Валентину сочувствовали, но… Появилось и другое. Былые друзья стали его сторониться, в классе с ним сидеть за одной партой никто не хотел. Постепенно он оказался в полной изоляции. Сразу после школы Чупчугин уехал поступать в университет. Живя в общежитии, он как-то познакомился с улыбчивым, доброжелательным пацаном со старшего курса. Как-то они крепко выпили, а когда Валентин проснулся, то увидел себя в одной постели со своим новым приятелем. О том, что именно между ними было, сомневаться не приходилось. А потом доцент одной из кафедр — состоятельный вечный холостяк — предложил Валентину поехать с ним на дачу. Как оказалось, тот «улыбчивый» с доцентом «дружил» с самого первого курса, и именно он рассказал ему про Чупчугина. Универ Валентин окончил внутренне озлобленным, презирающим и ненавидящим людей. Когда Альфред пришел к нему за обещанными деньгами, Валентин рассмеялся ему в лицо и объявил, что никаких денег тот не получит. Возмущенный Альфред пригрозил, что сейчас же всякому и каждому расскажет про некоторые наклонности своего брата. Валентин этого ожидал, поэтому, ничего больше не говоря, достал заранее приготовленный «браунинг» и без колебаний всадил ему пулю с лоб. Труп закопал на мусорной свалке. Судя по всему, это стало последним, что сохраняло у Валентина в душе хоть что-то доброе. Закопав брата, вместе с ним он похоронил и свою душу… — Охренеть! Это вообще что-то запредельное! — слушая Гурова, ошарашенно резюмировал Станислав. — Надо же! Когда-то был нормальный пацан, а побывал в руках педиков и превратился в монстра. Е-п-р-с-т! А про то, за что разделались с Пятыриным, он не рассказал? — Рассказал… — утвердительно кивнул Лев. Как явствовало из того, что поведал следователь, Чупчугин членов своей банды зомбировал всеми возможными способами. При помощи маятниковых колебаний блестящего шарика в полутемном помещении он вводил гипнабельных спортсменов в состояние гипнотического сна и, по сути, ломал их психику, внушая им озлобленность, безжалостность, алчность и — самое главное — безоговорочное подчинение себе. Кроме того, он пичкал их нейротропными препаратами, вызывающими у человека торможение его личного «я», формирующими из него ни о чем не задумывающегося живого робота. Все члены его банды проходили курс ниндзюцу. В ходе подготовки этих зомби-ниндзя Чупчугин также использовал психотренинги и наркотики. — А знаете, что я на днях нашел в Интернете? — уминая сервелат, произнес Крячко. — Один этнограф рассказывал про племя первобытных каннибалов, обитающих в глухих лесах Амазонии. Так вот, это у них такой символ — змея с крыльями летучей мыши. Ее накалывают по нижней челюсти от уха до уха вождю племени и жрецу как знак отличия. Так что эта рептилия — знак принадлежности к людоедам… О блин! Лева, извини, кажется, я перебил тебя? Все, молчу! Кивнув, Гуров продолжил. Как Чупчугин признался следователю, несмотря на гипноз и химпрепараты, не все с зомбированием его подручных обстояло просто и гладко. Если на ограбление те соглашались без особых усилий, то когда встал вопрос о том, чтобы убивать людей, некоторые этому резко воспротивились. Более того, у некоторых его подручных с какого-то момента стали проявляться неподчинение и прекословие. Было похоже на то, что у них словно включились какие-то внутренние механизмы, которые блокировали негативные, разрушительные психологические установки криминального «гуру». И в наиболее яркой степени это проявилось у Фрола Пятырина. После третьего по счету ограбления он вдруг впал в сильнейшую депрессию, а потом — в столь же сильное буйство. Пришлось приказать прочим членам банды его скрутить и сделать ослушнику пару инъекций нейродепрессантов. И так совпало, что, когда Чупчугин решил еще раз «перезагрузить» сознание Пятырина на свой лад, в этот момент ему позвонил Андрэ Блейцман. Валентин в деталях изложил ему свой план, названный им «Заклание», в каких населенных пунктах и по какому принципу он планирует совершить убийства и теракты. Он даже помыслить не мог, что Фрол уже успел отойти от действия препарата и слышал все им сказанное от слова до слова. Когда Чупчугин закончил разговор, к его досаде и удивлению, до этого момента лежавший без движения Пятырин внезапно приподнялся и, преодолевая слабость, гневно выпалил: — Ты что задумал, урод? Да тебя четвертовать мало! Сейчас же пойду в полицию и все там расскажу!.. Это и решило его судьбу. В ярости Чупчугин возжелал покарать «изменника» самым жестоким образом. Он созвонился со своим знакомым — хозяином клуба «Минилёт», который владел несколькими мини-вертолетами, сдавая их в аренду особо доверенным людям. Валентин уже успел пройти краткий курс вождения вертолета «Робинзон», поэтому без труда договорился всего за пятьсот баксов арендовать винтокрылую машину на два часа. По задумке Чупчугина, смутьяна Пятырина следовало без одежды выбросить в глухом лесу, вдали от человеческого жилья, чтобы он там замерз и его сглодали волки. На пару с Вороном, его самым верным и преданным из отморозков, они вытащили все еще неспособного сопротивляться Фрола и, загрузив в багажник машины, отвезли в «Минилёт». Перетащив спортсмена в кабину вертолета, Чупчугин и в самом деле отвез Пятырина в самое глухое место лесного массива, где с Вороном его раздели до трусов и выбросили в сугроб. Впрочем, там едва не случилось так, что он сам и Ворон едва не остались в лесу навеки. Спускаясь на более-менее подходящую поляну, Валентин неточно рассчитал траекторию посадки и прошелся несущим винтом по кроне старой ели. Если бы он принял вправо еще хотя бы на полметра, его падение и последующая гибель вместе со всеми была бы неминуемой. Но это была его не самая большая неудача. Он тогда и помыслить не мог, что без одежды, ослабленный транквилизатором, Фрол Пятырин сумеет найти в себе силы по морозному лесу добежать до железной дороги и что-то сообщить людям. — Мужики, у меня предложение: давайте, не чокаясь, выпьем за Фрола! Да, он не святой, но то, что лишь благодаря ему мы смогли остановить Чупчугина, — факт бесспорный! — наполняя рюмки, огласил Орлов. — Согласен! — поддержали его и Гуров, и все остальные. Когда рюмки опустели и вновь завязался разговор, неожиданно телефон Льва издал бойкое пиликанье. Поздоровавшись со звонившим и выслушав его, Лев издал удивленное «Хм!..», после чего поблагодарил за информацию и нажал на кнопку отбоя. Окинув взглядом своих приятелей, напряженно взирающих в его сторону, он сообщил: — Да это опять Свечников звонил. Информация, так сказать, к размышлению… Как оказалось, информатор майора в челябинской криминальной среде рассказал нечто весьма любопытное. Недавно выяснилось, что дочь Кирилла Чиклянцева встречалась с младшим сыном Железюхина-старшего. Что интересно, оба папаши были не в восторге от выбора молодых. Но те чихать хотели на мнение родителей и негласно продолжали встречаться. Более того, на это лето они запланировали уехать куда-нибудь подальше и там оформить свои отношения, чтобы потом поставить «предков» перед фактом. Но жуткое происшествие в доме Чиклянцевых все планы перечеркнуло напрочь. А как показали результаты вскрытия дочери Кирилла, на момент убийства та была на втором месяце беременности. И вот теперь безутешный жених объявил, что ни один из «мясников» на свободу живым не выйдет. Естественным путем закончить свой жизненный путь смогут лишь те, кто пойдет на пожизненное. — Ну, сам-то Чупчугин теперь, скорее всего, отправится в психушку, где ему лучше бы оставаться до конца своих дней… — поставив пустую рюмку на стол, прокомментировал Вольнов. — Четверо основных членов банды, занимавшихся убийствами, скорее всего, получат «билет в один конец». А вот еще трое, из «группы поддержки», схлопочут лет по десять-пятнадцать. Вот этим уж точно не позавидуешь… — Ну что, еще по маленькой? — взяв бутылку, спросил Орлов. — Наливай! — залихватски махнул рукой разрумянившийся Станислав. Когда в кабинете установилась пауза, нарушаемая лишь позвякиванием вилок, Петр, для разнообразия и «звукового фона», включил телевизор. Новостная программа повествовала о событиях в стране и за рубежом. Дикторша, сообщив об успешном задержании уголовным розыском «банды ниндзя», отметила, что эту новость в мире восприняли весьма неоднозначно. Тут же на экране появился некий член палаты лордов, который объявил, что в России, как всегда, все делается неправильно — и не так, и не эдак. По его мнению, вместо настоящих убийц «распоясавшаяся гэбня» схватила людей, совершенно не связанных с криминалом, — представителей либеральной общественности, в частности ЛГБТ, не желающей мириться с «диктаторским режимом». Выступающий свято был уверен в том, что, если бы информаторы ВАДА — чета спортсменов-допингистов Степановых и беглый антидопингист Григорий Родченков — вовремя не покинули пределов России, их бы обязательно постигла судьба «борца с коррупцией» Магницкого. Которого (ну а как же еще иначе-то?!) убили «гэбэшники», дабы не позволить «поборнику демократии и справедливости» раскрыть наивному западному миру истинное лицо современной России. Завершая свой пламенный спич, лорд, читая по бумажке, на ломаном русском провозгласил: — Сфопоту узьнику соффести ФФениамин Штыппцофф! Золотое притяжение повесть Глава 1 — Ты совсем охренел? — А что такого? — Да нет, ничего! Домой он явился! Простой! Ты бы еще на работу ко мне пришел. В кабинет. На прием бы записался по личному вопросу. — Дмитрий Петрович, я… — Я уже пятьдесят лет Дмитрий Петрович! Что, по телефону нельзя было поговорить?.. На площадке третьего этажа одной из элитных московских многоэтажек стояла молодая девушка. На лице ее отражалось недоумение, она не знала, как ей поступить. Двойная дверь, ведущая в ее квартиру, была открыта, можно сказать, наполовину. Внешняя — широко распахнута, внутренняя — плотно прикрыта. Из-за нее доносились оживленные голоса собеседников, и девушка, вынужденная невольно подслушивать, чувствовала себя неловко. Поколебавшись, она решила снова спуститься вниз, чтобы переждать этот эмоциональный и, по-видимому, неприятный разговор отца с каким-то гостем. Но то, что она услышала дальше, заставило ее переменить намерение. — Зачем по телефону? Я, наоборот… я хотел как лучше. Чтоб по-тихому все, келейно, между своими. — Между своими? Тамбовский волк тебе свой. — Обижаете, Дмитрий Петрович! Мы для вас расстарались, все в лучшем виде обделали. Люди расчет ждут. — Ждут? Да с них за такие дела с самих денег надо взять, с людей твоих. Цену, да и неустойку еще. Обделали они. Вот именно, что обделали. Так обделали, что и захочешь, хуже не измажешь. Самоубийство, вашу мать! Три раза сам себя ножом пырнул! Самоубийца! — Дмитрий Петрович… — Знаю, что я Дмитрий Петрович! Связался с вами, дураками, на свою голову. Мне теперь только для того, чтобы в изоляторе дело замять, немерено отстегнуть придется. Расчета они ждут! Расчет только вполовину. — Дмитрий Петрович! — И это еще много. Деятели, вашу мать! По-хорошему бы вас, таких деятелей… Ладно. Вечером зайдешь к Юре, он тебе отдаст. И чтоб я тебя больше не видел. А еще раз домой сунешься… — Да понял я, понял. — Иди. Внутренняя дверь квартиры открылась, и оттуда показался приземистый плотный мужчина в спортивном костюме. Воровато оглядев абсолютно пустую в этот момент площадку, он спустился по лестнице вниз, подошел к серой «девятке» и, сев за руль, выехал со двора. Через несколько минут из того же подъезда вышел солидный седовласый господин и сел в представительский «Мерседес», ожидавший возле дома. И только после того, как блистающая черным лаком машина скрылась из виду, с площадки четвертого этажа спустилась заплаканная девушка и вошла в квартиру. Некоторое время она бесцельно ходила из угла в угол, то и дело натыкаясь на предметы из-за слез, застилавших глаза, потом прошла в кухню. Открыв небольшой шкафчик, стала перебирать упаковки с таблетками и, найдя то, что ей было нужно, подошла к холодильнику. Когда отец обедал дома, он всегда выпивал стопочку «для аппетита» и любил, чтобы водка была холодной. Она достала бутылку, наполнила до краев прозрачной жидкостью большую чайную кружку и начала одну за одной выковыривать запаянные в пластик таблетки. Набрав полную горсть глянцевитых коричневых горошин, закинула их в рот и отхлебнула из кружки. Горькая влага не пошла внутрь, лишь опалила гортань. Девушка закашлялась, таблетки изо рта посыпались на пол. Поняв, что так ей не добиться желаемого эффекта, она собрала таблетки и стала глотать их по одной, запивая жгучей отравой… Телефон зазвонил в самый неподходящий момент. Гуров хотел сразу нажать на сброс, показывая непрошеному абоненту, что очень занят, но, взглянув на экран, увидел, что звонит Орлов. — Алло, — недовольным тоном проговорил он в трубку, давая понять, что его побеспокоили очень некстати. — Лева! — возбужденно проговорил генерал. — Ты сейчас где? — То есть как это, где? По банку работаем со Стасом. Вы же сами нам поручили это дело. «Архиважное» и «архисекретное». Я, между прочим, сейчас свидетеля допрашиваю. Тоже очень «архиважного». — Бросай свидетеля, Лев, Крячко допросит. У нас ЧП! — Что там опять? — Самоубийство. Да не простое. Крупный чин из Минобороны, большая «шишка». Дуй сейчас на Троекуровское, проследи там, чтобы все как следует осмотрели. Сам понимаешь, с такими персонами… — Понимаю, — буркнул Гуров, очень недовольный, что его дергают с одного дела на другое. — А почему сразу на кладбище? Его что, уже хоронят? — Почти. Дочь у него там. Недавно похоронил. А потом и сам… В общем, на ее могиле он застрелился, по моим предварительным сведениям. Группа уже на месте, но у них приказ — до твоего появления ничего не трогать. Так что поторопись. В том, что это самоубийство, думаю, можно не сомневаться, но проконтролировать не мешает. Ты человек опытный, тебе и карты в руки. А как закончите там, подъедешь в Управление, я тебе основную раскладку по этому делу разложу. Лады? — Лады. Нахмурившись, Гуров вышел из небольшого кабинета, где допрашивал свидетеля, и постучал в соседнюю дверь. Там с еще одним свидетелем работал Крячко. — Слушай, Стас, тебе с этим товарищем долго еще? — поинтересовался Лев, когда Крячко вышел в коридор. — Не знаю. Не очень. А что стряслось? — Орлов только что позвонил. Опять у него ЧП. Мне уехать нужно. Закончишь со своим, будь другом, возьми моего в нагрузку. А в другой раз я тебя выручу. Настоящие друзья должны помогать друг другу. — Правда? А кто мне невосполнимые затраты времени возместит? Не говоря уже о нечеловеческом напряжении сил. — Ладно, Стас, не валяй дурака! Там срочно. Я сейчас скажу своему, чтобы он подождал немножко, минут… минут… сколько?