— Может, я на балконе посижу? — попросил он. — Неохота полдня по городу шляться. — Погуляешь, — повторила Рита, — клиент платит, он имеет право на уединение. — Тут бордель, что ли? — фыркнула Женя. «Давно уже». — Рита промолчала, прикидывая, что до двух она вполне успеет смотаться к матери, отдать ей деньги и новую карточку. Жалко время тратить, но куда деваться. Городишко встретил мелким противным дождем, зонтик от него мало помогал, колючая водяная пыль летела в глаза и за воротник. Пришлось бежать через площадь к ТЦ, до отказа набитому гуляющей публикой. С развлечениями в провинции туго: кто-то бухает, кто-то к телевизору прилип, а кто-то идет в огромный магазин: тут тепло, светло, полно интересных вещиц в стеклянных витринах, а с верхнего этажа заманчиво пахнет фастфудом. Жители просто гуляют, как раньше в церковь ходили: людей посмотреть и себя показать, а теперь шатаются между бутиками, пялятся на товары и даже покупают что-то, например, расческу или заколку в сейлах. Рита остановилась напротив банкоматов и позвонила матери. Та долго не отвечала, потом еще минут пять не могла сообразить, куда ей идти, потом явилась, злая и мокрая, буквально вырвала у дочери деньги и принялась пересчитывать их. — Держи, — Рита подала ей конверт с новой картой, — пин-код внутри. Не пиши его на карте и, если потеряешь, сразу звони в банк. А лучше мне. — Тебе никогда не дозвониться, — проворчала мать и снова пересчитала деньги. — До меня тебе дела нет. Жива я или померла уже — неважно. У людей дети как дети: внуков рожают, привозят их на выходные поиграть, на море все вместе отдыхают, на даче. Только у меня все не как у людей… Рита смотрела над ее головой в толпу и вспоминала, когда пойдет следующая хорошая скоростная электричка — не хотелось толкаться при посадке, бежать сломя голову, занимать место и ехать потом, зажатой «пельменями», задыхаться от табачного дыма из тамбура. Ведь смотрела расписание, но, как назло, именно сейчас все вылетело из головы. И поклялась себе, что последний раз притащилась сюда лично, или мать получит деньги на карту, или не получит их вообще. Или пусть сама приезжает, если так приперло. — Я ту нашла, — мать оттолкнула руку Риты, — в шкафу на полке валялась. Зачем мне сто карт, я что, про каждую помнить должна? Мать старая уже, памяти нет, витамины надо купить, а они дорогие. Кстати, и тебе надо принимать витамины, ты очень плохо выглядишь. — Работы много, — сказала Рита. — Работаешь-работаешь, и все зря, — недовольно глянула мать сквозь очки. — Почему зря? — искренне удивилась Рита. — Толку от твоей работы нет, — мать в который раз пересчитывала деньги и на дочь не смотрела. — Я квартиру купила, — вырвалось у Риты. Она прикусила язык, но было поздно. Мать застыла на месте, оторвалась от денег. — Что? Квартиру? — Она явно растерялась и даже расстроилась, как показалось Рите. — Как — квартиру? — Мать медленно и неумолимо приходила в себя от шока. — Квартиру? А матери показать? Хотя тебе же на меня плевать! — Там еще ремонта нет, — торопливо врала Рита, — сплошной бетон, показывать нечего. На ремонт денег нет. — А сразу с ремонтом не могла купить, — буркнула мать, — ненамного дороже вышло бы. Ничего не соображаешь, деньги только зря потратила. Вот и живи теперь в бетоне. А мне к врачам надо, у нас в городе одни коновалы, а ездить далеко и неудобно. Быстро делай ремонт, я приеду к тебе пожить, пока лечусь. — Мать махала у Риты перед носом кулаками с зажатыми в них деньгами и наступала, пока не прижала дочь к стенке. — Хорошо, хорошо, — соглашалась Рита с этой ахинеей, — я уже рабочих нашла и материал понемногу покупаю. Я сообщу, когда все готово будет. — А деньги у тебя откуда? — насторожилась мать. — Кредитов набрала? — Меня повысили, — сказала Рита. Мать сжала деньги в руках и так застыла. — Повысили? Тебя? Больше некого, что ли? Рита глупо улыбалась, мать брезгливо поджимала губы и презрительно смотрела на дочь. Потом вздохнула тяжко, возвела глаза к потолку. — Какая же ты бестолочь, не могла нормальную квартиру купить. У меня даже давление из-за тебя поднялось! Мать принялась тяжело дышать и прижала ладони к груди. — Иди купи себе лекарства. Рита сунула матери в карман конверт с картой и пошла в ТЦ. Надо было где-то переждать время до электрички и заодно еще раз проиграть мысленно предстоящую встречу с Пофигистом. От того, как все пройдет, много зависит, это постоянный клиент и друзей у него полно, надо из кожи вылезти, но угодить ему, и тогда все будет хорошо. Для начала Рита решила просто пройтись: прогулялась по ювелирным магазинчикам с витринами, полными дешевой штамповки, заглянула в салон связи с дорогущими телефонами и бородатыми вежливыми юношами-консультантами, заглянула в парфюмерный с косметикой и духами по космическим ценам. И даже на этот товар нашлись покупатели, к кассе стояла небольшая очередь. Рита обошла весь первый этаж, сверилась с расписанием: до электрички оставалось около часа. И решила пообедать — неизвестно, как сложится день, поэтому поесть заранее не мешает. Направилась к эскалатору наверх, под крышу ТЦ, откуда открывались потрясающие виды и имелся приличный ресторанчик. Идти пришлось мимо карусели, там играла музыка из мультиков и орали дети, карусель медленно кружилась, обгоняя ее, скакали восторженные родители и фотографировали свое визжащее потомство. — Рита, Рита! — раздалось из толпы. Голос показался знакомым, но Рита не оборачивалась. Мало ли кому кричат так восторженно, может, вон той толстой девчонке, что обеими руками вцепилась в уши ярко-розовой лошадки и остервенело колотит ее пятками по расписным бокам. Пошла дальше, и снова раздалось это «Рита!», только уже ближе, а потом кто-то дернул ее за локоть. Рита перехватила сумку обеими руками, обернулась резко. Напротив стояла невысокая, тощая, как швабра, тетка, морщинистая и загорелая, из тех, что называют «печеное яблоко», в мини-платье под «леопарда» и с поясом с огромными стразами. Тетка моталась на каблучищах черных с алыми подошвами туфель и радостно улыбалась, то поправляла в палец толщиной золотую цепь на мятой шее, то выпадающие из разреза бретельки черного лифчика. — Ритка, привет! Ты классно выглядишь, я тебя еле узнала! У тетки зазвонил мобильник, заиграла мерзкая приставучая песенка, что в это лето неслась из каждого утюга. Карусель остановилась, орава ринулась к родителям, а толстуха так и продолжала терзать лошадь. — Ритка, ты чего? — Леопардовая тетка продолжала наступать, Рита пятилась. Тетка дернулась вперед, желтые короткие волосы упали ей на лицо, она мотнула головой, и тут Рита узнала Вирскую. За несколько месяцев Ленка полностью переродилась, ее бы сейчас и мать родная не узнала, да что там мать, и дети шарахнулись бы прочь или, наоборот, утащили бы домой или еще куда подальше от позора. От Ленки отчетливо разило коньяком и душными «пудровыми» духами, того и другого она употребила внутрь и наружу более чем достаточно. — Ленка, — Рита выставила руки перед собой, — я тебя не узнала. С ума сойти, как ты изменилась. Как жизнь? Спросила чисто из вежливости. Вирская с довольным видом щелкнула пальцами и полезла в усыпанную стразами кошелку из черной тряпки. Выкопала оттуда мобильник, тоже весь в кристаллах, и громко, на весь зал, выкрикнула: — Мяу! Мяу, лапочка! Да, да, я уже тут, жду! Мяу-мяу! Больше всего Рите хотелось сейчас бежать без оглядки: Вирская явно не в себе, в нее точно демон вселился и фиг знает, что он отколет через секунду. Может, закаркает по-вороньи или заставит Ленку танцевать голой на этой самой карусели. Или еще что похуже. Но путь был отрезан — на карусель ломилась очередная толпа детей, два «пельменя» безуспешно отрывали толстуху от лошади, слышались рев, смех, визг и отчетливые матюки — детки выражений не выбирали. Рита растерялась, Вирская подскочила к ней и взяла под руку. — Ритка, я так рада тебя видеть! — Она поднялась на носки и чмокнула Риту в щеку. Та отшатнулась и тут заметила, что Ленка, что называется, «поправила губки», причем сделала это где-то в подвале. «Вареники» выглядели устрашающе, да еще и в вишневой помаде, а за висками, почти на линии роста волос виднелись тонкие белые штрихи — следы от подтяжки лица. Ленку мотнуло, она ухватилась за Риту и засмеялась. — Голова кружится, я тяпнула немножко для храбрости! Интимную эпиляцию иду делать, — прошептала она и закатила глаза. — Говорят, это больно — ужас! Ты делала? На них уже смотрели: кто весело, с пониманием, кто косо, но Ленка этого не замечала. Мотать ее перестало, и она уверенно топала на каблуках рядом с Ритой. Снова раздалась чудовищная песенка, но Ленка будто ее и не слышала. Дошли кое-как до ближайшей лавки, Ленка рухнула на нее, Рита села на край, чтобы в случае чего сразу бежать, но не к эскалатору на второй этаж, а к выходу, оттуда на вокзал, в электричку и прочь из города, чтобы никогда больше сюда не возвращаться. По-хорошему, уходить надо немедленно, но что-то удерживало ее, да и Ленка вроде как пришла в себя и выглядела вполне прилично. — Ты как? — выдохнула она Рите в лицо, та отшатнулась. Ленка села нога на ногу, платье задралось чуть ли не до трусов. Она развалилась, заняв своими костями половину лавки, и принялась рассматривать людей. — А просто супер-супер-супер гуд, — пропела Вирская, — я нормально, супер-гуд! Хожу на беллиданс, на йогу, скрапбукинг два раза в неделю. Губки вот поправила немного… Чисто для себя, ты не подумай, не для козлов этих. Твари мужики, чтобы им дохнуть всем и разом. Я бы их живыми закапывала и поджигала, а тех, кто вылезет, из автомата бы расстреливала… — У меня все хорошо, — вежливо сказала Рита. Она еще не верила своим глазам, да и ушам тоже — от той, прежней Ленки не осталось ничего, вот нисколечко, только тень. Правда, тень, так бывает — Рита помнила одну женщину, их бывшую соседку по дому. Она давно переехала, но при встрече Рита здоровалась с ней еще лет двадцать, причем не просто здрасьте-здрасьте, а сердечно, радостно, да еще и остановиться могли, поговорить. И как-то при очередной встрече эта женщина Риту не узнала, она брела, не видя дороги перед собой, очень худая и не похожая на себя, изменились даже черты лица. Рита узнала ее по характерному жесту — та всегда перекидывала сумку с руки на руку одинаково, и та женщина-тень повторила этот жест, и стало понятно, кто идет навстречу. Рите стало до того страшно, что она не решилась поздороваться и спросить, как ее знакомая поживает, и больше ее никогда не видела. Вот сейчас было очень похоже, эта курица-гриль с алыми острыми когтями — не Ленка, просто у нее голос такой-же, и волосы настоящая Вирская и это одержимое чучело поправляют одинаково. — Фотосессию хочу сделать, — поделилась Ленка, — и в Сети выложить. Пусть эта тварь посмотрит и офигеет. «Это запросто». — Рита посматривала на выход. У банкоматов было полно народа, две девушки неподалеку раздавали листовки и какие-то мелкие сладости, там уже собиралась толпа, и быстро проскочить через нее вряд ли удастся. — Отомщу этой тварине, — Ленка вытащила из сумки пачку сигарет, подкинула их на ладони и нехотя бросила обратно. — Кстати, я в суд на Вирского подала, пусть половину квартиры мне отдает. Адвокат говорит, что должно выгореть, а еще лучше, если бы дети несовершеннолетние были, чтобы наверняка. Может, мне родить и сказать, что от него? Рита собрала все силы в кулак и посмотрела на Ленку. Так и тянуло схватить ее за плечи и вытрясти из нее засевшее внутри чудовище, вернуть прежнюю Вирскую. Та глянула неожиданно трезвым взглядом: — Ты чего? Я так плохо выгляжу? Я старая, да? На меня уже никто не посмотрит? И едва не зарыдала, принялась кусать уродливые губы. Рита встала, снова села, Вирская схватила ее за руку. — Слушай, а пошли в кабак? Напьемся! — Ленусик, Ленусик, я здесь! В Ленкино плечо вцепилась пухлая лапа с фиолетовыми когтями. Вирская обернулась, вскочила и принялась целоваться чуть ли не взасос с толстой коротышкой с розовыми волосами, одетой в короткое розовое же платье. Жируха едва доставала Ленке до плеча, той пришлось наклониться, юбка у нее снова задралась. — Ленусик, я хочу шампанского! После стрижки или сейчас? — Толстуха выпятила губы, встала боком, оттопырив жирный зад, и принялась рассматривать Риту. — Ты с нами? — Она качнулась вперед всей тушей, Рита отошла назад. — Нет, мне ехать надо. Вирская схватила ее за локти, сжала с неожиданной силой. — Ритка, ну как же так, мы столько не виделись! Ты пропала, не звонишь, никто не звонит, и только встретились, как у тебя какие-то дела… — К черту дела и к черту мужиков! — заявила толстуха. Два парня, что проходили мимо, глянули на нее, отошли на пару шагов и засмеялись. Вирская показала им вслед неприличный жест, Рита аккуратно высвободилась. — Мне правда надо идти. Не идти, а бежать, электричка уйдет через десять минут, а еще надо купить билет, или придется бегать еще и от контролеров. Рита отступала, прикрываясь сумкой, Вирская сделала несколько шагов следом и остановилась. — Зря, — толстуха потрясла щеками, — ни один мужик не стоит того, чтобы ради него отказываться от подруг. Ты обязательно пожалеешь, и не раз. Пойдем, Ленусик. — Мяу! — Вирская помахала Рите. — Я позвоню! — Конечно, — Рита махнула в ответ, — я буду ждать. Пока, девчонки, желаю хорошо провести время. «Девчонки» под ручку двинули на второй этаж, Рита со всех ног рванула на выход. Промчалась мимо бутика с бельем, с дорогущими «итальянскими» шмотками, и невольно затормозила напротив ювелирного. Там ее родная мать примеряла золотые цепочки, причем сразу несколько, около нее стояли аж два консультанта и активно помогали в выборе. «Прибор для измерения давления теперь выглядит так». Рита побежала на вокзал, в электричку вскочила в последнюю минуту, двери съехались за спиной. Хотела плюнуть на перрон, а пришлось на металлическую, ни в чем неповинную створку — плюнуть и забыть эту чертову дыру на карте мира, забыть и никогда — никогда в жизни, даже под страхом расстрела! — туда не возвращаться. Пофигист явился ровно в половине третьего, точно под дверью ждал. Рита открыла ему, в квартиру вошел невысокий, полный и очень подвижный мужчинка с огромной залысиной на полголовы и женской задницей. Клиент заметно нервничал и осматривался, только что носом не водил. — Мне проблемы не нужны, — заявил он с порога, — если что-то пойдет не так, у вас будут неприятности. Большие неприятности. — Нам не нужны неприятности, — улыбнулась Рита, — проходите и ни о чем не волнуйтесь. Вот сюда. Пофигист вошел в комнату и застыл на пороге: Олеся в костюме училки сидела на столе и крутила помятый глобус. Увидела «ученика», встала, поманила его к себе и сделала грозную физиономию. Глобус опасно завис над краем стола, Пофигист пошел к Олесе, как под наркозом, на ходу стягивая с себя куртку. Рита подхватила ее с пола, тронула клиента за плечо: — Тут камеры, аккуратно. Запись длится полчаса, можете включить сами, могу я, по вашему звонку.