Пролог Эту часть истории никто и никогда не рассказывал, но она важна. Бабниками не рождаются, ими становятся. Никогда не забывайте об этом. Вы не проснетесь однажды и не решите изменить, не сделаете себе на этом имя и, черт возьми, уверен, вы не захотите в конечном итоге причинить боль бесконечному числу людей из личных соображений. Но иногда. Вещи. Просто. Случаются. И наоборот. Что должно случиться, не случается, а что не должно — происходит. Такова жизнь. Жизнь бабника. Это моя история. Вы возненавидите ее. Вы возненавидите меня. Вы будете смеяться. Вы будете плакать. Но в конце вы все поймете. Обязательно. Клянусь. Потому что я не был рожден таким — я стал бабником. Но каждый из нас способен искупить свои грехи. Я должен в это верить. Иначе зачем, черт возьми, я вообще все это делаю? Май 2012. Репетиция свадебного вечера. Рыжевато-каштановые волосы струились меж пальцев как шелк. По телу пробежала дрожь, когда грудь сжало при осознании, как правильно наконец-то быть рядом с ней. Ее теплые бедра скользнули по моим ногам, а затем она задвигалась, оседлав меня, держа в плену. Морально заманивая в ловушку. Заключая в тюрьму с каждым сжатием. В отдаленном тумане что-то смутно стало проясняться. Что-то не так. Ее волосы никогда не были такими ярко-рыжими. Бедра — такими теплыми. А смех… — Я знала, что ты хочешь меня, — застенчиво прошептала она, стараясь звучать невинно. Что? И тогда все встало на свои места. Черт! Черт! Черт! Я был не в своей постели. Или ее. Это была ошибка, ужасная ошибка. Единственная, которую я бы никогда не повторил, если бы вышел сухим из воды. Но удача никогда не была на моей стороне. Никогда. Поэтому, когда дверь со скрипом открылась, я уже знал, кто это был, как будто уже знал, как все закончится. Либо слезами, либо кровопролитием. Или всем сразу? Карие глаза Кайлы остановились на моих, а затем она тут же отвела взгляд. — Нет, — прошептал я. Рот двигался, но с губ не слетело ни звука. Они онемели — может, от горя… или от алкоголя. Крик! Мое тело кричало. Требовало, чтобы я что-то сделал. Борись, черт возьми, ШЕВЕЛИСЬ! Но я был полностью парализован полным осознанием того, что один неверный шаг привел к этому. Говорят, у каждого человека есть своя история. Моя началась в ночь, когда я был пойман в постели с сестрой моей невесты. Глава 1 ЛУКАС — Лукас Торн, — Джессика произнесла мое имя так, как это делали все мои девушки — раздражительно, с намеком на похоть и часто дыша; и всегда мое полное имя, никогда Люк или просто Лукас. Я был Лукасом Торном. Однажды девушка попыталась дать мне прозвище. Я рассмеялся ей в лицо и очень быстро отправил своей дорогой. Да и потом, я в любом случае устал от нее, что не было большой трагедией, так как у меня постоянно был список женщин — каждая из них спокойно мирилась с фактом, что будет не единственной в моем еженедельном расписании. Понедельник принадлежал Молли, потому что, ну, оба начинались на «М» [прим. пер. Monday (англ.) — понедельник], а учитывая, сколько женщин было в моей жизни, память на имена была абсолютно дерьмовой. По вторникам была либо Табата, либо Кэри — зависит от того, кто из них была свободна от полета, так как обе работали в одной авиалинии. Они редко летали одновременно. Хорошие новости? Они были соседками по комнате, так что мне никогда не приходилось искать замену, когда одна из них работала. Потому что кто, нахрен, этого хочет? Джессика надула свои розовые губки. Я непроизвольно вздрогнул от того, насколько ярким оказался ее блеск для губ, и чуть отступил, слегка накрывая ее руку своей. Я был парнем без обязательств, прикосновения которого ровным счетом ничего не значили. Держаться за руки? Обниматься? Слишком интимно. Секс был всего лишь сексом. Что-то большее было для меня непозволительно, поэтому девушки чувствовали себя счастливицами, что вообще заимели шанс оказаться в моей постели. Черт, может, я слишком высокомерен, но у меня был список ожидания. И не было времени разбираться с по уши влюбленными девицами. Плавали, знаем. А потом я еще раз наступил на те же грабли, и вот только тогда научился очень тщательно проверять каждую чику, которую допускаю в личную жизнь. — В чем дело, Джесс? — спросил я небрежно, довольно медленно убирая руку, чтобы она не подумала, будто я хотел скорее отцепиться от нее. Я ждал, что она что-нибудь скажет по этому поводу. Джессика обычно говорила мало. Она зарабатывала на жизнь как оратор-вдохновитель, так что когда мы встречались, наступало время тишины, которое меня устраивало. Большинство женщин, по моему мнению, слишком много разговаривают, а когда ты хочешь хорошего секса, разговор портит остальные вещи, которые я предпочитаю делать ртом. Она глубоко втянула воздух и выдохнула.