– Да. Я звонил. – А кому вы звонили сегодня утром? – Я звонил или мне звонили? – Нет. Вы кому звонили? – Я никому не звонил. Мне – да. – Кто звонил вам? – Один товарищ. Нам необходимо было поговорить. – Вам придется назвать этого товарища. – Пока я не вижу в этом необходимости. – Это личная или служебная тайна? – Служебная. – Вы хотите сказать, что я не имею к этому допуска? – Не имеете. – Понятно... Майор приподнял левой рукой живот, потянулся и трижды стукнул кулаком в стену. Через минуту в дверь вошел старший лейтенант. – И что? – спросил майор. – Семь процентов совпадения. – Семь или семьдесят? – переспросил майор. – Семь. Не семьдесят, а только семь. Это другой голос. – Спасибо. Иди... И задумался. – Мы будем еще продолжать нашу беседу или я могу быть свободен? – спросил Басаргин, уже догадавшийся, что идентифицировать голос не удалось. – Во сколько сегодня утром вы ушли из дома? Басаргин сказал время. – Жена оставалась дома? – Нет. Мы вместе ушли. – Уже после вашего ухода кто-то звонил из вашей квартиры, с вашего домашнего телефона, и сообщал неизвестному абоненту сотовой связи, что задание выполнил. Подполковнику Елкину пришлось познакомиться с авторским выстрелом лично. Голос умышленно коверкался. Коверкать его могли и вы, но компьютер вас не распознал. В чехле на поясе Александра зазвонил «сотовик». – Разрешите, товарищ майор... – Да-да... – Слушаю. – Это Андрей. Я сейчас уже звонил Костромину. Он дал ваш номер. Спутник принял новый звонок и провел проверку по цепочке от телефона к телефону. Очень интересные сведения. – Кто? – Лысцов. – Понял. – Не вздумайте его брать. – Я еще в своем уме, Андрей. Такое могли бы и не говорить. Басаргин убрал трубку. – На меня вчера дважды покушались. Сегодня, уходя из дома, мы с женой поставили на дверь «контрольку». Легко проверить, посещал кто-то мою квартиру или звонил просто с распределительного щитка. Это тоже вариант. – Что это даст? – Ключи от квартиры... Экземпляр ключей лежит в кармане моей куртки, что висит в кабинете. Конечно, сами ключи никто взять не подумает. Это и ни к чему. Необходимо провести экспертизу ключей на слепок. – Еще раз спрашиваю – что это даст? – Это даст подтверждение, что сотрудник нашего управления, которого я знаю, но не имею права пока назвать вам его имя, причастен к убийству подполковника Елкина и к двум покушениям на меня. – Принесите ключи и... И можете быть пока свободны. Пистолет можете получить в соседнем кабинете. 2 Майор Лысцов попался навстречу уже на своем этаже. – Извини, Шурик... Я в этом деле совершенно ни при чем. Что-то они там еще на тебя имеют, мне так показалось. Должно быть, кто-то капнул... Тебя как, совсем освободили? – Нет, сейчас... Одну бумажку принести надо... По цыганскому делу... – Они что, и цыган сюда приплели? – Авторский выстрел их смущает. Обоснованность стрельбы и прочее. Извини, Валера, они ждут. Мне надо быстрее с ними развязаться и рапорт пойду писать. – Все-таки уходишь? – Обещал Саньке. Как истый русский офицер, я слова назад не беру. Кстати, ты портреты отнес? – Отнес. Александр открыл кабинет и закрыл дверь перед носом Лысцова. Дескать, не до тебя... Ключи лежат в кармане куртки. Словно никто их и не трогал. Он переложил их в карман пиджака, сам взял из своего стола несколько листов чистой бумаги, свернул их трубочкой и вышел. Лысцов наблюдал за тем, что понесет капитан. Пусть наблюдает. Главное, надо с ним быть прежним. Ни ласковым, ни грубым. По-прежнему пикироваться словами, когда попадется под руку не в лучшем настроении. Тогда он ничего не заметит. И ни в коем случае не лезть на глаза майору, как сам майор лезет сейчас. У него сдают нервы, суетится. Но и это замечать не следует. Оставив ключи у майора Капитонова и предупредив, где его искать в случае надобности, Басаргин получил в соседнем кабинете свой пистолет, проверил наличие патронов и после этого вернулся уже не к себе, а в кабинет полковника Баранова. Лысцова в коридоре уже не было. – Что там на тебя? – спросил Баранов, сердито хмуря брови, и снял очки. В очках он только с бумагами работает, на людей предпочитает смотреть без них. – Интересная ситуация. Вы уже в курсе дела относительно Лысцова? – В курсе, – сказал Костромин. – Мы и в курсе другого, относительно чего ты не в курсе. Но это потом. Расскажи, что с тобой случилось. – Со мной ничего не случилось. Просто, когда мы с Санькой уехали сегодня утром, Лысцов проник в нашу квартиру, оттуда, с моего телефона, позвонил неизвестному абоненту сотовой сети и искаженным голосом начал сообщать, что разделался с подполковником Елкиным авторским выстрелом. Очевидно, до этого в отдел собственных расследований была передана каким-то образом негативная информация на меня. И мой домашний телефон прослушивался. Разговор записали. Сейчас со мной долго болтали, заставляя произносить контрольные слова, чтобы идентифицировать мой голос с тем, что был записан. Совпадение составило семь процентов, а идентификация считается состоявшейся при семидесятипроцентном совпадении. Извинений мне не принесли, но взяли на себя экспертизу ключей от квартиры, которые с весны уже валялись в кармане куртки у меня в кабинете. Экспертиза на слепок. Найдут мастику, значит, это работал сотрудник управления. А я утром поставил на дверь «контрольку». Впрочем, она оказалось ненужной... – Все понятно. Ты чист, будем считать, как стеклышко... – Давайте будем считать так и напишем рапорт. Баранов пододвинул лист бумаги и собственную перламутровую ручку. – Обоснование придумал? – Нервное состояние жены, последствие двух покушений на мою жизнь. Обещает от меня уйти. Я желаю сохранить семью и не хочу, чтобы мои сыновья росли хулиганами-сиротами. Уважительный повод? – Годится. Все равно уже все решено. Только чтобы в управлении кадров не начали придираться, задавать вопросы и уговаривать.