— Андрей, — слабым голосом проговорил Подгайцев. — Ты не сделаешь… Это уже слишком… Мы получили свое… — А кому ты такой нужен? — спросил Андрей, и не было в его голосе ни гнева, ни злорадства, просто интерес — неужели Михей такой кому-то нужен? — Не надо, — простонал Феклисов. — Прошу тебя… — Интересно, а Света вас о чем-нибудь просила? — Андрей открыл вторую канистру. — Ребята, поймите… Мне ведь нельзя вас оставлять… Вдруг очухаетесь, сил поднакопите, хоть и без яиц, но все-таки в вас будет опасность… Лучше я эту опасность заранее устраню… — Он наклонил канистру и, пятясь, потянул за собой струйку бензина. Выйдя из комнаты, закрыл дверь, а обнаружив в ней ключ, для верности еще и повернул его два раза. Не обращая внимания на вопли за дверью, Андрей протянул ручеек по крыльцу, через двор и продолжал отходить в глубь участка, пока не кончился бензин. Света молча шла рядом. Похоже, она даже не понимала, что происходит, что задумал Андрей и чем все это может кончиться. Андрей помог Свете перелезть через забор и, убедившись, что она уже на той стороне, у мотоцикла, не колеблясь, чиркнул зажигалкой и поднес огонек к залитой бензином траве. Пламя, словно дождавшись команды, рванулось в сторону дома, а Андрей в тот же миг перелез через забор. Последнее, что он слышал, это нечеловеческий вопль, раздавшийся из дома, — похоже, ребятам опять стало немножко больно. Он старался не оглядываться, чувствуя, как за его спиной огненная змея скользнула вверх по ступенькам крыльца, нырнула в коридор, под дверь комнаты, как бешено взревел огонь в сжатом пространстве… Андрей молча тащил мотоцикл сквозь заросли кустарника, торопясь отъехать до того, как языки пламени вырвутся из окон, до того, как на этой тихой улочке начнется паника. Света безучастно шла следом. — Садись, — сказал он. И она села. — Держись! — И она ухватилась за ручку. — За меня держись! — Света послушно обхватила Андрея сзади. Объехав кучи строительного мусора, кирпичи, корыто для раствора, передним колесом Андрей оттолкнул половинку ворот и выбрался на дорогу. Он не поехал в сторону города — свернул в глубь поселка, надеясь лесными тропинками, проселочными дорожками выехать на шоссе. * * * — Кажется, что-то горит, — сказал водитель. — Вижу, — ответил Пафнутьев. — И хорошо горит… — Похоже на то. Когда они подъехали к зеленым воротам, на улице уже собралась толпа. Это были пожилые люди, обитавшие на дачах. Стояли молча, смотрели на огонь с интересом, но большого волнения на лицах Пафнутьев не увидел. Наверное, весь интерес они в своей жизни уже израсходовали. Только пьяненький мужичонка в великоватых резиновых сапогах метался между старухами и что-то причитал. — Там люди! — вопил он пронзительно и тонко. — Там остались люди! Я слышал, как они кричали! — Пить тебе, Петя, надо меньше, — сдержанно произнесла сухая старуха с костылем. — Уж неделю у них ни души не видать. Электричество, наверно, замкнуло, — сказала она. — Да, скорее всего, — согласился Пафнутьев. — Чья это дача? — Голдобовская, — ответила старуха. — А добра, сколько же там добра… Дом полыхал, языки пламени вырывались из окон, густой дым валил с чердака, и оттуда же выныривали тонкие языки пламени. Даже здесь, на улице, чувствовался страшный жар, который шел от дома. Дерево должно было вспыхивать только от этого жара, без прямого огня. Пьяный в резиновых сапогах, видя, что ему не верят, видимо, сам засомневавшись, молчал и лишь иногда не то всхлипывал, не то вскрикивал. — Ворота изнутри закрыты! — вдруг взвизгнул он. — Кто-то их изнутри закрыл! — Эти ворота всегда изнутри закрыты, — рассудительно ответила старуха. — Илья закрывал изнутри, а сам выходил через соседний участок. — Пожарникам позвонили? — спросил Пафнутьев, обращаясь сразу ко всем. — Позвонить-то позвонили, — горестно простонал мужик, — да вот только через десять минут здесь и тушить нечего будет… — Ой! — вскрикнул он в ответ на мощный взрыв, раздавшийся в глубине дома. Из окон полыхнуло жаром, дымом, огнем. — Газовый баллон взорвался, — рассудительно сказала старуха. — А еще у них там внизу гараж, канистры с бензином… Сейчас начнет рвать. Пафнутьев прошел на соседний участок, внимательно глядя себе под ноги. На строительном растворе у железного корыта четко отпечатались протекторы мотоцикла. Присев, он долго всматривался в переплетения узоров, медленно перемещаясь вдоль следа, наконец увидел то, что ожидал — повреждение в виде треугольничка. Да и рисунок протектора был ему знаком. Пафнутьев подошел к забору и долго смотрел на пожар. Потом, преодолевая жару, перелез на голдобовский участок и тут же заметил, как прямо от его ног в сухой от зноя траве к дому идет выжженная полоска. Он осмотрел заросли кустов и увидел канистру. Перевернул ее вниз горлом — на землю потекла струйка бензина. Видно, человек, забросивший ее в кусты, очень торопился и не стал дожидаться, пока выльется бензин до последней капли. — Суду все ясно, — пробормотал Пафнутьев, отбрасывая канистру в сторону. — Кто-нибудь видел здесь посторонних? — спросил он, выйдя на дорогу. — Да вроде никого не было… а что? — Старуха с костылем подозрительно посмотрела на Пафнутьева. — Что и требовалось доказать, — пробормотал тот себе под нос. В это время крыша дома с треском рухнула, провалившись вниз. Из окон первого этажа вырвались кучи искр. Опять тонко вскрикнул мужичонка, закрыв от ужаса глаза, удовлетворенно кивнула суровая старуха, пробежал шепоток по сжавшейся толпе. — Поехали, — сказал Пафнутьев, усаживаясь рядом с водителем. — Опоздали маленько… Больно шустер парнишка оказался. — Тот мужик утверждает, что там люди были? — спросил водитель. — Пьяный, — неопределенно ответил Пафнутьев. — Допросить бы их… — Ты же слышал — никто ничего не видел. — Немало, видно, было всего в этой дачке! — Водитель покрутил головой. — Бог дал, бог взял, — философски заметил Пафнутьев. * * * Всю дорогу Света молчала. И Андрей был даже благодарен ей за это молчание, хотя оно уже начинало тревожить его. Он долго петлял по лесным тропинкам, ехал через какое-то бесконечно широкое поле, потом по деревянному мостику они перебрались через речку и через полчаса были далеко от дачного поселка, в котором полыхал невиданный пожар. Андрей следил лишь за тем, чтобы город оставался справа, он как бы объезжал его по кругу, надеясь, что рано или поздно выедет на шоссе. — Ты как, еще держишься? — спросил он у Светы. — Держусь, — ответила она. И он не услышал в ее голосе ни усталости, ни раздражения, ни радости. Ее спросили, она ответила. И все. «Ладно, — подумал Андрей. — Главное — добраться до нашей берлоги. А там уже легче, там будет видно». На шоссе они выбрались во второй половине дня. По километровым столбам Андрей понял, где находится, — оказывается, лесными дорожками он проехал гораздо больше, чем рассчитывал, и теперь ему пришлось возвращаться. Несколько раз он прибегал к испытанному приему — прятался за рефрижераторами, грузовиками, постепенно обгоняя их так, чтобы мимо постов милиции проскочить незамеченным. Как-то пришлось попросту удирать, когда его засекли, дали знак остановиться, а он в ответ лишь прибавил газ. Гаишник рванулся к мотоциклу, бросился вслед, но Андрей лишь усмехнулся. — Держись, — бросил он Свете. А через двадцать километров свернул на знакомую тропинку и, выключив мотор, съехал в ложбину. По инерции он проехал еще метров двести по самой деревне, бесшумно вкатился к себе во двор, но не остановился, пока не свернул за угол дома. Здесь уж наверняка его никто не увидит. — Приехали. — Он помог сойти Свете, снял и бросил в траву шлем. — Надо же… Деревня… — Света потерянно стояла у мотоцикла, словно не зная, как ей поступить. — Ты в порядке? — спросил он настороженно. — Почти… Устала… Если бы ты знал, Андрей, если бы ты знал, какие это звери… — Потом. Как они тебя выманили? — Сказали, что ты раненный в машине… Выглянула в окно — там действительно машина и человек с забинтованной головой… И я вышла. — Понятно. Пошли, — Андрей открыл сарай с сеном, бросил сверху одеяло, подушку. — Ложись. Или вначале на речку сходим? — Нет, не сейчас… Нет сил. Устала… — И Света, подойдя к копне сена, рухнула на одеяло. — Ты не уходи, ладно? Вдруг они вернутся… Андрей внимательно посмотрел на Свету — она говорила серьезно. — Они не смогут вернуться. — Но все-таки не уходи… ложись рядом, а то я боюсь, что ты уйдешь. Света говорила странно спокойным голосом, и Андрей никак не мог понять ее состояния. И решил, что лучше не торопиться с расспросами. Все это можно отложить на завтра, на послезавтра, а если удастся, то и вовсе не вспоминать. Он чувствовал на груди легкую тяжесть ее руки, слышал всхлипывающее дыхание и только сейчас начинал приходить в себя, постепенно осознавая все происшедшее. И чем больше подробностей вспоминал, тем более убеждался в том, что все правильно и никак иначе он поступить не мог. Любое другое решение было бы слабым. — Пепел, — прошептал он. — А сейчас там пепел… Хотя черепушки, может, и найдут… — А сегодня ты не сказал мне, что я красивая, — произнесла Света ровным голосом. — Наверстаю. — Нет, — она покачала головой. — Я уже не буду красивой. Никогда. Они все выжрали. До дна. Они всю меня выжрали. — Света, ты несешь чушь! Отоспимся, парного молочка попьем, картошки молодой сварим… И через пару дней все это будет далеко. Спи. — Тебе не противно со мной? — Кончай трепаться! — А мне противно… Себя живой ощущать противно… Я вся еще там, с ними… И они все здесь… Они все здесь! Вон Михай в углу бутылку открывает, Жирный хихикает, Вовчик… — К чертям собачьим вместе с дымом! — заорал Андрей. — Нет их больше на белом свете! Там пусть хихикают! — Они всегда будут рядом… Мне так кажется… Я не могу свободно говорить с тобой. Они слушают… — Все! Хватит! Молчим. Молчим и дышим. Все. Слышишь?