– Можешь забрать. Я себе уже сделал. А почему ты уверена, что дата рождения настоящая? – Просто хотелось бы надеяться. Даже если допустить, что она действовала под вымышленным именем, какой смысл менять дату рождения. Скорее всего ей и без этого забот хватало – зачем усложнять себе жизнь? Она достаточно умна и не станет переигрывать. Повернувшись к свету, я внимательно разглядывала распечатку. – Смотри-ка. Видишь отметку в графе "контактные линзы"? Отлично. Следовательно, садясь за руль, она должна надевать очки. Замечательно. Итак, что мы имеем? Рост, вес. Черт, на этом снимке она выглядит довольно усталой. И посмотри, какая она толстая. Под глазами мешки. Видел бы ты ее, когда я с ней разговаривала. Такая самоуверенная штучка... Сидя на краешке стола, Джоуна с улыбкой поглядывал на меня; видимо, его забавляло мое возбужденное состояние. – Что ж, рад тебе помочь, – сказал он. – Меня пару дней не будет в городе, так что нам повезло, что ответ пришел именно сейчас. Кажется, только теперь я по-настоящему обратила на него внимание. Улыбался он как-то натянуто и выглядел смущенным. – У тебя что, выходные? – спросила я. – Да вроде того. У Камиллы возникли проблемы с одной из девочек, и я подумал, что надо помочь. Ничего особенного, но все-таки. Я нахмурилась, пытаясь сообразить, что могли означать его слова. Ему позвонила Камилла, щелкнула пальцами, и он, как дрессированная собачонка, задрал лапки. Девочки, Бог мой! – А что случилось? – спросила я. Он устало махнул рукой и пустился в занудные объяснения – что-то насчет ночного недержания мочи, визитов к психиатру, который посоветовал устроить семейный совет. Я тупо кивала, говорила "угу, угу" и никак не могла понять, о какой из двух девочек речь. Я напрочь забыла их имена. Кажется, Кортни и еще как-то. – Я вернусь в субботу и тебе позвоню. Может, снова постреляем. – Он вымученно улыбнулся. – Отлично. Было бы здорово. – Я едва сдержалась, чтобы не посоветовать ему притащить с собой увеличенное фото Камиллы – мы могли бы повесить его в качестве мишени. Удивительное дело, но мне вдруг стало до слез жаль себя. Хотя между нами и не было ничего серьезного. Я даже не думала о нем, как о своем любовнике. (Впрочем, тут я, пожалуй, немного покривила душой.) Но я давно забыла, как это бывает с женатыми мужчинами: они остаются женатыми даже тогда, когда экс-половины уже нет рядом... особенно тогда, когда ее рядом нет. Едва ли она успела подать документы на развод, так что все еще могло очень просто устроиться. Все равно запасы замороженных полуфабрикатов рано или поздно должны были подойти к концу. А она к тому времени могла сообразить, что в стране разведенных живется не так уж сладко. Я вдруг почувствовала, что краснею, и смущенно пробормотала: – Ну ладно. Займусь делом. Очень признательна тебе за помощь. – Не стоит, – сказал он. – В мое отсутствие здесь будет Спиллмен. Обращайся к нему, если что. Я его предупредил, так что он в курсе. И еще – будь поосторожнее. – Он погрозил мне пальцем так, словно это был пистолет. – Не беспокойся. Я не лезу на рожон, когда в этом нет необходимости. Надеюсь, у тебя все уладится. Поговорим, когда вернешься. – Обязательно. Желаю удачи. – И тебе того же. Какая глупость! Я их даже не видела. К тому же никак не могла вспомнить, как зовут вторую девчонку. Сара? Я направилась к выходу. – Эй, Кинси? Я оглянулась. – А где твоя шляпка? Мне она понравилась. Надевай ее почаще. Я улыбнулась и помахала ему рукой. Не хватало только, чтобы мне советовали, как одеваться. 22 Время шло к полудню, и я внезапно поняла, что буквально умираю от голода. Оставив машину перед полицейским участком, прогулялась до забегаловки под названием "Яйцо и я". Заказала как обычно: яичницу с беконом, тосты, желе, апельсиновый сок и большую чашку кофе. Это единственная пища, которая мне не надоедает, потому что она содержит все необходимые мне элементы: кофеин, соль, сахар, холестерин и, наконец, жиры. Разве против этого можно устоять? В Калифорнии, где абсолютно все помешаны на здоровье, достаточно съесть такой завтрак, чтобы вас уличили в попытке самоубийства. Я ела и читала газету – меня интересовали местные новости. Я как раз добралась до второго кусочка ржаного тоста, когда в бар вошла Пэм Шарки. С ней был Дэрил Хоббс, управляющий "Ламбет и Крик". Она заметила меня, и я беззаботно помахала ей рукой. Никакого надрыва, обычный знак вежливости – просто чтобы показать, что я хорошая девочка и не собираюсь задаваться после того, как обвела ее вокруг пальца. Пэм же вдруг смешалась и отвела взгляд, с непроницаемым выражением на лице прошествовав мимо моего столика. Со стороны это выглядело явно вызывающе – даже Дэрил, похоже, смутился. Я была заинтригована, впрочем, задеть меня за живое ей не удалось. Я привыкла относиться к подобным проявлениям философски – должно быть, инженер по аэронавтике оказался сволочью. Покончив с завтраком, я заплатила по счету, села в машину и поехала в офис, чтобы оставить там документы, которые получила от Джоуна. Я открывала дверь, когда в коридоре появилась Вера Липтон. – Нам надо поговорить, – сказала она. – Разумеется. Заходи. – Я открыла дверь, и мы вошли в офис. – Как поживаешь? – спросила я, рассчитывая, что это не более чем визит вежливости. Вера заправила за ухо выбившуюся золотисто-каштановую прядь и строго посмотрела на меня сквозь контактные линзы голубоватого оттенка, отчего глаза казались особенно большими, а взгляд – особенно серьезным. – Слушай. Думаю, ты сразу все поймешь, – неуверенно произнесла она. – С этим Леонардо Грайсом вышла накладка. Я непонимающе заморгала: – А в чем дело? – Должно быть, Пэм Шарки позвонила ему после того, как ты к ней приходила. Не знаю, что уж она наговорила, но старик просто рвет и мечет. Он нанял адвоката, тот направил в "Калифорния Фиделити" письмо, в котором угрожал предъявить нам нешуточный иск. Речь может идти о серьезных санкциях. – За что? – Они обвиняют нас в клевете, дискредитации личности, нарушении договора страхования, причинении беспокойства. Энди мрачнее тучи. Говорит, не понимает, какое отношение ты имеешь к этому делу. Говорит, тебя никто не уполномочивал выступать от лица "Калифорния Фиделити", что ты не имела права являться к ним и задавать вопросы и... бу-бу-бу. Ну, представляешь, какой он бывает, когда его несет. Хотел видеть тебя, как только ты появишься. – Да в чем, собственно, дело? Леонард Грайс даже заявления не подавал! – Это ты так думаешь. Утром в понедельник все сделал как надо, хочет получить свои денежки немедленно. А первым делом подал иск. Энди хочет как можно быстрее оформить его бумаги. Он в ярости. Сказал Маку, что мы должны прекратить с тобой все отношения после того, как ты нас подставила. Мы-то все считаем, что он просто задница, но я подумала: хорошо бы предупредить тебя о том, что здесь происходит. – Какая страховка причитается Грайсу? – Две с половиной тысячи в качестве возмещения ущерба. Это номинальная стоимость полиса. Он составил подробнейший список убытков – посчитал все до цента. О страховании жизни речи нет. Кажется, он уже получил какую-то мелочь за жену – две с половиной "косых". Судя по нашим записям, ему заплатили несколько месяцев назад. Кинси, ищут козла отпущения, и им можешь оказаться ты. Энди нужно ткнуть в кого-нибудь пальцем, чтобы Мак не ткнул в него. – Дерьмо. – Ничего другого мне в голову не приходило. Только тяжбы с Энди Мотикой мне в тот момент и не хватало для полного счастья. Энди, менеджеру "Калифорния Фиделити" по страховым искам, за сорок; это консервативный, комплексующий малый, одержимый страстью грызть ногти и всеми силами избегающий поднимать волну. – Хочешь, я скажу ему, что тебя еще нет? – спросила Вера. – Да, пожалуйста, если не трудно. Только проверю автоответчик и исчезну. – Открыв шкафчик с папками, я извлекла оттуда дело Элейн Болдт и посмотрела на Веру. – Я тебе вот что скажу. Здесь дело нечисто. У Леонарда Грайса было шесть месяцев, чтобы подать страховой иск, но он и пальцем не пошевелил. Теперь же ни с того ни с сего начинает давить на страховую компанию. Хотелось бы знать, какая муха его укусила. – Слушай, мне надо бежать, пока меня не хватились, – сказала Вера. – Только постарайся сегодня не попадаться Энди на глаза. Я поблагодарила ее за предупреждение и пообещала позвонить. Вера выскользнула за дверь. Только теперь я почувствовала, что щеки горят, а сердце бешено колотится. Меня вызывали в кабинет директора один-единственный раз, когда я училась в первом классе, за то, что во время урока писала записочки. До сих пор я с содроганием вспоминаю тот ужас, который испытала в тот день. Меня признали виновной. Такого в моей короткой жизни еще не бывало. И вот я, тихая маленькая девочка, дрожа от страха всеми фибрами своего существа, выхожу из школы и в слезах бреду домой. Моя тетя берет меня за руку и снова ведет в школу, там я сижу в вестибюле на деревянной скамеечке и мечтаю умереть, пока она где-то в кабинете устраивает всем разнос. И сейчас еще мне порой трудно выдавать себя за взрослого человека, когда во мне сидит все та же шестилетняя девочка, которая целиком зависит от чьей-то милости или немилости. Взглянув на автоответчик, я поняла, что никаких сообщений не было. Закрыв офис, я спустилась по главной лестнице, чтобы миновать стеклянные двери "Калифорния Фиделити". Села в машину и поехала к Тилли. Мне хотелось, чтобы она была в курсе дела. Поворачивая на Виа-Мадрина, я посмотрела в зеркальце заднего вида и обнаружила, что на хвосте у меня сидит какой-то тип на мотоцикле. Я сбавила скорость, чтобы пропустить его, и оглянулась. Тут он принялся отчаянно сигналить. В чем дело? – недоумевала я. Задавили его собаку? Я затормозила и съехала к обочине; он остановился за мной, ногой выбил стойку и слез с мотоцикла. Он был в черном блестящем комбинезоне, черных перчатках и сапогах и в черном же шлеме с матовым стеклом. Я вышла из машины и направилась к нему. Он снял шлем, и тут я увидела, что это Майк. Можно было и раньше догадаться. Мне показалось, его индейский гребень несколько поблек. Интересно, чем он пользовался: краской "Рит", пищевыми красителями или вареной свеклой? Майк был раздражен. – Черт, я уже несколько кварталов за вами гоняюсь! Что же вы не позвонили? Я ведь оставил сообщение на автоответчике. В понедельник. – Извини, – сказала я. – Не поняла, что это ты. По-моему, ты обещал сам перезвонить? – Да я пробовал, но все время попадал на автоответчик и бросил. А где вы были? – Уезжала. Вернулась только вчера вечером. А что случилось? Он стащил с рук перчатки и швырнул их в шлем, который держал под мышкой. – Мне кажется, у моего дяди Лео есть подружка. Я подумал, вам будет интересно узнать. – Вот как? Откуда тебе это известно? – Да я убирал... э-э... барахло из сарая и видел, как он вошел в соседний дом. – Кондоминиум? – Ну да. Многоквартирный дом. – Когда это было? – В воскресенье вечером. Поэтому я и позвонил так рано в понедельник. Я поначалу не был уверен, что это он. Вроде узнал его машину, но было уже почти совсем темно... плохо видно. Я-то подумал, он приехал к себе – что-нибудь забрать. В общем, я как сумасшедший принялся набивать сумку. Я испугался: что ему сказать, если он меня застукает? Словом, запаниковал. В конце концов влетел в сарай и захлопнул дверь и стал наблюдать через щель. Тут-то я и увидел, что он вошел в тот дом. – И все же, с чего ты взял, что у него есть подружка? – Да потому что я видел их вместе. Делать мне было больше нечего, я перешел на другую сторону улицы и спрятался за деревом. Потом они вышли. Он был там всего минут пять – десять. Потом свет погас – на втором этаже слева. Словом, они вышли, сунули что-то в багажник и сели в машину. – Ты хорошо разглядел ее? – Не очень. С того места, где я стоял, видно было неважно, а шли они довольно быстро. А в машине набросились друг на друга, как чокнутые. Прямо на переднем сиденье. Я думал, он ее раздавит. Страшное дело. То есть, я хочу сказать, нечасто видишь, чтобы люди в таком возрасте этим занимались, понимаете? Словом, мне бы и в голову не пришло, что он способен на такое. Я-то думал, он старпер, в котором чуть душа держится, а он туда же... – Майк, он взрослый человек. Оставь эти разговорчики! Лучше скажи, как она выглядела. Ты встречал ее раньше?