— Да. — Ну… Если так… — У вас никого дома нет? Не помешаю? — Приезжайте, я одна. Дворами, переулками, пустырями он безошибочно выехал к нужному дому. Он помнил, что Пахомовы жили на первом этаже, и быстро нашел нужный подъезд. Позвонил. Дверь сразу открылась. Но Андрей смотрел не на хозяйку, а мимо, в глубину квартиры, готовый каждую минуту выбежать во двор к своему мотоциклу. Для верности он даже не заглушил мотор. Лариса его поняла. — Входите, я же сказала, что одна. Она повернулась и прошла в комнату. В любое другое время Андрей содрогнулся бы от собственной наглости — он пришел за помощью в дом, которого сам же лишил хозяина. — Садитесь, — сказала Лариса. — Хотите выпить? — Нет! — быстро ответил он. — Я на… Я на машине. Я пришел к вам… Прошу помочь. Дело в том, что Заварзин и его ребята похитили девушку… Мою девушку. — Заварзин убит, — бесстрастно сказала Лариса. — Да, я знаю, мне сказали. — Кто сказал? — Следователь. Я знаю, что вы знакомы с Заварзиным, что у вас какие-то отношения… Саша говорил, что Голдобов и вы… — Голдобов убит. — Ой, — только и вымолвил Андрей, невольно опускаясь в кресло. — Мне позвонили из управления… Порадовали. — Как? — Автомобильная катастрофа. Столкновение с грузовиком. Так что у вас с девушкой? — Понимаете, они предложили одно дело… И сказали, что если откажусь, то с ней будет плохо… Они предупредили меня. — И вы не отказались? — усмехнулась Лариса. — Не отказался, но и не сделал. — Что они поручили? — Понимаете, дело в том… — Убийство? — жестко спросила Лариса. — Да. — Голдобова? — Нет. — Кого? — Следователя. — Какие дураки! — Она схватилась за голову и принялась раскачиваться из стороны в сторону. — Какие кретины! С кем ты связалась, Ларка, с кем ты связалась… Его-то зачем? Не будет его, будет другой, а убийство следователя — это чрезвычайное происшествие! Да завтра же здесь будет половина Москвы! — Но я этого не сделал, — сказал Андрей, видя безутешность хозяйки. — Хотя… — Жалеешь? Не надо. Все правильно. Все, мальчик, правильно. — Лариса прошла на кухню, Андрей услышал хлопок холодильника. Вернулась она со стаканом в руке и с бутылкой водки. — Тебе нельзя, ты на машине, хотя можно догадаться, какая у тебя машина… — А как можно догадаться? — не удержался Андрей от вопроса. — Вон зеркало, подойди и посмотри на себя… В тебе мотоциклист виден за квартал. Ну да ладно. — Она налила водку в стакан, выпила, отставила бутылку в сторону, на пол, но недалеко, при случае легко можно дотянуться. — Заварзина нет. Но его не жалко, это подонок, это он мужа застрелил, я знаю… Голдобова нет… Коли моего тоже нет… Все кончилось, все кончилось… Помочь, говоришь… Когда пропала твоя девочка? — Вчера. Днем. — Значит, ночь она провела с ними… О-хо-хо-хо, — вздохнула Лариса с искренней печалью. — Боюсь, плохие у тебя будут новости… Держись, мальчик. Держись. — Она наклонилась к нему, положила руку на плечо, чуть встряхнула. — Знаешь, что я тебе скажу… Ты сейчас думаешь, что нет в мире горя больнее твоего… А оно есть. Есть. И я через него прошла… Это никому легко не дается. Я вот сломалась… — Она подняла пустой стакан, повертела его перед глазами. — А ты держись… Помочь? А чем я могу тебе помочь? — Может быть, вы знаете, где они могут быть? — Хм, можно подумать… В вашем гараже их нет? — Нет. — Дома у них побывал? — Да. — Есть еще пара мест… Но после смерти Заварзина и Голдобова эти точки накрылись… Остается… Остается, — она шало блеснула глазами, — остается дача Голдобова. — Дача? — Взгляд Андрея остановился. — Никольское шоссе. За семнадцатым километром крутой поворот направо. Зеленые железные ворота. А над каждой половинкой ворот — голубок из листового железа. Когда ворота закрыты — голубки оказываются клювик в клювик. Где-то на юге он такую красоту увидел. Ворота зеленые, а голубки белые. Очень красиво, — Лариса выплеснула в стакан остатки водки. Андрей уже стоял в дверях, прикидывая, как удобнее уйти. — Подожди, — сказала Лариса. — Не торопись… Я дам тебе одну вещь, но с условием… Никогда и ни при каких обстоятельствах не скажешь, где взял. Договорились? — Да. — Хорошо. Если бы ты стал убеждать, не поверила бы… А так — верю. С неожиданной легкостью она поставила стул в проходе, взобралась на него и сняла с антресоли металлическую кастрюлю. Когда Лариса спрыгнула на пол, Андрей увидел, что кастрюля доверху наполнена орехами. Не раздумывая, Лариса тут же в коридоре опустилась на колени и, перевернув кастрюлю, высыпала на пол все ее содержимое. На горке рассыпающихся орехов оказался сверток из газетной бумаги. — Держи. Осторожно взяв сверток, ощутив его форму, тяжесть, Андрей понял — пистолет. — Пользоваться умеешь? — Приходилось… В армии. — Обойма только одна. Но на месте. На предохранителе. — Вижу. — Берешь? — Беру. — Не пригодится — выбросишь. Мне он не нужен. Возвращать не надо. — Она опустила голову, и ее длинные волосы упали, скрывая лицо. — Коля убит, Илья убит, Саша убит… Что происходит? — Я пойду, мне пора. — Ни пуха, мальчик. Держись. Никольское шоссе… Сразу за семнадцатым километром… И ворота с голубками… Клювик в клювик… Какая дурацкая пошлость! — вдруг сказала она с неожиданной злостью. — Не так ли и мы с тобой, Ларочка! — передразнила она кого-то и сплюнула от отвращения. * * * Пафнутьев уже положил трубку, но все еще, казалось, слышал рыдания этого в общем-то сильного парня. И почему-то вспомнилась давняя история из школьного учебника — заяц, загнанный собаками, бросается к ногам охотника в поисках защиты. И охотник его спасает от собственных же разъяренных псов. — Значит, и так бывает, — пробормотал Пафнутьев. Он оглянулся и с удивлением увидел, что женщина, которую допрашивал Дубовик, уже ушла. — Слушай, ты ведь нынче в моем подчинении? — Нынче — да, — улыбнулся Дубовик, и знаменитый его нос опять налился какой-то неведомой жизненной силой. — Тогда записывай… Светлана Сергеевна Королева… Примерно двадцать лет… Плещеева, восемь… Это ее адрес. Пропала вчера. Похищение. — Но я разбираюсь с Заварзиным, — попробовал возразить Дубовик.