Поиск
×
Поиск по сайту
Часть 2 из 7 В начало
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– Слушаюсь! – выкрикнул услышавший командный, не подразумевающий отказа, голос Иениша механик. – А теперь, лейтенант, идем на мостик! – Слушаюсь, господин капитан 2-го ранга! – взбодренный уверенностью командира лейтенант вытянулся по струнке смирно, хотя во мраке машинного отделения этого было и не видно. Преодолевая встречный поток воды, раз за разом обрушивающийся на голову, и перешагивая через пытающихся скрыться в недрах корабля от разбушевавшейся стихии матросов, они с напряжением всех доступных сил смогли выбраться на мостик, где страховавшие офицеров двое матросов тут же принялись приматывать обоих канатами к поручням. И сделали это они весьма вовремя, так как очередная обрушившаяся на корабль волна сбила с ног всех находившихся на мостике и, если бы не страховка, непременно утащила бы кого-нибудь в море. Убедившись, что непогода и не думает отступать, Иениш полностью осознал, что как только машина встанет, счет жизни корабля пойдет на минуты, и потому более не сомневался, отдавая приказ. – Всем внимание! – стараясь перекричать рев ветра и волн, завопил во всю мощь своих легких и голосовых связок капитан 2-го ранга. – Корабль обречен! Приказываю спускать шлюпки! И постарайтесь передать нашему попутчику просьбу о помощи, – Иениш кивнул в сторону только что зарывшейся в очередную волну необычной шлюпки. – Может, сможет принять хоть кого-нибудь на борт. – Слушаюсь! – с трудом развязав промокший насквозь канат, лейтенант скатился с открытого мостика и исчез внутри корабля. – Теперь вся надежда только на чудо, – тихо проговорил Иениш и покрепче ухватился за поручень. Больше от него не зависело ровным счетом ничего. С этого момента все было в руках Божьих. Вскоре на палубе появились первые вылезшие из недр броненосца матросы. Цепляясь за все, что еще не было смыто за борт, они принялись пробираться к двум оставшимся на борту шлюпкам и последнему весельному катеру. Куда делись еще три шлюпки и катер правого борта, можно было легко догадаться, наблюдая за тем, как очередная волна, прокатившись вдоль всего броненосца, чуть не утащила с собой двух человек. Несмотря на противодействие погоды, команде удалось довольно споро спустить по шлюпке с каждого борта, и в них уже начали грузиться первые счастливчики, когда к правому борту подошла черно-желтая лодка и, оставаясь метрах в десяти от борта броненосца, чтобы избежать столкновения, уравняла скорость, оказавшись напротив мостика. Примерно через минуту из распахнувшегося люка на палубу броненосца полетел канат. Первая, впрочем, как и вторая и третья попытки, оказались неудачны, и канат то и дело заканчивал свой путь в водах Балтики. Тем временем забитая до отказа шлюпка начала отходить от правого борта «Русалки». Матросы даже успели опустить немногочисленные сохранившиеся весла в воду, когда очередная нагнавшая броненосец волна кинула корабль на лодку, и та с жутким треском набора и костей моряков разлетелась в щепки от последовавшего страшного удара. Из двух десятков матросов, что успели занять в ней места, на поверхности осталось не более половины, да и тех с каждой новой волной становилось все меньше. Иван даже толком не успел испугаться, когда совершенно неожиданно, одним рывком приблизившийся к его катеру корабль раздавил своим корпусом забитую под завязку людьми спасательную шлюпку. Подходя для оказания помощи к явно терпящему бедствие попутчику, он и подумать не мог, что столкновение с таким кораблем может поставить крест как на существовании «Шмеля», так и на его жизни. Нет, он, конечно, понимал, что возможный удар сможет нанести определенные повреждения стеклопластиковому корпусу катера, но лишь произошедшая на глазах трагедия заставила понять, насколько сильно он недооценивал силу воздействия пары тысяч тонн стали на хрупкую скорлупку корпуса маломерного судна – сказывалось отсутствие грамотного технического образования. Проводив шокированным взглядом брошенную очередной волной, теперь уже на левый борт, тушу корабля, Иван передернул плечами и наскоро перекрестился. Будучи относительно молодым человеком, он воспринимал смерть как нечто абстрактное. То, что ждет его где-то там, в далеком будущем. Пока вот так не столкнулся с ней лицом к лицу. И только посмотрев на ее «радушную улыбку» и манящий пойти вместе с ней пальчик, осознал, насколько сильно он, оказывается, хочет жить! В мире даже не существовало таких слов, что могли бы описать в полной мере его желание жить! А пока мозг метался в водовороте панических мыслей, дрожащие от холода и страха руки сами по себе принялись делать то, что должно. Вновь втянутый внутрь катера канат был скручен в круг и брошен в сторону все еще видневшихся над водой голов. Наблюдавшие с мостика «Русалки» за разыгравшейся трагедией смогли насчитать лишь троих счастливчиков, кому повезло уцепиться за прилетевший из идущей рядом лодки канат и быть по очереди втащенными в нее. Еще двоим не повезло. Уже находясь рядом со спасительным люком, они не смогли удержать окоченевшими в холодной воде пальцами канат, и были утащены коварными волнами на дно. Остальные же скрылись под водой еще раньше. А пока по правому борту кидаемой волнами из стороны в сторону броненосной лодки гибли люди, от ее левого борта отвалили последние катер со шлюпкой, в которые уже успели погрузиться не менее полусотни человек. Впрочем, удаляться от «Русалки» они не спешили, и пара прыгнувших с борта в воду матросов, что только-только выскочили из недр корабля, вскоре были споро втащены товарищами на борт и так переполненного гребного катера. Именно в этот момент все находившиеся на мостике почувствовали, что машина «Русалки» встала. Старый броненосец благодаря инерции еще с минуту смог бороться со стихией, но потом все же полностью потерял управление, хотя и до этого с большим нежеланием слушался руля, и принялся разворачиваться бортом к волне, что окончательно подводило черту к его существованию. – Всем покинуть корабль! – вновь взревел Иениш и на удивленный взгляд старшего помощника, все еще стоящего на мостике, добавил: – Немедленно выполнять! – для наглядности указав на раскачиваемые волнами пусть и крохотные, но шансы к спасению. Верить в то, что утопивший его «Русалку» шторм пожалеет утлые суденышки, он, проведший в море большую часть жизни, никак не мог, хоть и очень хотел. – Ваше высокоблагородие, – появившийся из недр корабля матрос вцепился в поручень и, пытаясь перекричать рев стихии, принялся докладывать: – Машинное отделение и артиллерийские погреба полностью затоплены. Господин помощник старшего инженера велели передать, что «Русалка» набрала слишком много воды и продержится от силы еще пять минут. – Понятно. Ты вот что, братец, передай всем, кто остался внизу, чтобы выбирались на палубу и по способности спасались. – Слушаюсь, ваше высокоблагородие! – проорал матрос и вместе со следующей волной скрылся в недрах «Русалки». – Виктор Христианович, вам бы тоже не мешало подумать о возможности перехода в шлюпку. Все же ваше здоровье… – старший офицер хотел сказать что-то еще, но, наткнувшись на жесткий взгляд командира, осекся. – Командир на корабле – первый после Бога и последний, кто имеет право покинуть его борт. Так что, Николай Николаевич, вы ступайте, а я еще немного задержусь на мостике моей «Русалки». – Пожалуй, я тоже задержусь, – усмехнулся в ответ старший офицер и, проследив взглядом за тем, как очередная волна накрыла с головой пытавшегося вплавь добраться до лодки матроса, обратился к рулевому: – Ты, братец, тоже ступай. Мы с Виктором Христиановичем сами тут управимся. – Слушаюсь, ваше высокоблагородие, – закивал матрос и только принялся отвязываться от поручня, как вновь накрывшая корабль волна переломила мачту. С хрустом та обрушилась прямо на мостик, придавив рулевого и отбив руку старшему офицеру, так что единственным не пострадавшим остался только сам Иениш. Подставивший волне борт корабль раз за разом принялся получать ощутимые удары, раскачивающие его все больше и больше. В результате последние средства спасения были вынуждены отходить подальше от броненосца, чтобы не разбиться о его борт в щепки, подобно своей менее везучей товарке, оставляя на произвол судьбы остальной экипаж. При этом несколько выскочивших на палубу матросов, не видя иного шанса на спасение, принялись прыгать в воду, дабы вплавь добраться до кажущихся сейчас такими безопасными деревянных суденышек, но оказались отброшенными накатившей волной на борт корабля и мгновенно ушли под воду. Вот только даже тем счастливчикам, кому повезло найти место в спасательных средствах, оказалось не по силам бороться с разошедшейся стихией, несмотря на прилагаемые нечеловеческие усилия и трещащие от натуги весла. Очередная накатившая волна подхватила шестиметровый ял, как ничего не весящую щепку, и кинула его прямо в борт развернувшегося броненосца. Пройдя над скрывшимся под волной бортом «Русалки», шлюпка разлетелась вдребезги, столкнувшись с кормовой башней главного калибра. Возможно, кинь кто-нибудь взгляд на корму корабля в этот момент, его вывернуло бы наизнанку от жуткого зрелища тела матроса, насаженного на ствол, закрепленный на башне главного калибра, орудия противоминной артиллерии. Но пара пришедших следом четырехметровых волн мигом смыли малейшие упоминания о произошедшей трагедии, выскоблив корпус броненосной лодки до зеркального блеска. Катер же, имея вдвое больше весел и изрядно мотивированных жутким зрелищем матросов, налегавших на них, увлеченный той же волной, смог проскочить в считанных сантиметрах перед носом броненосца, и теперь три десятка находившихся в нем человек, истово молясь, изо всех сил старались удержать катер по волне. Оставшиеся же на «Русалке» без малого сотня душ после отхода последней возможности на спасение оказались предоставлены самим себе. Понимая, что раненый старший офицер, который с большим трудом смог отвязаться от поручня, не в состоянии в одиночку вытащить из-под обломков мачты потерявшего сознание рулевого, командир все же оставил свое место на мостике и помог Протопопову вызволить матроса и стащить с заливаемого волнами открытого мостика вниз, где им удалось укрыться от сшибающих с ног волн за носовой башней главного калибра. Там уже прижимались к холодной броне еще двое матросов из артиллеристов, с надеждой в глазах неотрывно следящих за двуцветным катером, который, преодолевая штормовые волны, сантиметр за сантиметром приближался к борту агонизирующего корабля. Несмотря на то что повернувшийся бортом к волне броненосец, работая этаким волноломом, несколько смягчал удары стихии, приходившиеся на прикрывшийся его корпусом катер, подводить «Шмеля» для съема с тонущего корабля людей Иван попросту не мог себя заставить – слишком сильно его впечатлило зрелище разлетающейся в щепки шлюпки. Но и оставлять людей на погибель не позволяла совесть. Потому, коря себя на все лады одновременно за нерешительность и безрассудство, он подвел катер на полтора десятка метров к кораблю и, встав к тому носом, принялся потихоньку сокращать расстояние, то и дело давая задний ход, поскольку волны и так сносили обреченный корабль в его сторону. Тут главным было не упустить момент и не позволить бывшему попутчику оказаться слишком близко к внезапно начавшей казаться столь хрупкой скорлупке корпуса «Шмеля», дабы не отправиться в морскую пучину вместе с ним из-за пробитого или раздавленного борта. Убедившись, что ему удалось нащупать безопасную дистанцию и подобрать постоянную скорость заднего хода, Иван прокричал в жилой отсек, где ютились ранее вытащенные из воды матросы, открывать люки по обоим бортам и выбрасывать в сторону носа канаты. Все же из-за конструктивных особенностей его катера прямо по курсу хоть что-либо видеть мог только он, да и то благодаря работающему на максимальной скорости дворнику, установленному вместе с новым лобовым стеклом взамен крошечного иллюминатора. Впрочем, один спасательный круг на борту его катера уже имелся, как и один же спасательный жилет, потому в сторону броненосца вскоре полетели не голые тонкие канаты, за которые мгновенно деревенеющими в воде пальцами было практически невозможно зацепиться, а обладающие положительной плавучестью и знакомые любому моряку средства спасения, к тому же хорошо заметные на воде благодаря ярко-красному цвету. Сказать, что столь толстый намек был мгновенно понят оставшимися на броненосце, значило не сказать ничего. Оба составлявших компанию офицерам матроса мгновенно, не раздумывая, прыгнули с короткого разбега за борт и, активно работая конечностями, погребли в сторону начавших тут же удаляться спасательных средств. И на сей раз стихия смилостивилась над людьми, позволив обоим вполне успешно добраться до катера и быть втащенными на его борт. Казалось, что все остававшиеся на борту «Русалки» только и ждали именно этого момента. Хлынувший на верхнюю палубу людской поток мгновенно наводнил относительно безопасные места за башней главного калибра и надстройкой, так что вскоре там было уже не протолкнуться. Особенно сильно на фоне остальных выделялись кочегары и машинная команда. Черные от угольной копоти, с красными от раздражения глазами и пышущим от тела жаром, мгновенно испарявшим вокруг них всю висящую в воздухе водяную взвесь, они походили на жителей преисподней, что явились на грешную землю за душами проклятых. Вот только здесь и сейчас у набившихся на верхней палубе людей имелось куда как больше дел, чем бояться каких-то бесов. В данный момент они испытывали настоящий животный трепет перед разбушевавшейся стихией и не желали отвлекаться на что-либо иное. Стоило вновь мелькнуть в воздухе двум размытым красным объектам, брошенным со стороны катера, как в воду разом сигануло не менее десятка человек, наперегонки устремившихся к той единственной соломинке, что могла помочь им удержаться на этом свете. Правда, уцепиться за спасательный круг и жилет сумели не больше полудюжины. У кого-то свело судорогой конечности, кто-то оказался погребен очередной накатившей волной и более не выплыл на поверхность, а кого-то разошедшееся море пронесло мимо последнего шанса на спасение и увлекло в свои суровые неведомые дали. Индифферентное наблюдение за происходящим уже смирившегося со своей судьбой Иениша было прервано рухнувшим буквально ему на ноги лейтенантом Бурхановским. Встряхнув головой и скинув заволакивающую разум пеленой безразличия наваждение, капитан 2-го ранга воззрился на офицера, которого совсем недавно посылал на верную погибель. – Все покинули внутренние отсеки корабля? – проорал Иениш, обращаясь к явно ошалевшему лейтенанту. А о том, что лейтенант находится явно не в себе, можно было судить не только по безумно вытаращенным глазам, но и по вцепившейся в рукав кителя командира руке, что в иной другой обстановке являлось бы чем-то невообразимым. – Не могу знать, Виктор Христианович! Я добрался до машинного, чтобы передать ваш приказ, и сразу кинулся в кормовую башню. Но одно могу сказать точно: когда я выбрался на палубу, за мной уже никого не оставалось, – притянувшись поближе к капитану 2-го ранга, едва успел прокричать тот в ответ, как очередная обрушившаяся на броненосец волна сбила его с ног и увлекла за борт вместе со все еще удерживаемым командиром.
Человеческий организм – это такая сволочь, которая хочет жить независимо от мыслей, зарождаемых в разуме. Оказавшись под водой и оставшись без доступа воздуха, он требует сделать вдох, для чего заставляет человека двигать себя вперед, и когда направление движения совпадает с границей между небом и водой, происходит чудо. Вот и желавший уйти вместе со своим кораблем капитан 2-го ранга Иениш, вместо того чтобы смиренно погрузиться в темные воды Балтики, получив к изрядному количеству ранее разошедшегося по организму кортизола ядреный заряд адреналина, вынырнул на поверхность и, явно подхваченный кем-то за шиворот, вскоре обнаружил себя держащимся за спасательный круг, стоило ему проморгаться от попавшей в глаза воды. Причем спасательный круг не просто безвольно болтался по поверхности моря, а целенаправленно подтягивался к распахнутому настежь люку потешного катера. Будучи втянутым внутрь, все последующее время он лишь отстраненно наблюдал за тем, как активно работающие стесанными до мяса и кровоточащими руками матросы, упираясь ногами в борт утлого суденышка, раз за разом вытаскивают практически с того света одного человека за другим. Впрочем, наблюдателем выступал не он один. Немалое число тех, кто уже оказался внутри катера, смогли найти в себе силы лишь на то, чтобы забиться в угол подальше да потемнее. И капитан 2-го ранга не мог их судить. Даже он, старавшийся держать себя все это время в руках и было смирившийся со скорой гибелью, не смог побороть накативший животный страх, стоило только осознать себя в относительной безопасности. Скольких еще удалось спасти, Иениш так и не смог подсчитать, но вскоре катер оказался забит людьми так, что моряки буквально сидели друг у друга на головах, а работающие без устали спасатели подтягивали к борту все новых и новых. С немалой внутренней радостью он отметил среди спасенных своего старшего офицера, с которым дружил уже долгие годы. Обнаружился тут и лейтенант Бурхановский, ставший невольным виновником его спасения. Последним же из офицерского состава и вообще последним спасенным оказался помощник старшего инженера-механика Лев Ян. Его едва успели втащить внутрь, как впереди раздался жуткий скрежет, сопровождаемый изрядной порцией мата из рубки катера, и крышка одного из люков буквально впечаталась в борт, а сам катер на какие-то секунды сильно накренился на левый борт и даже частично ушел носом под воду, отчего во все еще раскрытый люк правого борта мгновенно хлынул поток обжигающе холодной воды, но катер все же смог вырваться из цепких лап смерти и выпрыгнул обратно на поверхность, выравниваясь на киле подобно неваляшке. Очумевшие еще больше от произошедшего матросы мгновенно задраили оба люка, отсекая оставшихся снаружи от всякой возможности к спасению. Рассчитанная некогда на тридцать человек, бывшая спасательная шлюпка, несмотря на значительную перестройку внутреннего пространства, смогла вместить двадцать восемь членов экипажа погибшего броненосца, но всего один человек, да к тому же являвшийся пришельцем из будущего, смог увидеть последние мгновения жизни старого корабля. Очередная, особо высокая волна, ударившая в борт и так изрядно переваливающейся с борта на борт «Русалки», не только играючи швырнула броненосную лодку почти вплотную к катеру, но и перевернула ее вверх килем, и та, зацепив последней уцелевшей мачтой «Шмеля», попыталась утянуть катер под воду за компанию с полусотней попавших в образовавшийся водоворот людей, как бы подтверждая все жуткие народные сказания о тех существах, именем которых окрестили броненосец при закладке. Все это заняло считанные секунды, так что Иван даже не успел толком испугаться. Точнее, он не успел испугаться еще больше, поскольку ноги, руки и губы у него безостановочно тряслись уже как минимум час, с того момента как Балтика начала показывать свой буйный нрав. Правда, последний привет от погибшего корабля не остался без последствий. Хлесткий и тяжелый удар стальной мачты не только разбил носовой иллюминатор по левому борту, но и пробил немалую дыру в верхней части корпуса, так что продолжавшие накатывать на «Шмеля» волны принялись потихоньку затапливать расположенный в носовой части гальюн, откуда вода тут же устремлялась в жилой отсек и подпалубное пространство. Все бы было ничего, но неожиданно заскрежетал и вскоре встал механический водоотливной насос, в результате чего оставшееся время буйства стихии спасенные моряки, сменяя друг друга, были вынуждены дергать туда-сюда рычаг ручной помпы. И пусть в условиях, когда еще больше усилившийся шторм испытывал на прочность «Шмеля», кидая его как заблагорассудится, подобное действо больше походило на выступление гимнастов в цирке, и все без исключения набили себе немало синяков и шишек, встречаясь всеми частями тела с деревянной обшивкой салона при очередном крене, но данное монотонное занятие хоть как-то помогало притупить невеселые мысли и отвлечь от творящегося вокруг. Да к тому же разогретое физической работой тело куда лучше переносило неприятные ощущения от промокшей насквозь, пусть и отжатой одежды и продолжавшей плескаться под ногами холодной воды, что проникала в образовавшуюся пробоину с каждой новой волной. Остальные же в перерывах между работой у помпы, наплевав на все условности, жались друг к другу, невзирая на чины. Но не столько с намерением согреться, поскольку система отопления шлюпки исправно поддерживала комфортную температуру, сколько из желания почувствовать под боком плечо товарища, что оказалось жизненно необходимым в столь критической ситуации. Лишь потерявших сознание через пару часов мытарств Иениша и рулевого Медведева постарались разместить с относительным комфортом, уложив их на две имевшихся лежанки и накрыв шерстяными одеялами. За три часа борьбы со стихией старший офицер броненосца лишь пару раз протискивался в крохотную ходовую рубку катера, но понимая, что ничем не может помочь их спасителю и дабы не отвлекать того от управления, которое, надо сказать, осуществлялось весьма необычно, капитан 2-го ранга Протопопов лишь молча наблюдал и морально поддерживал заметно нервничающего Ивана. Причем зачастую он даже не мог сообразить, что именно делает их новый знакомый. Тот время от времени стучал ладонью и даже кулаком по непонятному прибору, светящемуся холодным синеватым светом, да ругался себе под нос, видимо от того, что наносимые удары не приводили к желаемому результату. Также, щелкая небольшими рычажками на очередном неизвестном устройстве, он подносил ко рту черную коробочку, соединенную витым шнуром с этим самым прибором, и раз за разом запрашивал помощь, повторяя переводимое, но при этом абсолютно непонятное словосочетание, как будто пытался дозвониться до кого-то, причем находясь в море! – Мэйдэй, мэйдэй. Меня кто-нибудь слышит? Катер «Шмель» запрашивает помощь. Мэйдэй, мэйдэй. – Прошу простить меня, Иван, – вспомнив имя их спасителя, наконец поддался любопытству и обратился к тому Протопопов, – но что вы делаете? – Как что? Сами, что ли, не видите? Пытаюсь вызвать помощь. Но, по всей видимости, рация накрылась медным тазом. Сколько я ни старался, так и не смог ни до кого докричаться. Сплошные шумы в эфире. Сами послушайте, – Иван щелкнул одним из расположенных на рации тумблеров, и в рубку ворвался непонятный шорох, какой капитану 2-го ранга прежде слышать не доводилось. – И так на всех каналах! – удрученно продолжил хозяин катера, – Вдобавок система ориентации вышла из строя. Нет сигнала связи со спутником. Так что я даже не представляю, куда забросил нас этот шторм. Хорошо хоть компас в порядке. Если в ближайшие десять минут не смогу ни до кого докричаться, возьму курс на юг – мимо прибалтийского побережья всяко не промажем. А уж там доберемся до какого-нибудь городка да сообщим о случившемся полиции. Чем быстрее власти начнут спасательную операцию, тем больше шансов у ваших товарищей на спасение. – Море уже начало заметно успокаиваться, и потому стало возможным попытаться подойти к берегу и при этом не быть размазанным по прибрежным скалам. – Да, да. Вы, несомненно, правы! Просто я никогда не сталкивался с подобным устройством. Это что-то новое? Кто-то сумел решить проблему передачи данных беспроводным методом, да еще соединив получившееся устройство с телефоном? Недоуменно воззрившись на своего собеседника, Иван, наконец, смог как следует изучить его с ног до головы и, закрыв глаза, потряс головой. – Да не, бред какой-то, – едва слышно пробурчал он себе под нос. – Точняк реконструкторы, – добавил он после недолгого размышления. – Кстати, прошу прощения, я же так и не представился должным образом. Все же ситуация не располагала, – распрямившись, насколько это позволяла высота крохотной закрытой рубки, и одернув все еще мокрый и оттого липнущий к телу китель, офицер слегка кивнул и, щелкнув каблуками, отрекомендовался: – Протопопов Николай Николаевич. Капитан 2-го ранга Российского Императорского флота. Старший офицер броненосной лодки «Русалка». – О-очень приятно, – нервно сглотнул Иван и перекрестился. Подождав некоторое время и убедившись, что это не видение и человек, представившийся офицером царского флота, не исчез, Иван решил уточнить: – А не подскажете, Николай Николаевич, какое сегодня число? – Седьмое сентября 1893 года. – Вот как? 1893 год, – нервно усмехнувшись, повторил Иван. – А на моих часах, – он постучал пальцем по экрану прежде скрываемого от собеседника его телом ноутбука, к которому был присоединен GPS-навигатор, – седьмое сентября 2013 года. И насколько я знаю, броненосная лодка «Русалка» пропала без вести вместе со всем экипажем сто двадцать лет назад. И обнаружили ее совершенно случайно лет десять назад – в 2003 году. Так что прошу перестать шутить, Николай Николаевич, если, конечно, это ваше настоящее имя, и сообщить мне, кем вы являетесь на самом деле. Я все понимаю, шторм, стресс, катастрофа, гибель вашего судна и товарищей. Но не стоит столь сильно вживаться в выбранную для себя роль, как бы вы ни любили исторические реконструкции. Все же ситуация не располагает к глупым шуткам. – Не имею представления, о чем вы говорите, но я действительно Протопопов Николай Николаевич, старший офицер броненосной лодки «Русалка», – растерялся офицер, не ожидавший услышать ничего подобного. – Хорошо, хорошо. Как вам будет угодно. Только полицейским потом этого не говорите. Мне-то все равно, а вас за подобные речи вежливые люди в белых халатах в один момент в желтый дом определят. Глазом моргнуть не успеете. – В желтый дом? – с каждым словом речь собеседника становилась все более непонятной для капитана 2-го ранга, но сумасшедшим тот не выглядел, хотя говорил о невероятных вещах. – Ну да. В психиатрическую клинику. Если вы и дальше будете представляться человеком, пропавшим без вести сто двадцать лет назад. – А по вашему мнению, сейчас 2013 год? – стараясь не выдать мимикой или интонацией пренебрежение к явно психически больному человеку, поинтересовался Протопопов. – Вообще-то да, – усмехнулся в ответ Иван. – И если вы не верите мне, то прошу удостовериться самостоятельно, – открыв на ноутбуке календарь, он повернул компьютер экраном к своему собеседнику, – Видите, техника врать не будет: 7 сентября 2013 года, три часа двенадцать минут. Еще бы связь со спутником была, эх! Но чего нет, того нет. Не надо было покупать GPS и рацию китайского производства. Первое плавание, а уже все вышло из строя. – Что это? – пропустив мимо ушей все, что говорил ему собеседник, капитан 2-го ранга вперился взглядом в экран ноутбука. – Ноутбук, что же еще? – и видя не наигранное непонимание в глазах своего собеседника, принялся перечислять: – Портативный компьютер. Электронная вычислительная машина. Как вам еще-то объяснить? – Вычислительная машина? Что-то вроде механической вычислительной машины Холлерита или арифмометра Однера? Но к чему она здесь? На каких принципах работает? И вообще что она может доказать? – Тяжелый случай, – глядя на своего собеседника, вздохнул Иван. – Вы, прошу прощения, из какой пещеры выбрались, Николай Николаевич? Даже самые малые дети в отдаленных африканских деревнях знают, что такое компьютер. А вы мне тут про какие-то арифмометры рассказываете. Я, конечно, человек не глупый и знаю, что такое арифмометр. Но подобные механические машины прекратили использовать еще полвека назад. Сейчас нечто подобное разве что в музеях и можно найти. Но мы что-то отвлеклись от темы. Сейчас на дворе 7 сентября 2013 года. И это есть факт по той простой причине, что мне уже тридцать лет, а родился я в 1983 году. Логично? Да и все это оборудование никак не могло быть произведено в девятнадцатом веке, поскольку технологии, позволяющие изготовить их, появятся не раньше второй половины двадцатого века. Так что давайте заканчивать этот фарс. Время поговорить у нас еще будет, а сейчас нам надо добраться до ближайшего берега. Кстати, как там остальные? Раненых нет? – Многие сомлели от усталости. Синяки, ссадины, порезы – наличествуют практически у всех. Наш командир и рулевой лежат без сознания. Рулевого оглушило обрушившейся мачтой. Мы ему обмотали голову относительно чистой рубахой, и кровь вроде уже не идет. А командир весь последний год жаловался на постоянные головные боли и особенно сильно сдал в последнее время. Ну и просто промокли все насквозь, отчего несколько продрогли. Неплохо было бы проветрить салон, а то воздух уж больно спертый, но открывать люки без вашего дозволения я не рискнул. Кстати, как там снаружи? Вроде болтанка стала заметно тише. – Вы правы. Шторм потихоньку стихает. А что касается проветривания, то как бы все не заболели, – покачал головой Иван, – У меня ведь и предложить для сугреву нечего. Разве что несколько сменных рубах, если они еще не промокли. Да пара бутылок «Рижского бальзама». Полагаю, глоток-другой сейчас не помешает никому. – Черный или выделки завода Вольфшмидта? – тут же оживился Протопопов, прекрасно зная не только о достойном градусе напитка, но и лечебных свойствах. – Впрочем, какая разница! Ныне и деревенский самогон за напиток богов пошел бы. – Сейчас все будет, – понятливо кивнул Иван. Прибрав газ и зафиксировав штурвал простым стальным рычагом, что калининградские кулибины установили ему в качестве хоть какого-нибудь помощника после отказа от авторулевого, он вслед за Протопоповым пробрался из рубки в жилой отсек, где все же смог с трудом протиснуться к койке, в ящике под которой хранились все небогатые припасы. Правда, чтобы достать их, пришлось потревожить лежавшего на ней человека, но тот не очнулся, даже когда стоявшие рядом матросы приподняли лежанку. Помимо сухой одежды, до которой вода так и не добралась, и двух тут же пошедших по рукам бутылок, Иван вытащил аптечку и первым делом сменил эрзац-повязку у пострадавшего рулевого на нечто более-менее достойное называться таковой. Следом растолкал Иениша и скормил ему пару таблеток аспирина. Еще с четверть часа ушло на обработку многочисленных ссадин у всех прочих собравшихся в лодке, благо запасов обеззараживающих средств, бинтов и пластырей в аптечке вполне хватало. Также, убедившись, что воды Балтики, наконец, угомонились, Иван позволил ненадолго открыть люк правого борта «Шмеля». Открывать сразу оба виделось слишком рисковым в плане создания сквозняка. Ворвавшийся внутрь свежий прохладный воздух и вид успокоившегося моря буквально вдохнули жизнь в людей. Однако этот приятно холодящий освежающий ветерок серьезно грозил подорвать здоровье людей, и потому через минуту под огорченные вздохи моряков люк был вновь задраен. Еще через час катер, наконец, достиг берега и приткнулся к ближайшему небольшому галечному пляжу, встреченному по пути вдоль побережья, невдалеке от которого виднелись крыши домов. Стоило килю катера заскрежетать по отполированным за миллионы лет набегающими волнами камням, как из распахнувшихся люков с обоих бортов хлынул поток истерически смеющихся людей. Игнорируя изрядно холодную воду, матросы, поднимая тучи брызг и погружаясь в воду почти по грудь, один за другим покидали вытащившую их с того света скорлупку. Едва же выбравшись на берег, они падали на колени и со слезами на глазах припадали губами к твердой земле. Наверное, только тот, кто уже успел распрощаться с жизнью и чудесным образом умудрился уцелеть в морской катастрофе, мог понять, каково это – просто стоять на земле. Какое это непередаваемое счастье. – А вы что же не присоединитесь к своим знакомым? – обратился Иван к двум оставшимся на борту мужчинам, облаченным в форму капитанов 2-го ранга образца начала прошлого века. – Невместно командирам показывать слабость перед нижними чинами, – ответил за обоих Протопопов.
Перейти к странице:
Подписывайся на Telegram канал. Будь вкурсе последних новинок!