До осени зачах, И кости у Осла остались лишь да кожа. И у людей в чинах С плутáми та ж беда: пока чин мал и беден, То плут не так еще приметен; Но важный чин на плуте, как звонок: Звук от него и громок, и далек. Мирон[122] Жил в городе богач, по имени Мирон. Я имя вставил здесь не с тем, чтоб стих наполнить; Нет, этаких людей не худо имя помнить. На богача кричат со всех сторон Соседи; а едва ль соседи и не правы, Что будто у него в шкатулке миллион — А бедным никогда не даст копейки он. Кому не хочется нажить хорошей славы? Чтоб толкам о себе другой дать оборот, Мирон мой распустил в народ, Что нищих впредь кормить он будет по субботам. И подлинно, кто ни придет к воротам — Они не заперты никак. «Ахти! – подумают. – Бедняжка разорился!» Не бойтесь, скряга умудрился: В субботу с цéпи он спускает злых собак; И нищему не то чтоб пить иль наедаться, — Дай бог здоровому с двора убраться. Меж тем Мирон пошел едва не во святых. Все говорят: «Нельзя Мирону надивиться; Жаль только, что собак таких он держит злых И трудно до него добиться, А то он рад последним поделиться». Видать случалось часто мне, Как доступ нелегóк в высокие палаты; Да только всё собаки виноваты — Мироны ж сами в стороне. Крестьянин и лисица Лиса Крестьянину однажды говорила: «Скажи, кум милый мой, Чем лошадь от тебя так дружбу заслужила, Что, вижу я, она всегда с тобой? В довольстве держишь ты ее и в холе; В дорогу ль – с нею ты, и часто с нею в поле; А ведь из всех зверей Едва ль она не всех глупей». «Эх, кумушка, не в разуме тут сила! — Крестьянин отвечал. – Все это суета. Цель у меня совсем не та: Мне нужно, чтоб она меня возила Да чтобы слушалась кнута». Филин и осел[123] Слепой Осел в лесу с дороги сбился (Он в дальний путь было пустился). Но к ночи в чащу так забрел мой сумасброд, Что двинуться не мог ни взад он, ни вперед; И зрячему бы тут не выйти из хлопот, Но Филин в близости, по счастию, случился И взялся быть Ослу проводником. Все знают, Филины как ночью зорки: