— Да, Михаил, — слегка наклонившись произнес Каттнер. — Я тебя слушаю. — У меня плохие новости, — командир станции «Афродита» чуть помедлил, прежде чем продолжить. — Наш робот попал под завал. И освободить его отсюда мы не можем. — Ясно… Чего-то в этом роде я и ожидал, — Каттнер невесело усмехнулся и покосился на Алекса. — Наше спасение отменяется, я верно понял? — Нет! Абсолютно неверно! — голос Богданова дрожал от волнения. — Я обещал, что мы вас вытащим, и мы вас вытащим! — Не стоит давать невыполнимых обещаний, — грустно сказал Каттнер. — Спасибо, что хотя бы попытались. Но теперь это даже более чем нереально. — Послушай… Да, ситуация с роботом совершенно неопределенная. Мы даже не знаем, в каком он состоянии. Однако, это ничего не отменяет, спасательная операция продолжает идти по намеченному плану. Правда, с небольшими изменениями… В одном из скафандров на Венеру спустится наш инженер и выполнит ту работу, которую должен был сделать робот. Свободным останется только один скафандр, поэтому поднимать вас наверх мы будем вынуждены по очереди. Сначала одного, потом другого. — Вот, значит, как… — задумчиво сказал Каттнер и уставился на Алекса изучающим взглядом. Тот неподвижно замер в кресле, стараясь не пропустить ни слова. — Правильно ли я понимаю, что длительность операции увеличивается вдвое и тому, кто пойдет вторым, может просто не хватить времени? — Да, — мрачно ответил Богданов. — Решайте сами, кто из вас первый, а кто… — Что ж, все предельно ясно. В лучшем случае выживет только один… Ладно, делайте свое дело, а мы… мы будем решать. Конец связи. Каттнер оперся спиной о стену убежища и поднял тяжелый взгляд на замершего в неподвижности Алекса. — Слышал? — спросил он. Алекс молча кивнул. — Ну и что ты об этом думаешь? Как собираешься решать нашу с тобой проблему? Алекс по-прежнему молчал, сосредоточенно разглядывая рубчатые подошвы ботинок валяющегося на полу скафандра. Тон Каттнера ему отчего-то совсем не понравился. Возникло странное ощущение, что старый десантник то ли испытывает его, Алекса, на прочность, то ли просто издевается. Ни то, ни другое оптимизма не добавляло. — Может, попробуешь воспользоваться наручниками? — глаза Каттнера буравили Алекса, стараясь проникнуть в самую душу. — А что? Очень удобно. Избавиться от конкурента, попросту приковав его к креслу. Даже гуманно… в какой-то степени. Или, может быть, бросим жребий? Тоже вариант. А наручники можно приберечь на тот случай, если не повезет… — Прекрати! — Алекс брезгливо поморщился. — Ты в самом деле считаешь меня последней сволочью? Он сорвал проклятые браслеты с пояса и бросил на пол. — Можешь забрать их себе, — сказал он, отворачиваясь. Смотреть на бывшего арестанта, ставшего сначала просто собратом по несчастью, а затем товарищем и даже другом ему стало окончательно неприятно. — Извини, — вдруг тихо сказал Каттнер совершенно другим тоном. — Я должен был убедиться, ведь я тебя совершенно не знаю. — Ну и как, убедился? — зло спросил Алекс. — Да. И потому еще раз прошу прощения за столь жестокий экзамен. — Тоже мне, учитель. А мог бы и по морде схлопотать… — Но ведь не схлопотал же, — Каттнер неожиданно рассмеялся. — Ладно, не дуйся… что ты, как красна девица. Алекс невольно ухмыльнулся, и тут же почувствовал, что, оказывается, больше не сердится. Все-таки было в его спутнике что-то такое… располагающее к себе даже помимо воли. — Пойдешь ты, — вдруг сказал Каттнер. — С какой стати, — опешил Алекс, не ожидавший от напарника ничего подобного. — Ты молод, тебе еще жить и жить. А что касается меня… Во-первых, я уже слишком задержался на этом свете, так что хватит, пора и честь знать. А во-вторых… Что меня ждет в том случае, если я уцелею в этой передряге? Скорее всего, длительное заключение, возможно, даже пожизненное. Либо пристукнут по-тихому, и весь разговор. Думаешь, мои доброжелатели не в состоянии повторить неудавшуюся попытку? Так что там, — он указал пальцем в потолок, — мне совершенно определенно ничего не светит. — Постой… но у тебя же дочь. Кто позаботится о ней, если не ты? — Вот ты и позаботишься. Тем более, что сделать это, находясь в заключении, для меня так или иначе будет проблематично. Обещай, что выполнишь мою просьбу. — Обещаю, — машинально ответил Алекс, а потом вдруг, спохватившись, добавил: — Сам позаботишься. Потому что никуда я не пойду. Только после тебя. — Ну вот, — с досадой произнес Каттнер. — Я тут что, зря перед тобой распинался? Ты представлялся мне весьма здравомыслящим, не лишенном логики человеком. А потому просто обязан согласиться с тем, что я абсолютно прав. — Возможно, — упрямо возразил Алекс. — Но далеко не во всем. Не забывай, я все-таки спасатель, хоть и бывший. И обязанность оказывать помощь попавшим в беду людям у меня просто в крови, на уровне инстинкта. Поэтому никак не могу бросить тебя даже ради спасения своей драгоценной шкуры. К тому же… я один на всем белом свете, а у тебя дочь. Так что извини, воспользуюсь столь великодушным предложением как-нибудь в другой раз. — Ну, ты у нас и упертый, — покачал головой Каттнер. — Значит, на уровне инстинкта, говоришь?.. Хорошо, тогда поступим так. Он поднялся с насиженного места и неторопливо подошел к своему креслу, отодвинув ногой в сторону валяющийся в проходе скафандр. — Самое сложное в жизни — проблема выбора, — наставительно сказал он, нагнувшись, чтобы убрать в сторону зацепившийся за кресло башмак. Алекс внимательно следил за его действиями. Он до самого последнего момента не догадывался о том, что намерен предпринять старый десантник. А когда догадался, стало уже поздно. В руке Каттнера блеснул металл. Одним точным движением десантник защелкнул наручник на своем левом запястье, а другим тут же пристегнул себя к массивному подлокотнику. — Вот так, — удовлетворенно сказал он, откидываясь на спинку кресла. — Я решил эту проблему за тебя. И не пытайся меня освобождать. Предупреждаю — буду драться. — Ну ты и кретин, — только и смог сказать Алекс. * Гвалт на командном посту станции «Афродита-2» стоял невообразимый. Даже сложно себе представить, что всего лишь трое взрослых, умудренных опытом сотрудников космофлота, прошедших огни и воды всевозможных курсов специальной и психологической подготовки, могут производить столько шума. Несмотря, казалось бы, на несомненную готовность с открытым забралом встретить любую неожиданность. Орали все, причем, как на окончательно слетевших с катушек стажеров, так и друг на друга, что было совсем уж удивительно. Поминая при этом всех родственников упомянутых стажеров до седьмого колена… Майкл криво усмехался и лишь страдальчески морщился, когда звон в наушниках становился совсем уж нестерпимым. Ничего, ничего, пусть выговорятся… это полезно в смысле борьбы со стрессом. Зато потом общаться с ними станет куда легче. Думаю, пара минут у нас еще есть… должны же они когда-нибудь иссякнуть. Он повернул голову в сторону Сэма. Тот держался практически рядом и планировал, раскинув в стороны руки и ноги, чтобы максимально увеличить сопротивление. Согласно полученным инструкциям. Все правильно. Еще полминуты, и настанет пора задействовать парашют. Рывок должен быть что надо, а значит, к тому моменту скорость падения желательно уменьшить, насколько это будет возможно. Что ни говори, а Сэм молодец, хотя это первый в его жизни прыжок. Тем более затяжной и на столь негостеприимной планете. Да еще в громоздком скафандре… Повезло ему, не всякий новичок может похвастать подобным набором. Но ничего, думаю, справится… и не с таким справлялись, как сказал бы по этому поводу незабвенный Марк наш Аврелий. Кстати, интересно, как он там?.. Надеюсь, я его не слишком… Вообще-то, если уж совсем по-честному, то зря Сэм ввязался в это дело. Сидел бы себе тихо-мирно на станции… и мне было бы спокойней. По крайней мере, отпала бы необходимость контролировать каждый его шаг. Не говоря уж о запредельных рисках всего предприятия. Ну по какой такой необходимости нужно подвергать опасности двоих, когда всю работу прекрасно можно выполнить в одиночку? Как ни пытался я убедить его не путаться под ногами и не лезть, куда не просят, ничего не помогло. Уперся, и ни в какую. Мол, только вдвоем… А вдруг ты не справишься и тебе понадобится помощь как раз в тот момент, когда изменить что-либо станет уже невозможно? Что тогда будешь делать?.. И ведь настоял на своем! Да-а… чего-чего, а упрямства ему точно не занимать. Столько лет уже вместе, пора бы привыкнуть. Майкл отвернулся и перевел взгляд строго вниз, хотя смотреть там было совершенно не на что. Поверхность Венеры скрывала сплошная белесая, с легким рыжеватым оттенком, дымка, так что абсолютно неразличимой оказалась не только относительно плоская поверхность плато Афродиты, но даже вершина не самой маленькой на планете горы Маат. У подножия которой где-то там валялся разбитый вдребезги «Феникс». Интересно, сколько километров мы уже преодолели? А главное, сколько осталось?.. Где-то здесь должен быть альтиметр, не может не быть… тем более на скафандре, специально приспособленном для подобных прыжков… Ага, кажется, нашел… что-то вроде пульта на левом запястье. А вот, похоже, и нужная кнопочка. Ну, и чем он нас порадует?.. На внутренней поверхности прозрачного забрала мгновенно появились ярко светящиеся быстро сменявшие друг друга числа. Та-ак, осталось чуть больше пятнадцати километров, если он, конечно, не врет. Время еще есть… Главное, чтобы не снесло ветром совсем уж в сторону или вообще не забросило куда-нибудь на вершину горы, а то пешком здесь точно не находишься. К тому же, можно просто не успеть… Крики в наушниках неожиданно достигли какой-то совершенно фантастической высоты. И чего они там сцепились? Неужели все еще по нашему поводу?.. С ума сойти… Вообще-то, пора было бы и смириться с тем, на что уже никак не можешь ни повлиять, ни, тем более, изменить. Разобрать слова оказалось абсолютно невозможно, так что Майкл окончательно перестал понимать, кто кому что доказывает и кто кого в чем обвиняет. И тут, покрывая весь этот шум и гвалт, раздался голос командира: — Молчать!! Всем!! Так вашу и разэтак! Вот уж рявкнул так рявкнул, ничего не скажешь. Даже здесь, в скафандре, слегка заложило уши. Представляю, каково там Нику с Аврелием… На несколько мгновений наступила благословенная тишина. Причем настолько глубокая, что у Майкла даже создалось мимолетное ощущение того, что шлем неожиданно до самых краев оказался заполнен ватой. Вероятно, по контрасту с только что пережитым акустическим воздействием. А потом в наушниках возник негромкий и в меру спокойный голос. Точно такой же, как и всегда: — Майкл! Говорит Богданов. Ответь. Даже трудно себе представить, каких моральных усилий стоила Мих-Миху эта самая обычная фраза. — Я вас слушаю, Михаил Александрович. Командир слегка откашлялся и продолжил: — Я не стану выяснять мотивы, которыми ты руководствовался в своих действиях. Полагаю, хотел сделать как лучше. Но об этом поговорим, когда вернешься. А сейчас скажи мне только одно: шанс действительно есть или ты все придумал? Ну, хорошо, пусть не придумал, но, может быть, просто ошибся? — Нет, Михаил Александрович, не ошибся. Шанс действительно есть и немаленький. Во всяком случае, куда больше, чем в первоначальном варианте, когда Марк предлагал использовать одного лишь Федота. Поверьте, мы с Сэмом все просчитали. — С-стажеры, — донесся словно бы издалека приглушенный голос Ника. До самых краев наполненный презрением. — Просчитали они… Майкл лишь усмехнулся.