— Ладно! — произнес голос рядом со мной. — Перед тем как ты взбесишься, просто знай, меня одевала Остин. Я забыла, какое это замечательное место, и… У меня отвисла челюсть, когда Эвери скрестила руки: ее грудь выглядывала в вырезе красного платья. — Это виски? — Она выхватила стакан из моих пальцев и выпила залпом мой виски, а затем хлопнула стаканом по стойке. — Я закажу еще, — она подмигнула бармену. — Мой папа платит. — Эвери указала на меня. — Помни, что я говорил про «быть милой». — Я ущипнул ее за бок. Она тихонько вскрикнула и каким-то образом упала мне на колени. Я замер. Она застыла. Наши глаза встретились. Возможно, я уже был наполовину пьян, потому что я не скинул ее на пол и не начал на нее кричать. Возможно, это из-за платья. Я падок на красный цвет. Оно на тон темнее ее волос. Широкие бретели тянулись от плеч в сложное переплетение на спине и опускались вниз до самой попки. С проклятием я втянул воздух и подождал ее действий. Но это была Эвери. Она никогда не делала так, как я от нее ожидал. Наоборот, поелозив задницей, она оглянулась через плечо. — Достаточно хорошо для тебя? Не реагировать. Не реагировать. Быть взрослым. Быть выше этого. Я шлепнул ее по заднице и пожал плечами. — Ты становишься теплее. Ее улыбка была убийственной. Я должен хорошо подумать, прежде чем бросать вызов кому-то, кто не пользовался учебными колесами на велосипеде, когда была маленькой. Эвери отвергала все, что заставляло ее чувствовать себя ребенком, и сразу направилась к десятиступенчатой скорости. Теперь она превзошла саму себя. И еще, сегодня она собирается изображать, что мы встречаемся, притворяться, что между нами не случилось дохрена всего, притворяться, что несколько дней назад я не был в чьих-то других объятиях. — Я спросила, как это ощущается? Бармен положил перед ней салфетку и поставил выпивку. Она медленно поднесла стакан к губам и отпила. — Твоя задница? — спросил я хриплым голосом. — Или то, что бармен подумает, что я самый жуткий папа на планете? Она прыснула со смеху, чуть не пролив на нас содержимое стакана. — Ну, давай, признай это. Забавно же. — Не так уж и забавно. Эвери облизнула губы и взглянула краем глаза на бармена. — Он в ужасе. — А ты выглядишь слишком радостной от этого. Она повела плечом и сделала еще глоток. — Мне нравится шокировать. Я усмехнулся. — О, прости, я подумал, что это была шутка. Ты грубая до безобразия, но ничего в тебе не может меня шокировать. В конце концов, я видел тебя бегающую голышом через разбрызгиватели. Ее глаза сузились. Дерьмо. Она осторожно поставила выпивку на стойку и повернулась ко мне лицом. Невозможно не реагировать на ее роскошное тело, прижатое ко мне. Хвала Господу, в баре было темно. Ее ладони обвились вокруг моей шеи и, оперевшись ногой о стойку, она села, расставив ноги вокруг меня, ее брови с вызовом приподнялись. Я снова обхватил ее задницу и стал ждать. Она не двигалась. У бармена отвисла челюсть. — Мои поздравления, ты только что официально довела старого бармена до сердечного приступа. — Недостаточно хорошо, — прошептала она. — Эвери, — я произнес ее имя словно проклятие. — Какого хрена, по-твоему, ты творишь? Тепло ее тела оживляло меня. Ее грудь прижималась к моей, потершись раз, другой, движение было настолько эротичным, что у меня перехватило дыхание. Не. Реагировать. Волосы пеленой перекинулись через ее плечо, и она прижала губы к моей шее. Я сжал ладони, впиваясь пальцами в ее плоть, сражаясь с инстинктами засунуть язык ей в рот и прижать тело к барной стойке, сорвать платье и сделать ее своей. Я вел себя как пещерный человек. Обезумевший пещерный человек. Обезумевший. Изголодавшийся. Пещерный человек. Она подмигнула. Дьявол. — Дорогой! — Пронзительный голос испортил момент прямо в той части поцелуя, когда губы практически соприкоснулись, непременно должны были коснуться, но вместо этого он прервался матерью-психопаткой, не ценящей чужое личное пространство. Она просунула голову между нами и постучала меня по плечу. — Я знала, что это вы! — Нашла нас, — произнес я в жалкой попытке выиграть немного времени, потому что в какой-то момент я собирался «встать». Забавно. Что означало, с моей удачей, мама посмотрит вниз и начнется: «О, милый, тебе не надо позаботиться об этом?». В этот момент меня бы заставили объяснить маме все причины, почему Эвери не сможет помочь мне позаботиться об этом, а лишь снова заставит его подняться, когда облизнет губы и сосредоточит внимание на моем члене. Что ж, раз выхода не было… Я поднял руку. — Одну минуту, мам. Эвери злобно улыбалась, а мама все еще стояла в шаге от нас. Потянувшись вперед, чтобы шепнуть кое-что Эвери на ушко, что также означало, что я могу вдохнуть цветочный аромат ее духов, я укусил ее за мочку. — Ты заплатишь за это. — Ох, — она поморщилась. — Прости, но твой недельный список забронирован, а мы знаем, что воскресенье — день Господа. — На этом она спрыгнула с моих колен, глянула вниз и быстро обернулась, обнимая мою мать. — Почему бы нам не пойти за столик, пока Лукас позаботится о маленькой неприятности… — Она повернулась. — Быть может, немного льда в твоем следующем напитке поможет, мой сладкий. — Спасибо, тыковка, — произнес я сквозь зубы. — Ты всегда такая умная. Она хихикнула и махнула рукой. — Ох, черт побери, жеребчик, для этого я здесь! Быть твоим мозгом, когда вся кровь из твоей головы уходит на юг!