— Если у нее есть доказательства, может, нам надо послушать, что это, — сказал он, разговаривая почти сам с собой. — Ты так не думаешь, Энни? Если она может доказать, что Бэйли невиновен? Я увидела, как ярость охватывает Энн при упоминании его имени. Я испугалась, что она выстрелит, а после будет спорить с отцом. Такая же мысль, видимо, пришла в голову Ройсу. Он потянулся к ружью. — Положи его, детка. Она резко отшатнулась. — НЕ ТРОГАЙ МЕНЯ! Мое сердце заколотилось, я испугалась, что он уступит. Вместо этого он, кажется, сосредоточился и собрался с силами. — Что ты делаешь, Энн? Так нельзя. — Давай. Уходи отсюда. — Я хочу послушать, что скажет Кинси. — Делай, что тебе говорят, и убирайся отсюда! Ройс схватился за ствол. — Дай мне это, пока ты никого не поранила. — Нет! Энн выдернула ружье. Ройс схватил его снова. Они боролись за обладание ружьем. Я застыла, мое внимание было приковано к большой черной восьмерке двух стволов, которая указывала сначала на меня, потом на потолок, пол, мелькая в воздухе. Ройс должен был быть сильнее, но болезнь истощила его, а ярость Энн придавала ей сил. Ройс дернул ружье за ложу. Из ствола вылетел огонь, и выстрел наполнил комнату запахом пороха. Ружье упало на пол, и Энн закричала. Она смотрела вниз и не верила глазам. Большую часть ее правой стопы разнесло в клочья. Я почувствовала, как жар рванулся через меня, как будто ощущение было моим. Я отвернулась, не выдержав этого зрелища. Боль, должно быть, была мучительной, кровь вытекала толчками. Краски ушли с лица Энн. Она опустилась на пол, обхватив себя руками, ее трясло. Ее крики перешли в низкий непрестанный вой. Ройс попятился от нее, повторяя слабым голосом, — Извини. Я не хотел. Я пытался помочь. Я услышала людей, поднимавшихся по лестнице. Берт, миссис Мод, молодой полицейский, которого я никогла не встречала. Еще один ребенок. Придется ждать, пока он в этом разберется. — Вызывайте скорую! — крикнула я. Стащила наволочку с кровати, скомкала и прижала к ране, пытаясь остановить брызгавшую кругом кровь. Полицейский возился со своей рацией. Миссис Мод бормотала, заламывая руки. Миссис Эмму втолкнули в комнату вслед за ней и, увидев, что происходит, она начала визжать. Максин и Берт, с побелевшими лицами, держались друг за друга. В конце концов, полицейский вывел их всех в коридор и закрыл дверь. Даже через стену я слышала пронзительные крики миссис Эммы. Энн теперь лежала на спине, Ройс держал ее за руку, раскачиваясь взад и вперед. Она плакала, как пятилетний ребенок. — Ты меня никогда не любил, никогда… Я подумала о своем папе. Мне было пять, когда он меня оставил…пять, когда он ушел. Картина предстала передо мной, воспоминание, запретное много лет. В машине, сразу после аварии, когда я была зажата на заднем сидении, под стоны моей матери, которые продолжались и продолжались, я дотянулась до края переднего сиденья, где нащупала отцовскую руку, пассивную и мягкую. Я обхватила ее пальцами, не понимая, что он мертв, просто думая, что все будет в порядке, пока он у меня есть. Когда я поняла, что он ушел навсегда? Когда Энн поняла, что Ройс никогда не будет отцом, о котором она мечтала? А Джин Тимберлейк? Ни одна из нас не перенесла ран, нанесенных нашими отцами годы назад. Любил ли он нас? Мы никогда не узнаем. Он ушел, и он больше никогда не будет для нас таким, каким представляется в наших воспоминаниях. Если любовь это то, что нас ранит, как мы можем исцелиться? Эпилог Дело Бэйли Фаулера было закрыто. Он сдался, когда услышал новости об аресте Энн. Ее обвинили в убийстве Ори Фаулер и Шаны Тимберлейк. Прокуратура не смогла собрать достаточно доказательств, чтобы обвинить ее в смерти Джин Тимберлейк. Прошло две недели. Я вернулась в свой офис в Санта Терезе, где подсчитала свои затраты. Вместе с почасовой оплатой, проездом и едой я выставила Ройсу Фаулеру счет на 1832 доллара против его аванса в две тысячи. Мы обсудили это по телефону, и он сказал мне оставить себе разницу. Он все еще держится за жизнь, со всем упрямством, на которое способен. По крайней мере, Бэйли будет с ним все последние недели. Я обнаружила, что стала по-другому смотреть на Генри Питтса. Он, наверное, ближе всего к отцу, который у меня когда-либо будет. Вместо того, чтобы смотреть на него с подозрением, я буду наслаждаться его обществом все то время, которое нам осталось, сколько бы его не было. Ему только восемьдесят два, и кто знает, моя жизнь куда опаснее, чем его. С уважением, Кинси Миллоун.