— Так я все-таки арестован или задержан? — авторитет перешел на официально-вежливый тон. — Ваша обязанность довести это до моего сведения. Сейчас ведь не коммунистические времена, когда всюду царил беспредел. Теперь каждый права имеет, не надо даже качать. — Задержан, — хмыкнул Бондарович. — Но тебе это должно быть все равно. — Мне не все равно, и вам не все равно, — Могилевчук стрельнул в Александра хитрыми глазами. — Завтра же в прокуратуре будет лежать жалоба о том, как вы вломились в квартиру без предъявления ордера, как накинулись, хотя вам не оказывали никакого сопротивления… — Значит, тепленькими взяли? — перебивая бандита, весело спросил лейтенант. — Из постельки, — опять хмыкнул Бондарович и оглянулся на задержанного. — Этот контингент любит поспать, — и пошутил: — Даже жалко будить было. –..не предъявили никакого обвинения, вообще слова не сказали, повалили, прижали лицом к полу, заковали в наручники. Не дали ни собраться, ни одеться, ни шнурков завязать, — продолжал перечислять Сева Могилев, как его называла «братва». — Налицо нарушение уголовно-процессуального кодекса… Вы думаете, вам это сойдет? — Зачем тебе шнурки? — удивился Медведев. — Порядка не знаешь? Будто только родился, ей-Богу!.. Сейчас в Лефортово у тебя их все равно заберут… Сева Могилев огрызнулся: — Как заберут, так и отдадут… — Послушай, Могилевчук, — Бондаровичу надоело пустое препирательство, — помолчи, лишнее треплешь. Ты же знаешь, что я просто так не брал бы тебя. Заметь, я даже на обыск не остался, — времени жалко, поскольку там ничего интересного не будет. Пара «волын», в крайнем случае; а их твои шестерки все равно на себя возьмут. Ведь так? — он насмешливо смотрел на преступника. — И еще ты прекрасно знаешь, что никакой адвокат тебе не поможет; по чрезвычайному Указу Президента я могу тебя держать до тридцати суток ПО ПОДОЗРЕНИЮ, — Бондарович сделал упор на этих словах, — БЕЗ ПРЕДЪЯВЛЕНИЯ ОБВИНЕНИЯ. Поэтому ты и меняешь — на всякий случай — квартиры и гостиницы, чтобы тебя труднее было найти. Но тактика твоя стара, как мир. Мы тебя взяли и уж за тридцать суток как-нибудь раскрутим, не сомневайся. Сева Могилев сплюнул себе под ноги: — Понты ментовские! Бондарович укоризненно покачал головой: — Лучше заткнись и подумай, где мог проколоться и что у меня на тебя есть… — А ни хрена нет у тебя. И думать нечего — головушку мучить. * * * В подъезде к этому времени наконец стихла музыка. Женщина с бигуди из соседней квартиры и ее муж мялись в коридоре; их пригласили на обыск в качестве понятых. В этой роли им, вероятно, приходилось выступать впервые. Оно и понятно: не каждый день из соседней квартиры «берут» бандитского авторитета. Двое задержанных по очереди освобождались от наручников и одевались, после того как была по сантиметру прощупана их одежда. Старший лейтенант Захаров вызвал из отдела двоих специалистов для проведения детального обыска квартиры. — Николай, — отдал он распоряжение, — дожидайся наших, а мы повезем этих красавцев на отдых. Вряд ли здесь еще что-то обнаружится. В двухкомнатной квартире практически ничего из мебели не было, кроме необходимого холостяцкого минимума и дорогой видеодвойки. Было понятно, что Могилевчук остановился здесь только на ночь, по случаю. На столике в полиэтиленовых пакетиках с бирками лежали: два пистолета — «Макаров» и здоровенный крупнокалиберный «магнум», запасные обоймы, патроны россыпью, еще какая-то мелочь. Старший лейтенант Захаров зарокотал баском: — Товарищи понятые, подпишите протокол об изъятии оружия. Вам придется задержаться здесь до приезда группы специалистов и на время обыска. Мужчина и женщина, не читая протокола, поставили свои подписи. — Почему не прочитали? — спросил Захаров. — Да мы же слышали, как вы диктовали… — ответил мужчина. — Только время терять. — Хорошо, — старший лейтенант Захаров посмотрел их подписи. — Позвоните, если надо, на работу, предупредите, вам выпишут потом справки на этот день. — Какие справки, какая работа, — вздохнул мужчина. — Вокруг сплошная безработица… — он огляделся. — Можем мы сесть посидеть? — Конечно, устраивайтесь, — разрешил старший лейтенант. — Можете, пока ждете, даже включить телевизор… По пятому каналу скоро сериал. С этими словами он покинул квартиру. Сев за руль, Захаров чертыхнулся: сыпала мелкая морось, а «дворников» на его «девятке» уже не было. Москва, Москва… Виктория Макарова, 4 пополудни, 23 марта 1996 года, Кремль. Стройная молодая женщина твердым шагом от бедра шла долгим коридором в святая святых большой политики, — где не бывает туристов и сторонних наблюдателей. Дежурные не задерживали Викторию и не проверяли ее допуск в эту часть здания. За несколько лет ее хорошо запомнили в лицо. Впрочем, приветственных кивков тоже не было — это не принято в коридорах власти. Фальшивые дружеские объятия и радушные фразы между даже смертельными врагами — удел политиков. Обслуга и охрана должны вести себя неприметно, человеческие отношения могут проявляться у них только после смены, далеко от начальственных глаз. Но и это не очень-то приветствуется: похоже, высокое руководство хотело бы видеть вокруг себя абсолютно надежных роботов. Так спокойнее. Виктория вошла в приемную и, не здороваясь, бросила референту: — Макарова, с докладом. Тот кивнул, продолжая заниматься своими делами. Девушка заняла место на стуле. Она не взяла со столика журнал, не закинула ногу за ногу, не завела какой-нибудь разговор — одним словом, не предприняла ничего, чтобы скрасить ожидание в пустой приемной. Она просто сидела, спокойно глядя перед собой. О ее приходе секретарь доложил только тогда, когда на его селекторе вспыхнула лампочка и начальник службы охраны Президента отдал какое-то распоряжение. Секретарь сказал: — В приемной Макарова с докладом. После паузы он положил трубку. — Через пять минут, Виктория Васильевна, — сообщил секретарь девушке. Последовал короткий кивок. В тишине, нарушаемой лишь шорохом бумаг и поскрипыванием стула под секретарем, прошли еще пять минут. Из кабинета никто не вышел (возможно, там и не было посетителей). Только на седьмой минуте на пороге появился хозяин и пригласил: — Заходи, Виктория. В недавно занятом кабинете было еще пустовато, неустроенно. Грузноватый хозяин подошел к столику и принялся варить кофе, слушая доклад сотрудницы. Виктория говорила ясно, по существу: — Повестку сегодняшнего совещания я доставила Смоленцеву в девять пятнадцать. Застала его в телестудии на Шаболовке. Передала на словах о возможном присутствии главного и необходимости сформулировать свои требования и нужды. Хозяин кабинета вскинул бровь: — Как он воспринял это? — По-деловому, в обсуждения не вступал, просто принял к сведению. — Он не был удивлен, что именно вы привезли документы? Виктория пожала плечами: — По-видимому, воспринял это как меры повышенной секретности. — Меня не интересуют ваши догадки, — хозяин кабинета нахмурился. — Исключите слово «по-видимому». Очень мешает эта мишура. Девушка ответила уверенно: — Нет, не был удивлен.