезвыми людьми. За этот вечер Костя выпил все-таки немало и теперь, достигнув нужной кондиции, мог постепенно превращаться в несущего чушь умника. Впрочем, стоял на ногах Константин твердо, лицом в тетушкино угощение не падал, говорил внятно, мысли выражал ясно. И взгляд его был совершенно трезвым. Но все смутились, конечно. Ясность внес Глеб. – Ты бы объяснил, что во флоте служил, – посоветовал он отцу, – и твой тост про море скрывает множество смыслов. Женя, я переведу: «За вас, девушка! Респект и уважуха!» Так?