Когда я вернулся в гостиную, она сидела в моем любимом кресле, поджав ноги и уставившись на залив. — Вот. — Я протянул ей вино и стал ждать неизбежного, когда она скажет мне, что я великолепен, но она не может так продолжать. — Ты замечательный. — Она не смотрела на меня. — И я так благодарна, что ты был таким терпеливым со мной, дал мне недели решить, что я хочу, и думаю… что хочу нечто отличное… от этого. — Слеза скатилась по ее щеке. Я поймал ее большим пальцем и оставил поцелуй на ее шее. — Эми, ты очень красива, и твое желание абсолютно нормальное. Она посмотрела мне в глаза. — Я не понимаю. — Что именно? — Тебя. — Она покачала головой. — Этого, Лукас. — Ох, без фамилии! — Ты лучше всего этого. — Ты ошибаешься, — я грустно улыбнулся. — Я не такой. — Но… Я выпрямился. — Твоя машина приедет через минуту. Если ты изменишь свое мнение, то знаешь, где найти меня. — Спасибо. — Привстав на цыпочки, она вежливо поцеловала меня в щеку. — Надеюсь, ты найдешь свое счастье, Лукас, очень надеюсь. Она ушла, а я смотрел на закрывшуюся дверь. Я допил остатки ее вина и продолжал смотреть на дверь. — Что за хрень? — пробормотал я, потянулся за телефоном и набрал своему лучшему другу Тэтчу. Меня не интересовали никакие замены сегодня ночью. Возможно, мне просто необходима ночь в компании друзей, чтобы прочистить мозги от мыслей о работе и Эвери. Мне хотелось винить во всем ее. Так я и сделал. В конце концов, ее стоны я желал слышать, не Эми, черт побери, и когда я попытался настроиться на происходящее, то не смог. Потому что, хоть Эвери и была временами настоящим психом, все, что я мог представить, это как она стоит передо мной с глазами, полными слез, словно ее герой пал в самые глубины ада, и она никак не может его спасти. — Что? — рявкнул Тэтч, отвечая на звонок. — Я собираюсь в операционную. — Ты работаешь вечером? — Закончу после этого последнего увеличения груди. Счастливый ублюдок, трогает сиськи целый день, и ему за это платят. — На нашем месте в семь? — Заметано. Он отключился. Хвала Господу, он был свободен, потому что я был в секунде от мысли позвонить Эвери. Дерьмо. Глава 8 ЭВЕРИ — Ненавижу его, — я посасывала свой напиток, сильно сжимая зубами соломинку. — Эй, — Остин изогнула бровь и усмехнулась. — Ты уже раз десять это сказала, один раз по пути сюда, дважды на входе и каждый раз, как делаешь глоток. Почти уверена, что выучила это наизусть. — Почему мы дружим? — удивилась я вслух. — Ты застряла со мной со второго класса. Я не изменилась, хотя и была настолько занята все эти дни, что едва могу здраво мыслить. — Она надула красные губки, закрутила волосы в низкий пучок и затем опустила плечи. — Думаю, я реально могу решить стать лентяйкой и жить на подножном корме и все такое. — Тебя выгнали из скаутов, — заметила я. — И в последний раз, когда отключили электричество, ты спрашивала, знаю ли я, как зажечь спички. — Я всего лишь хотела убедиться, что все делаю правильно! — защищаясь, воскликнула она, и ее бледная кожа покраснела. Я издала смешок. — Потому что ты боишься огня, признай это. Она пожала плечами. — Это больше чувство самосохранения, по типу «О, эта хрень горячая. Давай не спалим дом или хотя бы палец». Такое случается, знаешь ли, например, с петардами. — Ладно, мой маленький боящийся огня друг. — Я нежно погладила ее руку. Она нахмурилась. — Как сильно ты его снова ненавидишь? — Настолько. — Я широко развела руки, чуть не толкнув официантку, попытавшуюся проскользнуть мимо нас. Мы находились в баре, заливая свои печали. Единственной причиной, по которой я здесь, было обещание Остин купить мне две выпивки. К тому же ее родители богаты, поэтому я не чувствовала сильной вины, соглашаясь. Она все еще жила дома. Разумеется, если бы у моих родителей было три бассейна, сауна и теннисный корт, я бы попросила хоть похоронить себя в их доме. Но нет. Вместо этого у меня были мамины макароны и комната с оживавшими по ночам игрушками. Чур меня! Когда я была маленькой, то верила, что мой плюшевый мишка живой, и спустя все эти годы я все еще нахожу его в разных местах по всему дому, хотя и уверена, что папа переставляет его, чтобы напугать меня, сволочь. Я широко зевнула. — Ненависть к людям утомительна. Остин бросила на меня смеющийся взгляд, а затем резко покраснела. — Что? Почему ты краснеешь? Кого ты увидела? — я оглядела тускло освещенный бар, жадно ища причину ее реакции, но все, что смогла разглядеть, это уставших мужчин в плохо сидящих на них костюмах и несколько девочек со слишком яркой помадой и юбками, едва прикрывающими задницу. Остин снова бросила удивленный взгляд прямо за меня. — Что? — я повернулась, но она схватила меня за платье и удержала на месте. — Если ты меня любишь как друга, ты сейчас не будешь оборачиваться. — Почему? — медленно спросила я. — Потому что самый сладкий и сексуальный мужчина во всем мире смотрит в нашу сторону. И если ты посмотришь, то он узнает, что я говорю о нем. Быстро, помада на зубах? Макияж не стерся? Говори прямо, сестренка, потому что я пошла. Остин всегда выглядела идеально, даже когда была уставшей после попыток получить степень магистра менее чем за два года. Ее темные каштановые волосы завились и спутались, но все равно выглядели прекрасно, а голубые глаза выделялись на лице, словно огромные сверкающие бриллианты. — Ты выглядишь ужасно, уродливо. Как ты вообще вышла из дома сегодня утром? — Спасибо. — Она поцеловала меня в макушку, спрыгнула с барной стойки и упорхнула. Наконец-то я обернулась, решив, что теперь уже можно, но было слишком темно, чтобы разглядеть парня, с которым она разговаривала. И потом, она довольно высокая, и ее тело заслоняло обзор. — Подвинься, сучка, — прошипела я себе под нос. — Так, так, так. Выпиваешь в одиночестве, как я погляжу, — произнес рядом знакомый голос. Я закрыла глаза и мысленно прогнала черта. Ведь так это работает, верно? Мне нужен чеснок.