— Нет оснований. Не можем же мы хватать каждого встречного. — Объясните… — Повторяю — нет оснований задерживать тебя по каким бы то ни было подозрениям. Запомни — в Пахомова ты не стрелял. И вообще ни в кого не стрелял. Даже в меня. Понимаешь, о чем я говорю? — Кажется, понимаю. — Слушай и запоминай. Вдруг придется на чей-нибудь глупый вопрос отвечать… Ты сейчас не в форме, встретимся через несколько дней и спокойно обо всем поговорим. — Ну что ж, — Андрей почти не слушал Пафнутьева. — У тебя была черная куртка? — Была. — Так вот — у тебя ее никогда не было. — Пусть так… — Только так, — поправил Пафнутьев. — И еще… Неделю назад с твоего мотоцикла свинтили колеса. Похитили. Неделю назад. Помнишь? — Помню. Но я ездил на нем… — Это были уже другие колеса. Ты сможешь срочно достать колеса? Старые, подержанные, лысые… Какие угодно, сможешь? — Смогу… — Вот и хорошо. Кажется, все… У тебя есть где-нибудь родня? — Тетка на Украине. — Мой тебе совет — немедленно дуй к тетке. Чтоб через неделю был у нее. Учитывая тяжесть содеянного… После той мясорубки, которую ты устроил, тебе год в себя приходить надо. Тетка примет на год? — Она будет счастлива. — Я тоже. Выучишь украинский язык, он уже становится вроде как иностранным. Кажется, подъехал мой водитель… Пошли. Отвезу тебя домой. — Так что… получается, отпускаете? — А за что мне тебя задерживать? Не вижу причин. — Пафнутьев хотел поторопить Андрея, встряхнуть его, но, видя, что тот попросту еле ворочает языком, что каждое слово дается ему с трудом, присел рядом, положил руку на плечо. — Ну? Как? Легче? — Нет. — И Андрей, уткнувшись в тяжеловатое плечо Пафнутьева, разрыдался. Слезы лились у него из глаз, как у ребенка. Увидев появившегося в дверях водителя, Пафнутьев махнул рукой, подожди, дескать. Водитель сочувственно покачал головой и осторожно попятился из сарая. — Ведь все могло быть иначе, все могло быть иначе, — сквозь рыдания проговорил Андрей. — Как они узнали, куда я ее отвез, как? — Твой телефон прослушивался, — бесстрастно произнес Пафнутьев. — Кем?! — Андрей отшатнулся, чтобы лучше видеть лицо следователя. — Прокурор дал команду. — Я убью его, — прошептал Андрей, глядя мокрыми глазами в стену сарая. — Не надо, — спокойно произнес Пафнутьев. — Ты и так славно поработал. Отдохни малость… Сделай передышку. Я сам с ним разберусь. — Точно? — Доверься мне в этом деле. — Подождите, — сказал Андрей, — посидите здесь, я сейчас. — И, прежде чем Пафнутьев успел сообразить, в чем дело, Андрей выскочил из сарая и метнулся за угол дома. Пафнутьев бросился за ним, но споткнулся, упал, а когда поднялся, Андрей уже вылез из погреба, держа в руках черный чемоданчик. — Вот, — сказал он. — Там полно бумаг, может, пригодятся… Пафнутьев взял чемоданчик, с опасливостью положил его на стопку дров, потрогал пальцем замочки. — Я уже открывал, — сказал Андрей. — Нет там никакой взрывчатки. Открыв крышку, Пафнутьев внимательно просмотрел несколько листочков. — Боже, — прошептал он потрясенно. — Боже… Андрей, где ты все это взял? — У Заварзина. — Ты знаешь, что это такое? — Документы какие-то… Но фамилии там мелькают забавные… Сысцов, Колов, Анцыферов… — Андрей! — торжественно произнес Пафнутьев. — Ты страшный человек. Это же приговор. Голдобов всю жизнь собирал эти документы, надеясь, что когда-нибудь они спасут его, отведут удар… Они бы спасли его, если бы он успел кому-нибудь о них сказать… Но они у него пропали. И это все ускорило… В чемоданчике больше ничего не было? — Нет, — ответил Андрей, помолчав. — Да? Ну ладно. Ты со всеми расквитался… Не только с теми недоумками, но и с этой публикой, — Пафнутьев похлопал тяжелой ладонью по крышке чемоданчика. — Там что-то важное? — Расчеты… Взаимные расчеты. — Этого достаточно, чтобы их взять? — Не сразу. Честно предупреждаю — не сразу. Не смогу. Но это уже моя родная стихия — бумаги, подписи, расписки, обязательства, — счастливо улыбнулся Пафнутьев. — Здесь не будет погонь, стрельбы, а может, и трупов не будет… Все, старик. — Он обнял Андрея за плечи. — Пошли. Нам пора. Да и мама, наверно, волнуется. * * * В коридоре прокуратуры Пафнутьева ожидал Фырнин. Он загородился от всех газетой, надел на нос очки и углубился в чтение. И только иногда поверх газетного листа бросал настороженные взгляды на каждый хлопок двери. Наконец появился Анцыферов — его тоже не было с самого утра. — Хорошее же впечатление останется у вас о нашем городе! — воскликнул прокурор с подъемом. — Да, — согласился Фырнин. — Жарко… Знаете, на юге Таджикистана есть такой городок Курган-Тюбе… Вот там уж жарко по-настоящему. — Он прошел вслед за прокурором в кабинет. — Надо же! — изумился Анцыферов. — А мне казалось, что такое возможно только у нас! — Вы, наверно, имеете в виду убийства? — спохватился Фырнин. — Да, многовато. Но когда я был в Нагорном Карабахе в момент вспышки национального достоинства… Анцыферов про себя выматерился, и, очевидно, этот мысленный посыл был столь мощный, что заставил Фырнина резко изменить тему. — Скажите, Леонард Леонидович… У вас наверняка есть какие-то объяснения… Почему на одной неделе погиб и водитель, и его шеф? Неужели случайность? — Да, это печально, — Анцыферов удрученно развел руками. — Что делать?.. Что делать?.. — Я слышал, что Голдобов долгое время пользовался личным покровительством Сысцова, это правда? Мне говорили, что они вместе ездили на охоту, на рыбалку… Наверно, это большой удар для Председателя? — Это для всех нас удар, — Анцыферов непритворно вздохнул. — Как? Голдобов — и ваш друг?! Простите, я не знал… Мне казалось, что… Потеря близкого человека… Простите. — Голдобов не был моим близким другом, — холодно сказал Анцыферов. — Да, мы встречались, по работе находили общий язык… Но дружить… Нет. — Да? Интересно… Я понимаю, я прекрасно все понимаю. — И Фырнин принялся что-то быстро записывать в свой блокнот. Причем делал он это как-то слишком уж долго, Анцыферов маялся, ерзал на стуле и, не придумав ничего лучшего, в раздражении начал набирать номер телефона. Фырнин тут же перестал записывать и замер, с напряженным любопытством ожидая разговора, который сейчас состоится. Анцыферов в полнейшей растерянности положил трубку. — Простите, если у вас больше нет вопросов… — Есть! — радостно воскликнул Фырнин. — Я слышал, что на месте личной дачи Голдобова обнаружены человеческие останки… Кости, черепа… В городе говорят, что в подвалах дачи была маленькая тюрьма… Неужели это правда, Леонард Леонидович?! — Кто вам сказал такую чушь? Кто вам мог такое сказать? — А что… Это закрытая информация? — О боже! — Анцыферов схватился за голову. — Леонард Леонидович, я понимаю, огласка всегда нежелательна, но вы должны согласиться, что пресса имеет право… — Тюрьмы не было! — твердо сказал Анцыферов. — Но там горы скелетов! — Не знаю. Не видел.