Городок наш — районный центр на Транссибирской магистрали. Его рассекает река, вернее две ее протоки, так что город делится на три части. Высокогорная часть — от подножия горы Вознесенка — протянулась вдоль правого берега основного русла реки. Когда-то здесь, в предгорьях Саян, обосновались первопроходцы, с их легкой руки это место и стало называться городом. Средняя часть расположена между двумя водными потоками, на острове, она называется Слобода. Самая большая, основная часть города без названия. С момента основания города в ней жил трудовой люд. Здесь находится железнодорожная станция. История эта началась в один из жарких летних дней. Вернее, она началась поздним вечером предыдущего дня, а я стал ее участником на следующий день, когда меня пригласил к себе Иван Федорович. — Вот что, Валерий, — сказал он, озабоченно потирая переносицу, — вчера вечером совершено дерзкое разбойное нападение. Тебе придется заняться этим делом. Потерпевшей оказалась симпатичная девушка с озорным взглядом серых глаз. Она уже оправилась от потрясения и довольно хорошо восстановила картину случившегося. По крайней мере после уточняющих вопросов я четко представил себе, как все было. ...В городском парке закончились танцы. В одиночку и группами молодежь растекалась по улицам засыпающего города. Слышались шутки, смех. Звонкие голоса постепенно удалялись от парка, и вскоре все смолкло, исчезли последние прохожие. Только двое упорно петляли по улицам, выбирая темные места и ожидая, когда наступит полная тишина. На перекрестках они замирали и, по-волчьи озираясь, прислушивались. Остановились на Пролетарской улице. Тихо. Но вдруг послышалась быстрая дробь каблучков. Так уверенно можно ходить только по знакомым улицам. Шаги стучали размеренно и четко. Валя Рыжкова торопилась на работу в ночную смену. После десятилетки девушка уже третий год работала на фабрике. Необходимость заставила: умер отец, а, кроме Вали, в семье еще пятеро младших. Безбоязненно, ничего не подозревая, она приближалась к тем двоим, укрывшимся в тени забора. Холодно сверкнула сталь ножа. Хриплый голос скомандовал: — Часы! Девушка закричала и бросилась назад, но попала в объятия второго, зашедшего сзади. — Молчи! Иначе убью! — на нее смотрел верзила в маске, закрывающей глаза, виден был только кривившийся в злобной усмешке рот с блестевшим золотым зубом. Дрожащими руками Валя расстегнула браслет, и часы утонули в большущей ладони золотозубого. — Деньги есть? — грубые руки обшарили у девушки карманы. Денег не было. — Иди и не оглядывайся! Валя бросилась в сторону перекрестка. Метров через пять-десять она оглянулась, но на улице уже никого не было. Только тогда она остановилась, и ее по-настоящему сковал страх. Обессиленно прислонившись к забору и теряя сознание, девушка сползла на землю. Здесь ее и обнаружили рабочие, возвращавшиеся после смены... В ближайшие несколько дней я не смог собрать никаких улик по делу о дерзком разбойном нападении, как назвал его Сычев, хотя следователь прокуратуры Буренин, с которым мы постоянно контактировали, «подбрасывал» мне все новые и новые идеи и факты. Между прочим, преступники, что называется, вошли во вкус. Было совершено еще несколько разбойных нападений. Судя по «почерку», действовала одна и та же группа. ...На центральной улице города даже ночью было светло: фонари заливали все вокруг ярким светом. По тротуару шла пожилая женщина с хозяйственной сумкой. У Денисовой закончился трудовой день, и она спешила домой. Вдруг сзади она услышала торопливый стук шагов. Шли двое. «Молодежь, задержались», — подумала Денисова и с материнской нежностью вспомнила своих сыновей: старший работает на далекой стройке, младший еще учится. «Чем-то они сейчас занимаются?..» — попыталась представить себе она. Из задумчивости женщину вывел резкий толчок в спину. Она потеряла равновесие и упала. В следующее мгновение у нее вырвали из рук сумку, и два парня огромными скачками устремились в темный переулок. — Сыночки!.. — вскрикнула Денисова. В ответ из темноты раздался наглый смех, и ломающийся голос пригрозил: — Молчи, бабка, если жить... Дальше она не расслышала. Преступники не гнушались ничем. Безнаказанность порождала наглость. Наступила осень, темнеть стало рано. Теперь их «работа» начиналась сразу же, как только сумерки переходили в вечер. ...Секретарь комитета комсомола Алла Тишковская задержалась на работе дольше обычного и вышла из здания, когда вечер уже полностью вступил в свои права. Темно-синее небо было усеяно яркими звездами, от реки веял прохладный ветер, изредка доносивший звуки, которых днем совершенно не слышно: лай собак, мычание коров в Слободе. Алла, не торопясь, вышла к реке, пересекла ее по мосту и направилась домой по слабо освещенной улице, ведущей к окраине Слободы. Впереди замаячили фигуры двух мужчин: один высокий, широкоплечий, другой среднего роста, щуплый. Они шли медленно, и Тишковская постепенно догоняла их. До них оставалось не более тридцати шагов, когда мужчины остановились и начали о чем-то переговариваться. Алла хотела перейти на другую сторону улицы, но передумала. Поравнявшись с незнакомцами, она почувствовала резкий запах спиртного и с неприязнью подумала: «Пьяницы». Вдруг сильный удар в затылок опрокинул ее на землю. Дальше все происходило, как в детективном фильме. Над ней склонились два лица. Одно было закрыто черной полумаской, в темноте виднелись лишь оскаленные зубы, один из которых ярко отливал желтизной. Второе лицо — в очках с сильно выпуклыми стеклами — напоминало маску водолаза. В ужасе Алла дико закричала. — Да заткни ты ей глотку! — грубо выругалась полумаска. Липкая рука сдавила ей губы и нос. Алла задохнулась и потеряла сознание... По городу ползли слухи, один невероятнее другого, действительность обрастала вымыслами. В уголовном розыске было проведено специальное совещание, на улицах патрулировал почти весь личный состав милиции и десятки членов комсомольских оперативных отрядов, но пока все безуспешно. Приближалась зима, а я все еще был далек от цели, как и летом. Иван Федорович, беседуя со мной, укоризненно покачивал головой и озабоченно потирал переносицу. Прямых упреков он мне не высказывал: он, как и все, видел, насколько я измотался. Моргая красными от бессонницы глазами, я регулярно докладывал ему свежие факты и высказывал свои соображения. — За много лет работы в милиции я с подобным не сталкивался, — говорил Сычев. К нам приехали коллеги из области, но «оборотни», как мы прозвали этих двоих, просто смеялись над нами. Они осмелели настолько, что стали нападать даже на мужчин, а если встречали сопротивление, применяли нож. И вдруг все стихло. Городок наш постепенно успокоился. Новогодние праздники прошли спокойно. Близился февраль. ...В тот день я вышел из деревянного домика прокуратуры, где мы с Бурениным обсуждали план совместных действий, часов в шесть вечера. Я надеялся, придя домой, наскоро перекусить, а затем работать допоздна. Направляясь к мосту, я смотрел на полынью, дымившуюся посредине реки, и размышлял, не перейти ли мне реку по льду между промоинами по малоутоптанной тропке, чтобы сократить путь. До моста оставалось метров семьдесят пять, и я уже готов был свернуть в сторону, как вдруг... необъяснимое беспокойство куском холодного льда неуклюже заворочалось у меня в груди и дрожью отдалось в ногах. С крутой насыпи от моста навстречу мне спускались два человека. В синеющих сумерках было трудно рассмотреть их, да я и не отличался остротой зрения. Однако необъяснимое предчувствие подсказало мне: «Они!» Какая-то слабость охватила меня. Чтобы унять дрожь в руках и ногах, я остановился и с жадностью вдохнул обжигающе холодный воздух. Незнакомцы неумолимо приближались. Я уже видел, что один из них высокий и крепкий, а второй будто сморчок около него. Я немного свернул в сторону, и мы пошли точно навстречу друг другу: я на насыпь, они с насыпи. И мне, и им стало ясно, что линии нашего движения неумолимо пересекутся. Казалось, что какая-то неведомая сила тянула нас друг к другу. Между нами оставалось шагов пять, когда «обе стороны» внезапно остановились. Я смотрел на них снизу вверх и видел перед собой две пары настороженных глаз. Я сам не узнал свой охрипший голос, когда спросил: — Документы у вас есть, ребята? Может быть, мой отчаянно-решительный вид с пистолетом в прижатой к туловищу руке подействовал на них ошеломляюще, точно сказать не могу. Во всяком случае высокий испуганно то ли прохрипел, то ли прошептал: — Нет, документов нету. — Нет, — срывающимся фальцетом повторил за ним «сморчок». Почему-то в этот момент я стал спокоен, собран и готов ко всему. — Кругом, руки назад, — скомандовал я. Незнакомцы повиновались. — Шаг в сторону — стреляю без предупреждения, — предупредил я их и повел обратно на насыпь, а затем через мост. До милиции было немногим более километра, но этот путь дался мне нелегко. Нет, «подопечные» вели себя нормально, так что редкие прохожие даже и не подозревали, что я конвоирую их в милицию: идут себе спокойно два человека, за ними, чуть отстав, — третий, который держит руку в боковом кармане пальто. А я в этот момент до боли в пальцах сжимал в кармане рукоятку пистолета. Не могу сказать, как чувствовали себя задержанные, но я — прескверно. «Почему они не сопротивляются?» — думал я, и воображение рисовало мне всякие мрачные картины. Перед глазами, как в калейдоскопе, мелькали какие-то отрывочные видения из моей прошедшей короткой жизни. Мучали разные мысли. Мне казалось, что товарищи будут смеяться надо мной: «Вот это сыщик! Напугал людей до смерти, пистолетом махал у них перед носом. Видно, душа у него заячья». Еще я представлял себе, как Иван Федорович, потирая переносицу, скажет: «От кого, от кого, а от тебя не ожидал. Я считал тебя уже опытным, а у тебя нервишки сдали, применил насилие к невиновным. Наверное, тебе нужно отдохнуть». В двухэтажное здание милиции, обросшее всевозможными пристройками, я привел задержанных почти обессиленный. Наверно, в эти пятнадцать минут, пока я их вел, у меня появился первый седой волос. Ответственный дежурный Володя Багров, энергичный, знающий свое дело сотрудник, без всяких слов понял, что к чему. Он увидел даже больше, чем я: у одного из задержанных во рту блестела желтая коронка. Он быстро развел их по разным углам дежурной комнаты, пригласил понятых и приказал помощнику: — Обыскать! Я уселся на диван у стены и безразлично наблюдал за суматохой, которая началась в дежурке. Кажется, происходящее не доходило до моего сознания. Я пришел в себя, когда услышал голос Володи: — А нож зачем? Его помощник достал у высокого парня из-за пояса отличный финский нож с наборной рукояткой из цветного плексигласа. У второго ничего не обнаружили, но позднее он рассказал, что по дороге в милицию сумел освободиться от улики. К утру на столе у прокурора лежали протоколы допросов Евтухова и Поварова. Запирались преступники недолго: задержание было для них настолько неожиданным, что просто парализовало их волю. Они подробно описали все разбойные нападения, совершенные ими за полгода. Володя Багров в эту ночь тоже потрудился на славу. В местах, указанных преступниками, было изъято много вещественных доказательств. Читатель, особенно искушенный в вопросах криминалистики и психологии, скажет обо всем этом: «Ерунда!» Я и сам не перестаю удивляться, как же это произошло. В беседах с Евтуховым и Поваровым я выяснил, что в тот день с утра их мучила необъяснимая тоска. И все же после долгого перерыва они именно в тот день решили «выйти на дело». Потерпевшие опознали грабителей. Суд приговорил преступников к длительным срокам лишения свободы. Позже я рассказал как-то одному ученому-криминалисту об этом случае и добавил, что до сих пор не перестаю удивляться возникшему у меня в тот день «шестому чувству», которое помогло мне узнать и задержать преступников. Но мой собеседник сказал, что ничего удивительного в этом нет. Беседуя со свидетелями, знакомясь с тщательными протоколами их допросов, в которых они называли приметы преступников, я создал в своем воображении яркие и точные образы этих двух парней. Эти образы и воспроизвел мой мозг в нужный момент. В те времена в криминалистике еще не получило широкого применения такое понятие, как фоторобот. Сейчас создание портрета преступника по приметам научно обоснованно и значительно расширяет розыскные и следственные возможности. Два дела 1 Машина с красным крестом промчалась по улицам просыпающегося города и резко затормозила около небольшого сколоченного на скорую руку домика, рядом с которым стоял добротный сруб. Из домика вышла пожилая женщина в черном платке. — Где больной? — спросил ее врач. — Здесь, здесь! — замахал рукой появившийся вслед за женщиной высокий тощий старик. На деревянном топчане лежал без сознания парень лет двадцати двух. Лицо у него было землистого цвета. Защитная гимнастерка и такие же брюки вымазаны в земле. Порой он стонал. Наклонившись к нему, врач ощутил запах спиртного. В комнату заглянул шофер «скорой помощи» и вопросительно посмотрел на врача. — Носилки, — скомандовал врач. Парня осторожно уложили на носилки и понесли к машине.