Ваня Пряхин одумался? Нет, отец, Пряхин что-то задумал. Но раздумывать не было времени. Меня насторожило сообщение Эли насчет света. Утром я поинтересовался у проживающего в соседнем номере мужика, как у него вчера вечером работал телевизор. – Без проблем. – Свет не гас, – прямиком спросил я. – Нет. Я спросил у других проживающих. Ответы были те же. Я не знал, что думать. Всё это было очень странно. Свет не мог вырубиться просто так в одном номере. Значит… Надо было сматываться из Севска. Клава предложила разделить деньги. Она не хотела держать при себе всю сумму. Я не чистоплюй, но почему-то не могу касаться этих денег. Короче, я отказался. Как же Клава обозлилась! Я её такой ещё не видел. – Хочешь, я выброшу эти вонючие бабки? – закричала она. Я пытался её успокоить: – Клава, но это же твои деньги. – Значит, ты не хочешь иметь к ним никакого отношения? Готовишь будущие показания? – По-моему, ты меня оскорбляешь, – сказал я. – Я всего лишь отвечаю на оскорбление, – отрезала Клава. Эля вышла на балкон. Она вернулась, когда мы ещё не закончили перепалку. – Там какие-то кавказцы. Я осторожно отодвинул штору. Внизу сидели на корточках двое чернявых ребят в темных очках. Лицо одного из них показалось мне знакомым. У меня даже сердце сжалось: неужели? Я всмотрелся. Нет, я не мог обознаться. Я слишком часто видел это лицо. Только сейчас оно было без бороды и без усов. Ваха. Александр Сергеевич Волнухин Супруга президента хочет казаться простой и скромной. Это мешает ей быть естественной. А её неестественность в свою очередь мешает мне. Я боюсь, что она относится к предстоящему мероприятию всего лишь, как к обязанности, положенной ей по статусу, и не придаёт должного значения важности темы. Нет, она считает её важной, но не настолько, насколько считаю важной я. Когда говорят, что родина для ребенка начинается с семьи, это не звонкие слова. А неполные семьи – это, можно сказать, угроза государству. Если ячейки не целостные, государство – не крепость. Мы составляем текст речи для того, чтобы выглядеть не хуже других. Ну, будем выглядеть. На трибуне. А по жизни? По жизни государство не работает на крепость семьи. Абсолютно. Совершенно. Фатально Ваня Ваха царапает ножом по капоту нашей машины. Клава бросается на балкон. Я едва успеваю перехватить её. – Какого черта? – возмущается она. Она не может понять, почему я терплю. Говорю, кто такой этот кавказец. – Как он узнал, что ты здесь? – удивляется Клава. Хороший вопрос. Объяснение может быть только одно: Пряхин до сих пор связан с Султаном и Вахой. Достаю пистолет с глушителем. Снимаю с предохранителя. Едва ли «духи» будут брать номер штурмом, но всё равно надо быть наготове. Это не просто бандиты. Это боевики. Элю трясёт. Её буквально колотит от страха. Это действует на нервы. – Может, позвонить в милицию? – робко спрашивает она. Мы с Клавой переглядываемся. Милиция, скорее всего, приедет. Но не факт, что задержит «духов». Если даже у них проблема с документами, они откупятся. Надежды на ментов нет никакой. Мы в западне. Нет выхода. – Может, пригрозить, чтобы отошли? – неуверенно спрашивает Клава. Пригрозить? Кому? Вахе?! – Стрелять они не будут, – говорит Клава. Это правильно. Пока не заберут деньги. Анна Дмитриевна Смирнова Ярослав, оказывается, хороший водитель. Ехал быстро, но у меня ни разу не замерло сердце. Всю дорогу проговорили, а когда въехали в Свидлов, примолкли. Мы не были в родном городе больше двадцати лет. У нас никого здесь не осталось. Моя мама умерла, а отца я не знала. Ярослав тоже не знал отца, а мать оставила его в двухлетнем возрасте. Сдала в ясли и уехала покорять Москву по лимиту. А потом и мы решили завоевать первопрестольную. Наташка, Ярослав и я. Но поехали только я и Ярослав. Наташка к тому времени была уже на шестом месяце. Ей бы, дуре, рискнуть. Может, заводское начальство не заметило бы живота. И родить в Москве, тогда ребёнок и мать автоматически получали право на прописку. Но для Наташки важнее была не прописка, а здоровье ребёнка. Ну и, конечно, она верила Ярославу. Устроится – тут же заберёт. Ярослав устроился. Его сразу взяли инженером и дали отдельную комнату. А потом в его комнате оказалась я. У нас был банальный любовный треугольник. Только до поры до времени у меня была несчастная любовь, а у Наташки счастливая. В квартире Ярослава это положение поменялось. А потом Ярослав сказал, что привык жить один. Я тут же отселилась в одну из комнат общежития, где жили еще две лимитчицы. У меня появился Саша Волнухин. Ненадолго. А потом родился Ваня. Ярослава страшно бесили разговоры в общаге, что Ваня его сын. Конечно, он знал, что у Наташки кто-то родился. Но ему было безразлично, дочь или сын. Он боялся даже проявить интерес. Думал, Наташка тут же ухватится. И я не решалась восстановить отношения с ней. Боялась, что пошлёт подальше. С возрастом я поняла, что люди чаще всего совершают подлости не потому что плохие, а от слабости. Почему я оказалась в комнате Ярослава? Потому, что мне было одиноко в Москве, хотя и хахалей хватало. Думала, инженер поможет перейти на более легкую работу. Ну и зависть, конечно, сыграла злую шутку. Почему у подруги такой парень, а – не мой? С возрастом я поняла, что настоящие подлости мы совершаем только тогда, когда пытаемся оправдать подлости по слабости. То, что я за двадцать лет ни разу не съездила в Свидлов и не попросила у Наташки прощения, это и есть подлость. Ехала я сейчас ради детей. Мы втроём должны подумать, как им выбраться из ситуации. А как при этом буду смотреть в глаза Наташке, даже не представляла. Наташка знала, что мы едем. Готовилась. Нас ждал накрытый стол и такое радушие, будто ничего не было позади. И будто впереди ничего страшного. Даже слова, которыми она встретила Ярослава, прозвучали у неё необидно: – Ну, здравствуй, блудный отец. Наташка всегда умела держаться за счет чувства юмора. История с Мешалкиной нас, конечно, впечатлила. Какая, однако, тварь! Но зато теперь появилась надежда, что не одной Клаве придётся отвечать за то, что произошло в коридоре суда. Только как доказать причастность судьи? – Ты не сфотографировала её с Мартыном? – спросил Ярослав. Наташка сказала, что даже не подумала, так растерялась. Но что могла бы доказать эта фотография? Ну, приехал к судье бывший подсудимый, которого она выпустила. Ну, скажет, приехал спасибо сказать. Ну, приобнял при этом от избытка чувств Ваня Эля плакала. Клава нервно ходила по комнате. Я стоял у входной двери. Её можно было выбить одним ударом. Чечи нетерпеливы. Они не будут долго ждать.